Гений

– Да вот, Аггей Янович, сдается мне, это по нашу душу, – указывая направление, произнес Букин.

Акулов прошел к мощной стационарной стократной трубе, по случаю хорошей погоды выставленной в открытое окно, и припал к окуляру.

– Появился из-за острова и начал нас нагонять, – пояснил увиденное старпом.

– Хм. Если я не ошибаюсь, это миноносец типа «Взрыв». Эка он прет, не жалея угля.

– Насколько я сумел рассмотреть, это «Задорный» боярина Морозова.

– Думаете? Н-нет, не могу определить. Все еще далеко для моих глаз, – покачал головой капитан.

– Две желтые полосы на трубе, верхняя вдвое толще нижней. Его цвета́. По облику же походит на «Задорного».

– Более чем в пятистах милях от острова Морозовский?

– Согласен, выглядит это довольно странно. Тем более в нейтральных водах.

– Играйте боевую тревогу, Остап Владимирович, – после непродолжительного раздумья решил капитан.

– Слушаюсь. Вахтенный, боевая тревога!

– Слушаюсь, ваше благородие, – ответил матрос и тут же ударил в рынду.

Частый тревожный звон разнесся по всему кораблю, проникая в самые удаленные уголки, заставляя матросов бросать дела и бежать по боевым постам. Находящиеся на вахте кочегары и механики, не имеющие возможности покинуть рабочие места, замерли, вскинув голову. Они всматривались в потолки отсеков, словно пытаясь проникнуть на верхнюю палубу и увидеть появившуюся опасность своими глазами. Неизвестность. Нет ничего страшнее нее.

Стюарды поспешно загоняли пассажиров во внутренние каюты. Эдакие цитадели со стенами из тридцатимиллиметровой брони. Такая даже среднему калибру не всегда по зубам, что уж говорить о мелком. Тесновато, не без того. Зато безопасно. А еще на всякий случай потребовали, чтобы непременно надели спасательные жилеты.

«Морж» – конечно же угольщик. Однако все грузовые корабли практиковали пассажирские перевозки. И он не был исключением, имея семьдесят два места. На борту этого чумазого корабля было даже две каюты первого класса. Впрочем, справедливости ради, по окончании погрузки и разгрузки он всегда блистал чистотой.

Едва успевший прикорнуть Борис скатился со своей койки на верхнем ярусе. При этом едва не приземлился на голову Семена. Тот словно походя отмахнулся от свалившейся на него напасти, как от назойливой мухи. Правда, усердствовать не стал. Поэтому Рудаков не улетел в дверь кубрика. Мало того, тот еще и подхватил мальца, чтобы не зашибся.

– Не суетись, Боря. Без тебя не начнут, – хмыкнул здоровяк и вновь склонился, наматывая портянки.

Вообще-то Борис Петрович всегда искренне полагал, что на флоте сапоги не носят и все щеголяют в ботинках. Он еще с молодости помнил, как морячки с пренебрежением называли сухопутных «сапогами». Бог весть, может, в его мире моряки сапог и не носили, но здесь в качестве рабочей обуви – очень даже[1].

Возможно, связано это с углем, ворочать который приходится часто и густо. Шутка сказать, но даже на стоянке их «Морж» потребляет не меньше пяти тонн в сутки. Во время перехода – все тридцать.

Пока одевался, глянул на ходики. До вахты еще два часа. Получается, разбудили их на час раньше. Выбежал на палубу и направился на корму. Его пост – у пожарного гидранта. Рукавом работать должен был Семен. Подростку, даже такому крепкому, нипочем не удержать взбесившегося питона, в который превратится парусиновый шланг с брандспойтом на конце. А вот проследить, чтобы он не запутался, или наложить шину в случае повреждения – это другое дело.

Пассажиров уже не было. Стюарды – на посту у бронированных дверей, которые обычно открыты настежь. Но и сейчас они не заперты. Не положено. Люди должны иметь возможность спастись. Мало ли что случится с моряками. Пока же они присмотрят, чтобы особо любопытные не бродили по судну, когда тут будет свистеть смертоносный металл.

– Страшно? – окинув паренька заботливым взглядом, поинтересовался Семен.

– Если честно, то да.

– Нормально все будет. Бывает за рейс раз пять тревогу сыграют. Бродят тут всякие. Но зачастую увидят, как пушечки разворачиваются, и отходят.

Говоря это, Семен кивнул в сторону семидесятишестимиллиметрового орудия. Возле него сейчас вовсю суетился расчет, изготавливая снаряды первой подачи. Хм. А щит у него ничего себе так. Скорее даже и не щит, а какая-то полубашня. Это капитан озаботился безопасностью подчиненных.

Видел Борис, как в порт Морозовска заходили крейсера с калибром куда как большим. Так у них щитов не было и в помине. Адмиралы что-то там про боевой дух свистят. И бояре с дворянами им поддакивают. Но здесь не военные моряки, а гражданские, так что законы и правила свои. Кстати, в иностранных флотах щитами ни разу не пренебрегают.

Всего на «Морже» два таких орудия. На корме и на носу. И расчетами командуют офицеры. Старпом – в ходовой рубке вместе с капитаном. Его дело – борьба за живучесть корабля и руководство авральными командами. То есть рано пока суетиться.

Корабельный доктор, а вернее, фельдшер, разворачивает лазарет в одном из внутренних матросских кубриков, являющегося такой же цитаделью, как и каюты с пассажирами. Медпункт на судне конечно же есть. Он располагается на корме, только помещение у него совсем крохотное.

– Господин капитан, корабль к бою изготовлен полностью. Пассажиры посчитаны и размещены в защищенных каютах, – наконец доложил старпом.

– Благодарю, Остап Владимирович, – взглянув на часы, удовлетворенно кивнул капитан.

Ну что же. Ежедневные учебные тревоги не пропали даром. Пусть и проводятся они в одно и то же время. В самое оптимальное, чтобы лишний раз не беспокоить пассажиров. С их привлечением проходит лишь одна тренировка. В первый день, когда покидают порт. Только и того, чтобы имели представление, что им надлежит делать. В остальные разы они с любопытством наблюдают за тем, как по трапам носятся матросы. Ну и нередко мешаются под ногами. Куда же без этого.

– Сигналят, – произнес Букин.

– Вижу, – подкуривая трубку, отозвался Акулов.

При этом он не сводил взгляда с мигающего семафора, отстукивающего сообщение по международному коду. «Миноносец «Задорный», дружина боярина Морозова, Российское царство. Прошу лечь в дрейф. Имею срочное сообщение». Они его уже давно опознали. Причем далеко не только по полосам на трубе и имени на борту. Корабли, даже одной серии, только кажутся на одно лицо. Моряк всегда найдет десятки особенностей, присущих конкретному судну. И в том, что они правильно определили миноносец, который видели не единожды, уже давно сомнений не было.

– Что будем делать, Аггей Янович? – поинтересовался старпом.

– Не вижу причин выполнять их требование, – пыхнув терпким табачным облаком, произнес Акулов.

– Но они не требуют, а просят.


– Всего лишь игра слов. Мы в нейтральных водах, в пятистах милях от вотчины боярина Морозова. Войны нет. О том, что он действует в этих водах по царскому указу, он не сообщает. С какого, собственно говоря, перепуга я должен выполнять его указания? Я карабкался из простых матросов, дорос до вольного капитана и встал на мостик своего судна не для того, чтобы мною могли понукать боярские дружинники.

Вообще-то сомнительно, чтобы Акулов вел себя подобным образом, если бы не рассорился вдрызг с владельцем металлургического завода. Того не устраивала цена поставки угля. Видишь ли, по девять рублей за тонну слишком дорого. Можно подумать Акулов золото лопатой гребет. Как бы не так.

Сегодня у него в кармане уже лежал новый контракт. Он бы и раньше принял это предложение, но останавливало то, что при незначительно увеличивающейся чистой прибыли, процентов на двадцать, становилось больше и плечо доставки. А это, как ни крути, повышенный износ ресурса машины и агрегатов. Так что то на то и выходит. Однако настал момент, когда многолетнему сотрудничеству все же пришел конец. Это был последний рейс «Моржа» на остров Морозовский.

Словом, у капитана не было ни единой причины проявлять дипломатичность. Зато появился вариант показать свою независимость и принципиальность. Что, несомненно, положительно скажется на его авторитете и будет оценено как другими капитанами, так и обществом в целом. Вольные капитаны и без того окутаны романтическим ореолом. И вот сейчас в фасад этого здания ляжет очередной кирпичик.

– Сигнальщик, передайте сообщение на миноносец: «Если вы не имеете соответствующего указа царя, не вижу причин для остановки машин».

– Слушаюсь! – откликнулся матрос и тут же начал отстукивать шторками семафора.

– И да, Остап Владимирович, не думаю, что стоит держать наших пассажиров в душных каютах. Великолепное утро. А еще – скажите сигнальщикам, если у пассажиров найдутся к ним вопросы, пусть уж удовлетворят любопытство наших гостей, – обратился капитан к старпому.

– Команда? – уточнил тот.

– Экипаж остается на боевых постах. Орудийным расчетам сопровождать цель.

– Я все понял, Аггей Янович.

Ну да. Какая же бравада без свидетелей. Рассказ о случившемся должен исходить не от капитана или членов команды «Моржа». Им-то как раз стоит проявить скромность и только отмахиваться, мол, какие пустяки, все-то тут приукрашено. Надо бы не забыть наказать боцману, чтобы строго-настрого запретил матросам распространяться по этому поводу. Под угрозой штрафных санкций. Тогда и среди моряков пойдут разные слухи.

И плевать, что это может задеть боярина Морозова. Не та фигура, которой стоило бы по-настоящему опасаться. Князя же Тактакова это никоим образом не коснется. Тем более что всё в пределах существующего законодательства.

Вскоре пассажиры вывалили гурьбой на палубу. Даже извечные любители времяпрепровождения за карточным столом. Мужчины – те посдержаннее. Зато дамы поспешили засыпать вопросами находящихся на постах сигнальщиков, которых можно было без труда узнать по висящим на груди биноклям. Получившие добро моряки охотно отвечали на вопросы, при этом подбоченившись от осознания собственной важности.

«Прошу помощи. Имею пустые угольные ямы», – получив отказ, отстучал новое сообщение капитан миноносца. Ничего удивительного в том, что он перевел весь уголь. Этот кораблик имеет запас хода всего лишь в шестьсот миль при скорости в десять узлов. Он же, похоже, выжимал все, на что были способны машины.

А вот это уже совсем другое дело. Мимо такого сообщения пройти не может ни один моряк. Нет возможности поделиться углем – значит, возьми на буксир и доведи до ближайшего порта. Словом, проигнорировать никак нельзя. Как, впрочем, этот случай не подпадает и под безвозмездную помощь. За каждый пуд угля Акулов возьмет честную плату, ни копейкой больше, но и не меньше.

– Сигнальщик, передай: «Вас понял. Готов помочь».

– Слушаюсь.

Ну а еще, кроме красивого жеста, это отличная возможность разойтись-таки краями с боярином. Ведь догоняющий их «Задорный» все одно пристанет к ним. И никакой веской причины не позволить капитану и членам его команды подняться на борт у Акулова нет. Либо оказывать помощь, либо отмахиваться от призыва. Никаких полутонов. Разве только…

– Остап Владимирович, распорядитесь, чтобы баталер вскрыл оружейную и раздал морякам оружие согласно боевому расчету по отражению абордажа.

– Стоит ли так-то? – усомнился Букин.

– Стоит. Еще как стоит.

Признаться, Борис не совсем понимал, что происходит. Он видел, как корабли обменивались световыми сигналами. Но понятия не имел, о чем ведется речь в этой своеобразной переписке. А потом на палубу гурьбой повалили пассажиры. Они и раньше прохаживались рядом с пушкой. Но тогда она стояла как предмет интерьера. Теперь же, с орудийным расчетом и снарядами первой подачи во вскрытых ящиках, она заиграла новыми красками.

Вскоре прекратился монотонный шум машины, и «Морж» лег в дрейф. «Задорный», которого Борис узнал, едва только стали различимы детали, начал быстро сближаться. Да так лихо, что того и гляди столкнется. Впрочем, его командира всегда отличали лихость и знание своего дела. Со своим миноносцем он обращался прямо-таки виртуозно. Правда, еще недавно новейший миноносец старел буквально на глазах, оставляемый позади приходящими на смену новинками.

Вот только Рудакова сейчас меньше всего занимали вопросы развития кораблестроения и мастерства кораблевождения. Куда больше его беспокоило появление этой боевой единицы в такой дали от порта приписки. Ни в прошлой, ни в этой жизни Борис Петрович не страдал манией величия. Но вот отчего-то не сомневался, что примчались по его душу.

Проблемы с Интеллектом сыграли с ним злую шутку. Он догадался оставить родителям записку, чтобы успокоить их и направить возможные поиски по ложному следу. Но лишь оказавшись в открытом море, вдруг сообразил, что из порта в то утро ушел только «Морж». Второй угольщик все еще стоял под разгрузкой. Если решат настигнуть вышедшее судно, то Рудакову и деться-то некуда будет.

Да и оставаться здесь на службе глупо. Корабль ведь совершает регулярные рейсы на Морозовский. Это как же нужно было заболеть на голову, чтобы прятаться на его борту? Понятно, что денег на контрабандистов не было. Уж как-нибудь извернулся бы. Но нет, нужно было додуматься до самого тупого варианта. Го-осподи. Ну когда же у него котелок наконец заработает в нормальном режиме?!

Словом, Рудаков наблюдал за тем, как причаливает миноносец, уже не ожидая от этого ничего хорошего. Он даже судно как следует не облазил, чтобы найти какую-нибудь глухую щель и забиться туда. Впрочем, в любом случае отыскали бы, без вариантов. Похоже, его побег все же не удался и придется-таки «сидеть на цепи».

Он настолько увлекся нехорошими мыслями, что даже не обратил внимания на матросов, вооружившихся карабинами, револьверами и кортиками. Какая разница? Тем более ему оружие пока не полагалось. Не было у него соответствующего умения. Не озаботились еще.

– Позвольте вас приветствовать, Аггей Янович, – поздоровался поднявшийся на борт лейтенант.

– Здравствуйте, Евсей Егорович. Куда же вы так рвались, что опустошили угольные ямы? Опять же ваша точка невозврата уж давно осталась позади.

– Мне ли этого не знать. Но приказ есть приказ, – развел руками офицер.

– Понимаю.

– Разрешите вам представить – коллежский секретарь сыскного отдела Перфильев Илья Назарович.

– Очень приятно.

– Вы позволите с вами переговорить? – попросил полицейский чин.

– Ну, коль скоро вы все одно оказались на борту, – усмехнулся капитан. – Остап Владимирович, не займетесь ли с Евсеем Егоровичем пополнением их ям?

– Разумеется, – тут же откликнулся старпом.

– Аггей Янович, я не буду ходить вокруг да около. Дело в том, что я разыскиваю преступника. Некий молодой человек из среды рабочих посмел поднять руку на младшего сына боярина Морозова. Не мне вам объяснять всю тяжесть преступления против государственных устоев.