Где-то во Франции

Она знала, что этот звук слышит и Эдвард. Только он слышит его не как далекий рев, а как оглушающую лавину падающих, непрерывно падающих снарядов, уничтожающих все живое на своем пути. И ничто – ни укрытие, ни броня – не могло защитить ее брата или кого-то другого на передовой от безжалостной ярости этих пушек. Только судьба.

Хорошо, что она сидела, иначе ее колени подогнулись бы. Она вслепую протянула руку и почувствовала, как Констанс ухватила ее пальцы и удержала от погружения в безумие.

– Я думаю, мы привыкнем к этому, – услышала она свой голос.

– Конечно, привыкнем. Это похоже на гул поезда за забором сада, – сказала Констанс. Лилли в ответ смогла только кивнуть.

Грузовик резко замедлился, водитель пытался перейти на более низкую передачу. И тут Лилли увидела, что они въезжают в деревню. Крик спереди известил их, что они добрались до Мервиля. Выглядывая в открытый сзади проем кузова, Лилли увидела церковь, не ахти какую церковь, а рядом – скромные кирпичные дома, кузницу, подстриженный газон деревенской площади.

Грузовик резко остановился еще минут через пять, как показалось Лилли с ее места, на распаханном поле.

– Все? – спросила Бриджет. – Приехали?

Спереди до них донесся голос Анни, неразборчивый за урчанием двигателя. Они добрались до места.

Лилли спрыгнула на землю и сразу же увидела, что они остановились перед санитарными машинами, выстроенными в ряд; за ними на пространстве, где могла бы разместиться небольшая деревня, расположились несколько домов и палаток, поставленных в поле и связанных сетью заляпанных грязью помостов.

Людей поблизости, казалось, не было, и Лилли помогла Констанс, Анни и Бриджет выгрузить их багаж. Как только они закончили выгрузку, водитель прокричал казенное «счастливо оставаться» и тронулся с места, к удивлению оставшихся в кузове женщин.

Лилли начала волноваться – не произошла ли какая-то ошибка, потому что здесь не было никаких знаков, указывающих направление, но тут из палатки вышла женщина и поспешила к ним. Лилли увидела на ней форму администратора ЖВК и, несмотря на усталость, постаралась встать попрямее.

– Наконец-то вы прибыли. Мы вас весь день ждем, – сказала женщина. – Меня зовут Диана Джеффрис, я помощница администратора, и здесь, в Пятьдесят первом, я буду вашей старшей. Называйте меня просто мисс Джеффрис – «помощница администратора» слишком уж долго произносить. А теперь я покажу вам, где вы будете жить. Оставьте здесь ваш багаж – вы его заберете, когда я покажу вам, как тут все устроено.

Она двинулась рысцой – эта женщина явно не была расположена попусту тратить время. Они подошли следом за ней к палатке, из которой она появилась минуту назад.

– Это моя палатка и мой кабинет. Я люблю быть поближе к своим девушкам и хочу, чтобы вы знали: если у вас какие-то трудности или проблемы любого рода, вы можете без колебаний обращаться ко мне.

Она улыбнулась им во весь рот, откинула входной клапан другой палатки, побольше, расположенной всего в нескольких дюймах от первой.

– Здесь вы будете жить. Загляните внутрь на секундочку. Вы будете делить ее с двумя другими нашими служащими. Они обе поварихи. Этель Финлейсон и Роуз Томпсон. Милые девушки. Ну, все посмотрели? Отлично. А теперь я вам покажу палатку-столовую. Ужин уже закончился, но я попросила их придержать для вас что-нибудь теплое.

– А где все остальные, мисс Джеффрис? – вежливо спросила Констанс.

– Я думаю, большинство работают в палатках. В последние несколько недель они трудятся без отдыха. Наши бедные доктора и сестры с ног падают от усталости. Ну, хватит разговоров. Садитесь, а я скажу, чтобы вам что-нибудь принесли.

На этом их экскурсия закончилась. После ужина, состоявшего из чая, тостов, маргарина и яблочного пюре, мисс Джеффрис, хотя времени было только половина восьмого, проводила их в жилую палатку, показала по пути, где находится туалет – отдельный для медсестер и служащих ЖВК.

– А теперь спать, все. Мы здесь встаем ни свет ни заря – завтрак в половине седьмого. – Она пошла было прочь, но повернулась к ним с серьезным выражением лица. – Вы непременно почувствуете, что военная дисциплина здесь довольно, ммм… нестрогая. Кто-то может даже сказать, что здесь царит расхлябанность. Но решать это, конечно, только полковнику Льюису, а по его мнению, если офицерам и другим чинам не запрещать общение друг с другом, это идет на пользу боевому духу здесь, в госпитале.

Но это послабление не распространяется на женщин под моим началом. Должна вам сообщить, что я не допущу никаких нарушений нашего кодекса поведения. Если кто-то из вас окажется настолько неблагоразумной, что завяжет ненадлежащие отношения с кем-нибудь из солдат или офицеров, то нарушителя ждет немедленная отправка домой. Вам ясно?

– Да, мисс Джеффрис, – ответили они.

– Прекрасно. Я рада, что мы понимаем друг друга. Доброй ночи всем вам. Крепкого сна.



Лилли вздрогнула и тут же проснулась, часто заморгала в рассветных сумерках. Ночь была долгой. Она спала, часто просыпаясь, в ее сны вторгались пугающие, почти забытые ею к утру образы, их нестройный несмолкающий шум напоминал грохот пушек вдали.

Она обвела сонным взглядом обстановку, на которую из-за усталости вчера почти не обратила внимания. Их с подругами разместили в брезентовой палатке, не очень большой, с полом из грубых досок. Два небольших выреза, закрытые сейчас клапанами, служили окнами. В середине палатки стояла небольшая угольная печурка. Их кровати – а на деле раскладушки – располагались по периметру палатки, в ногах каждой кровати стояла деревянная тумбочка. На гвозде, вбитом в одну из опор палатки, висел единственный керосиновый фонарь.

Лилли посмотрела на свои часы – почти шесть. Значит, со времени их приезда в Пятьдесят первый прошло чуть менее двенадцати часов.

– Констанс, – прошептала она. – Констанс, просыпайся. Уже шесть. Если мы хотим успеть позавтракать до начала работы, то должны теперь вставать.

– Ммм… хорошо. Анни и Бриджет уже проснулись?

– Нет еще. Я их разбужу. Мы не должны опоздать – уж никак не в первый день.

Лилли разбудила подруг, быстро оделась, расчесала как следует волосы и, стянув в косу, завязала сзади на затылке, закрепила, взяв шпильки из своего тающего запаса, потом заправила кровать и принялась нетерпеливо ждать, когда будут готовы другие. Путь длиной в двадцать ярдов от их палатки до столовой растянулся, казалось, до бесконечности. Будет ли Робби за завтраком вместе с другими офицерами за их столом?

Столовая была полна людей, но его она не увидела. Лилли поборола разочарование и принялась за завтрак – питательный, но простой, состоявший из соленой каши, яблочного пюре и теплого чая. Не успела она начать, как в столовую влетела мисс Джеффрис, ее переполняли энергия и бодрость.

– Доброе утро, дамы! Надеюсь, вы хорошо спали?

– Да, мисс Джеффрис, – хором ответили они.

– Поспешите с завтраком, потом я провожу вас к вашим машинам. Заканчивайте. У вас впереди долгий день.






– 20 –




Мисс Джеффрис вскоре вернулась и повела их к машинам, которые они уже видели вчера вечером. У машин их ждал рядовой, приблизительно ровесник Лилли, его аккуратно подстриженные усы придавали солидности молодому лицу. Он робко улыбнулся при виде приближающихся женщин.

– Это рядовой Джиллспай, – сказала мисс Джеффрис, – один из водителей Армейского эксплуатационного корпуса. Я попросила его ответить на ваши вопросы, если они у вас будут – о ваших авто, о маршрутах, по которым вы будете ездить.

Мисс Джеффрис ушла, и они погрузились в молчание: женщины разглядывали рядового Джиллспая, а он, вспыхнув, опустил глаза и изучал свои ботинки. Он откашлялся раз, два, но, казалось, забыл все слова.

Первой заговорила Констанс.

– Не могли бы вы, рядовой Джиллспай, рассказать нам немного об особенностях наших машин? Мы в течение последних нескольких месяцев водили грузовые машины.

– Какие именно машины, мадам?

Женщины захихикали, а Констанс, протянув руку, дружески похлопала его по плечу.

– Главным образом «Кроссли». Но, пожалуйста, не называйте меня «мадам». Я в таком же звании, что и вы. Называйте меня мисс Эванс. Меня зовут Констанс Эванс. А это мои подруги.

Они представились одна за другой, пожали руку рядовому Джиллспаю, и Лилли с облегчением увидела, что чахоточный румянец сходит с его лица.

– Это санитарные машины – «Форды», прямо из Америки, – начал он. – Они используют шасси модели Т и имеют деревянную раму, обтянутую полотном, поэтому удобные и легкие. Эту машину легко толкать и вытаскивать, если она где застрянет. Максимальная скорость сорок пять миль в час, но развить такую скорость на этих дорогах не удается.

Он подошел к ближайшей, поднял откидной капот с одной стороны.

– Двигатель четырехцилиндровый. С воздушным охлаждением, так что вам будет нужно приглядывать за этим радиатором. Масло нужно доливать каждый день – делайте это по утрам или уж как минимум проверяйте уровень. – Он протянул руку к двигателю, вытащил свечу зажигания, внимательно ее осмотрел. – Четыре свечи зажигания – их нужно обязательно проверять, не засалились ли они продуктами сгорания.

– Ну, с этим все ясно, правда, девушки? – заметила Констанс. Рядовой Джиллспай закрыл капот, прошел к водительскому месту, легко поднялся в кабину.

– Тут все как в «Кроссли». Такое же расположение педали сцепления, газа, тормозов, переключателя передач. Поначалу нажимайте на тормоз потихоньку, а то машину будет заносить. – Он помолчал, разглядывая группу, которая в свою очередь изучала его. – Вам выдали одежду для холодной погоды? Правда, сейчас она вам не понадобится, – пояснил он, снова покраснев, – но зимой будете замерзать как цуцики, если у вас не будет хорошей шинели и перчаток. – Он показал на открытую всем ветрам кабину водителя, и женщин затрясло, хотя стояло теплое июльское утро.

Он спрыгнул на землю и подошел к машине сзади.

– Здесь места хватает для трех носилок или шести сидячих. Кроме того, можно взять еще одного дополнительного и посадить спереди между вами двумя. Грузить носилки от вас не требуется – это делают санитары. Но ходячим раненым вам придется помогать. И еще вы будете должны после каждой поездки протирать кузов внутри.

Он замолчал, и Лилли поняла, что сейчас рядовой взвешивает, насколько откровенным он может с ними быть.

– Продолжайте, – подбодрила его она. – Мы добровольно пошли на эту работу.

– Это мило с вашей стороны, мисс. Дело в том, что… понимаете, некоторые из раненых не могут контролировать ммм…

– Свои естественные отправления? – осторожно подсказала Констанс.

– Вот-вот, я об этом и говорю. Так что здесь иногда остается типа навозная куча. Конечно, есть и кровь. И еще их, бывает, рвет. И если не поспешить с чисткой машины, то запах только ухудшится.

А теперь я, пожалуй, покажу вам маршрут, которым вы будете ездить, и все такое. Когда вы возвращаетесь с ППП – а это передовой перевязочный пункт, – вы становитесь здесь, – сказал он им, показывая на открытое пространство перед самой большой палаткой. – Передом к приемной палатке. Санитары будут выгружать носилки, а вам придется помогать ходячим раненым. Не давайте им никакой еды, никакого питья – это могут решать только доктора и медсестры. Там внутри доктора их осматривают и решают, куда их отправлять дальше. Рядом с приемной палаткой – предоперационная. Здесь готовят к операции тех, у кого хватит сил ее выдержать. Там дальше есть деревянное здание – вы его видите? Это операционный дом. По другую сторону от дома реанимационная. Там лечат тех, кто слишком слаб для операции. Иногда им требуется всего лишь теплое одеяло, чтобы их в него завернули. И еще отсюда забирают тех, кто… ну вы понимаете.

Лилли прикоснулась к его руке.

– Это для умирающих.

Он с благодарностью посмотрел на нее.

– Спасибо, мисс. Мне все кажется, неправильно об этом говорить. Но так оно и есть. – Он потер шею сзади, словно уже устал, потом продолжил свои разъяснения. – Еще дальше – госпитальная палатка, туда кладут после операции, там они набираются сил, прежде чем их переведут в тыловой госпиталь.

– А сколько там сейчас раненых? – спросила Лилли.

– Я думаю, человек сто пятьдесят плюс-минус десяток. У нас пятьдесят мест в госпитальной палатке, плюс место еще для ста пятидесяти носилок. И это наша предельная наполняемость. А если мест у нас нет, то новых раненых везут в Пятьдесят четвертый – это дальше по дороге, и у нас тогда есть несколько дней, чтобы разгрузиться. Когда мы большинство раненых переведем в Сент-Омер, Пятьдесят четвертый закрывается, а мы начинаем снова принимать раненых.

В этот момент обрела голос Бриджет.

– А как раненых доставляют в тыловой госпиталь?

– Ярдах в пятистах отсюда есть конечная железнодорожная станция. Вас сюда разве не госпитальным поездом привезли?

– Нет, мы доехали поездом до Сент-Омера, а оттуда нас везли на машине, – сказала Констанс.

– Хм, вероятно, какие-то затруднения на линии между нами и Сент-Омером. В любом случае, когда кто-то будет готов к эвакуации, вы их и повезете. Дорогу я вам покажу сегодня или завтра. Ну, если у вас нет никаких вопросов, нам нужно ехать. Две из вас сядут вместе со мной. А кто поведет вторую машину?

– Пусть Лилли, – ответила Констанс. – Она среди нас лучший водитель.

– Ну и хорошо. Дайте мне минутку взять несколько канистр для радиатора. Мы не должны брать воду на ППП, если радиатор выкипит.