Фея

Выйдя в тапочках на лестничную клетку с битой в руках, мне казалось, что я в каком-то боевике и прямо сейчас должна врезать по голове. Но так как я дипломат внутри, меня дернуло вести переговоры.

— Медленно оставьте попытки открыть дверь и отойдите от пустующей квартиры, — мой голос был холоднее льда, я была настроена серьезно, держа сигарету в зубах, поэтому слова звучали не совсем четко.

К моему удивлению, парень только расхохотался со спины, а когда увидел меня с битой и серьезным лицом, еще громче рассмеялся. Я разозлилась еще сильнее, но биту опустила, взяла в руку сигарету и возмутилась:

— Молодой человек, не вижу ничего смешного, вы вламываетесь в чужую квартиру, шумите на весь подъезд и смеетесь над испугавшейся девушкой!

— Простите, пожалуйста. Я только с аэропорта, только что прилетел из Мемориальной Столицы. Кстати, видел вас по телевизору, вы забавная, — я оторопела. Думаю, мы с ним подружимся. — Замок заел, никак не могу открыть.

И дернул черт меня предложить ему свою помощь. Я припоминаю, как бывшие соседи постоянно подпирали дверь, аккуратно поворачивая ключ, до смены замка руки у них почему-то никогда не доходили.

Мне он понравился. Он был очень красив: четкая линия тонких губ, темные, немного кучерявые волосы, карие глаза, четкие скулы. От него приятно пахло, и веяло добротой и простотой. Признаюсь, он сразил меня своим обаянием. Мне захотелось с ним подружиться и пообщаться, но я не знала, как его пригласить.

Он изучал мои движения, словно запоминал, как я открывала дверь его квартиры. В его темных глазах проскользнуло что-то дикое, только позже я заметила, что он пялился на мои бедра под шелковой тканью пижамных шорт.

— Благодарю, меня Игорь зовут. Для друзей — Гарик, — Гарик обворожительно улыбнулся, отчего я сильно засмущалась. Мне было неловко ощущать столько внимания, приятного внимания.

— Я — Ира, для друзей — Ири, — я попыталась мило улыбнуться без задней мысли.

Он пристально смотрел мне в глаза, я чуть не отшатнулась от такого взгляда. Как будто Гарик заглядывал внутрь меня, глубоко, его взгляд пролезал между нервами, мышцами, венами. Когда мы пожали друг другу руки, ток прошел по моему телу. Его ладонь была такой большой и теплой. И сам он был под два метра, спортивного телосложения. Готова поспорить, за ним бегают толпы девчонок.

— Не хотите перейти на «ты» и выпить чаю у меня?

— Что, прямо сейчас? — я удивилась, на часах было полвторого ночи, а он собрался пить чай.

— Ну да, почему бы не побеседовать и не выпить чаю али чего покрепче с интересной и красивой девушкой? — он снова улыбнулся, а я не смогла устоять и согласилась на его предложение, хотя очень сомневалась в последствиях и завтрашнем дне. Но это завтра.

***

Пока Гарик убирался, я осматривала его кухню. Она была довольно чистая, небольшая, но уютная: винного цвета гарнитур, светлый паркет, белые холодильник, печка и вытяжка, стоявшие перпендикулярно двери на просторный балкон. Возле балконного окна стоял белый глянцевый обеденный стол и белые стулья.

Все здесь было очень просто, но по-домашнему, потому что стояли вазочки с цветами, пустая сахарница, расписанная гжелью, на холодильнике висели разные магниты с разных городов и стран. Также висел самый яркий и совсем не пыльный из всех — из маленького городка какой-то другой страны.

Мне не нравилась затея Гарика, но и отказать ему не смогла. Как только он закончил прибираться и поливать цветы (которых, к слову, у него было довольно-таки много), предложил мне выпить:

— Ты будешь чай, кофе или что-то из спиртного? Я лично весь полет мечтал о рюмке армянского коньяка, — я рассмеялась и согласилась на розовое вино, название которого не запомнила, но мне показалось, что это не дешевый напиток.

Гарик включил Фрэнка Синатра на стареньком музыкальном центре, наверное, родом из начала двухтысячных, и начал свою историю, которой я поинтересовалась, поскольку квартира пустовала три года. Не знаю, сколько часов мы вот так сидели на его кухне и разговаривали, но, когда я уходила, уже светало.

Соколов рассказал, что родители отказались от него, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Они просто устали тягаться с сыном-хулиганом и решили ни в чем не разбираться, а просто сдать его любящей бабушке. Бабушка вырастила Гарика в деревне под Неоновым Городом, приучила к хозяйственности, научила сельской жизни, заставила полюбить учебу.

Парень научился всему: колоть дрова, рубить елку под Новый Год, готовить, ухаживать за домашним скотом, делать закрутки, заниматься садоводством и огородничеством. Только из-за бабушки мой сосед постарался нагнать учебу хотя бы на отметку «хорошо» и поступил в университет. Родители, когда-то отказавшиеся от своего сына, оплатили его учебу в университете, но продолжали игнорировать его существование, отправляя подарочные конверты с деньгами бабушке на разные праздники.

Как сейчас говорит Гарик, у него нет родственников и близких, кроме бабушки. Родители съехали из этой квартиры четыре года назад, год сдавали, а потом перестали: застелили мебель полиэтиленом и забрали все ценные вещи. Саму квартиру они наследовали единственному сыну. Как бы больно не было ему говорить о родителях, но Соколов сказал, что приезжал весной того года на их похороны.

Сейчас он вернулся, чтобы помочь бабушке с деньгами. Он устроился в какую-то иностранную компанию и быстро поднялся по карьерной лестнице от простого мерчендайзера до главы своего отдела. Он не сказал точно, чем занимается его компания, но и я не стала заставлять его рассказывать. Все-таки у всех свои тайны.

На столе стояла вторая полупустая бутылка розового вина, которое мы очень быстро распивали за разговорами. На улице шел снег, заметая ледяными хлопьями дороги, парки, дома, поля, укрывая всю землю своим пушистым белым одеялом.

В пьяном бреду мы плакали, шутили, смеялись, снова плакали. Я поведала ему свою историю, какой я была убитой внутри из-за идиота-Смирнова. Мы сочувствовали и сопереживали друг другу, как старые лучшие друзья, словно не пару часов назад познакомились, а знали друг друга всю жизнь.

— Слушай, Ири, — немного заплетающимся языком проговаривал, точнее, пытался, он, — не сможешь помочь мне с ремонтом? Друзей у меня тут особо нет, не осталось, да и никого я здесь не знаю. А рабочих нанимать не хочу, привык сам этим заниматься. Хочу до Нового Года что-то поменять здесь.

Я не сразу поняла, что он подразумевал, так как мой разум был затуманен. Я старалась сосредоточиться на его словах, но не могла.

— Хорошо, завтра, если увидимся, спрошу, — он улыбнулся, а я изволила желание пойти к себе и отоспаться, поскольку, хоть завтра и был выходной, но у меня на него было большие планы. Гарик решил проводить меня до квартиры, подмечая, закрыла ли я дверь на замок.

***

Я проснулась от настырных звонков и стуков: в дверь и на телефон. Это была Саша, я была уверена в этом, потому что мы договаривались сегодня пойти в караоке-бар в честь моего дня рождения. Голова не болела, но сушняк преследовал жуткий.

Я нехотя встала с постели, обула пушистые теплые тапочки и прошлепала по лестнице, через коридор и прямо — к двери. Посмотрев в глазок, я увидела свою лучшую подругу, хоть и не сомневалась, что это была она. Я открыла ей дверь. Саша ворвалась ко мне в квартиру с букетом бордовых роз. Она поцеловала меня в щеку, ранее вручив праздничный букет. Пока она снимала верхнюю одежду и обувь, подруга щебетала о сегодняшнем дне, немного обижаясь на меня за то, что я все проспала.

Посмотрев мне прямо в глаза, на мое немного отекшее, заспанное лицо, она задала вопрос:

— Ты что, пила вчера? — я была готова к крикам, скандалам, лекциям, но не к следующему: — Хотя бы не таблетки запивала? Не вовремя их действия? — в ее голосе слышалось беспокойство, волнение, что ли. Я отрицательно закивала головой.

— Пойдем на кухню, — хрипло ответила я и мигом прочистила горло.

В холодильнике стояла двухлитровая бутылка минералки. Я достала бутылку и стала жадно глотать «колючую» воду. Осушив треть бутылки, я позвала подругу с собой в ванную на втором этаже. Пока я умывалась, Саша рассказывала о Мише. Меня тошнило только от одной мысли о нем. Я не могла выносить этот кошмар.

— Кстати, ты почему такая помятая и не выспавшаяся? По какому поводу вчера была пьянка? — ее глаза искали мой взгляд, я видела ее грустное выражение лица. — Неужели опять из-за того, что он никак не обратит на тебя свое внимание снова?

Я подавилась кофе, которым мы уже завтракали вместе с моим праздничным тортом, который я испекла вчера накануне. Саша принесла покупные пирожные, но я их отложила на самую ближнюю полку к морозильнику.


— Не совсем… — и я поведала ей всю историю, как я оборонялась, как познакомилась с новым соседом, как мы беседовали и пили вино. — Просто мой сосед — дебил, — подытожила я.

Саша рассмеялась и потащила меня в мою комнату, чтобы привести меня в порядок перед поход в караоке-бар. Она накрасила меня слишком естественно, из более яркого лишь нарисовала кошачьи стрелки и покрыла персиковыми румянами щеки. Посмотревшись в зеркало, я себя не узнала: на меня смотрела совершенно другая девушка, более радостная и живая. Словно бессонной ночи и вовсе не было.

Подруга меня одела, обула, и мы отправились покорять мой день, мое двадцатилетие. Не успели мы выйти за порог квартиры, как раздался звонок во входную дверь. Глаза Вашенской загорелись, а я посмотрела на нее, недоумевая. Опять же не посмотрев в глазок, я открыла дверь.

На пороге стоял Гарик с букетом розовых пионов, улыбаясь во все тридцать два. Он был гладко выбрит, причесан и от него приятно пахло одеколоном, хотя одет он был очень просто: в черную футболку и спортивные черные штаны. Я оторопела от такого визита.

— С днем рождения, — произнес он и поцеловал меня в щеку.





Секрет




Кто-то рассыпал на землю мою любовь,

Пустил по ветру.

Кто-то без спроса разбудил

Белую королеву.

Анна Плетнева

После двух недель плача и стремительных разочарований на моей улице засияло солнце, согревая лучами темные углы моего сердца. Слезы и тоска сменились на смех и улыбку и всего за одну ночь, точнее за те часы, что от нее оставались. Я не думала, что за пару часов смогу познакомиться и подружиться с моим соседом — красивым, высоким, мускулистым парнем, который одним своим видом вызывал у меня добродушную дружественную улыбку. Он помог мне в моих страданиях, оголяя мои чувства, как провода, и дотрагиваясь до них, не боясь тока.

Гарик очень неожиданно появился на пороге. Из-за наших уже дружеских отношений я не могла прогнать его. Он ведь пришел поздравить меня, каким-то образом узнав о моем дне рождения. Мне стало интересно, что его привело ко мне, и пришлось повременить с баром.

Мы сидели у меня на кухне и пили чай с тортом, который принес Гарик. Я слушала его и смаковала торт. Он был восхитителен: шоколадные пышки, пропитанные ликером или ромом, укладывались друг на друга, хорошо смазанные шоколадным кремом из сливок, сверху было волшебное сочетание тонкого слоя апельсинового джема и шоколадного сиропа. Я облизывала пальцы, когда случайно вляпывалась в крем, прикрыв глаза и довольно жмурясь. Мне понравился его выбор, ведь я люблю шоколад.

Я решилась задать вопрос, интересующий меня с того момента, как он пришел.

— Вообще-то ты ночью сказала. Ты очень долго… — я исподлобья покосилась на него, стараясь незаметно кивать в сторону подруги, намекая, что ей необязательно знать, что мы делали ночью. Вроде и ничего такого не случилось, но, во всяком случае, подробностей ей лучше не знать. — В общем, я вспомнил твои слова и нашел тебя в Сети, а там твоя дата рождения.

Мне было приятно, что Гарик не поленился найти меня в Сети и напомнить самому себе о моей дате. Он добродушно улыбнулся, видимо, заметив ход моих мыслей. Положил свою теплую большую ладонь поверх моей и заглянул мне в глаза.

— Эй, не грусти, — он сжал мою ладонь, совсем не замечая моей оторопевшей подруги, — я не мог пропустить двадцатилетие очень хорошей соседки, которая мне стала близким человеком за эту ночь, — глаза Саши округлились от услышанного, но я даже не хотела как-то оправдываться и отрицать слова своего нового друга. Что до слухов, то мне на них, мягко говоря, плевать. Эта ночь взаправду спасла меня от насилия над своими чувствами.

— Для меня просто было очень неожиданно это все. Спасибо тебе, если бы ты не забрал меня к себе, я не знаю, что бы с собой сделала, — я опустила глаза, грустно улыбаясь и смотря на пенку кофе. Мне кажется, я была обязана этому человеку. Мои глаза загорелись, и я решилась на хороший благодарственный поступок: — А поехали…

Я не успела договорить, как в дверь постучали, будто у меня не было дверного звонка или телефона. Саша встрепенулась и вскочила к двери, я почувствовала что-то неладное. Весь вчерашний день меня мучила мигрень и странные ощущения в груди. Я не могла их списать на боль, но вот на какое-то шестое чувство или интуицию — могла. Весь день было тревожно, а потом я просто разволновалась, и случилась новая волна истерики. Ну, а ночь меня успокоила. Вот и сейчас интуитивное чувство, заполняющее грудную клетку, саднило. Меня начинало колотить, но Гарик крепче сжал мою руку.

— Мелкая, ты готова?

Я очень удивилась, завидев Смирнова в дверном проеме моей кухне. Его я совершенно не хотела видеть. Все эти две недели я места себе не находила, строила теории, что сама его оттолкнула или где-то слукавила, винила себя и только себя в разрушении наших отношений, а сейчас он просто заявляется ко мне домой, весь такой красивый, гладко выбритый, приятно пахнущий, с дьявольским огнем в глазах и каким-то небольшим пакетом в руках.

В его глазах недобро вспыхнул огонь. Я видела этот взгляд, когда он меня ревновал почти к каждому флиртующему парню в Мемориальной Столице. Ему не нравится, что мою руку сжимает красивый сосед, пришедший поздравить меня с днем рождения.

— Я, наверное, пойду. Мне еще нужно распаковаться, а то вчера я не успел из-за тебя, — Гарик понял смысл наших со Смирновым переглядок. Он отшутился и пошел к себе в квартиру, грубо стукнувшись плечом с Мишей. Они были почти одного роста, Гарик всего на пару сантиметров был выше Миши. Соколов обернулся, подмигнул мне и произнес:

— Малыш, звони, если что-то нужно или тебя надо забрать. Мигом приеду, — я кивнула, улыбнувшись, и поспешила его проводить. Рука Смирнова не дала мне пройти в коридор. В глазах потемнело от злости, я сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Не успела я его ударить, как он за локоть потащил меня в мою комнату наверху.

Я понадеялась, что Саша проводила моего соседа, извинившись за меня.

Смирнов рывком усадил меня на край кровати и встал напротив, скрестив руки на груди. Я резко встала. Во мне плескалась злость, сжигая внутренним пламенем все хорошие эмоции, которые я испытывала с ним. Я ненавидела его за то, что оставил меня на две недели, заставил терзать себя и искать оправдания ему. Ненавидела, но… Успела полюбить.

— Кто он? — его глаза потемнели, в них читалась ярость, коей я в нем еще никогда не видеда. Я замешалась, испугавшись. Но потом собралась и ответила его же монетой.

— Что ты здесь забыл? — я поднялась с кровати и посмотрела ему в глаза. Со стороны ситуация была комичной: я доходила Мише до груди и на его фоне казалась ребенком.

— Не уходи от вопроса, — он заглянул в мои глаза, и его взгляд немного смягчился. Он хотел потянуться ко мне, но я сделала мелкий шажок назад. Было противно, что после двухнедельного безразличия он снова ко мне тянется. Я не хотела ему верить. — Кто он, Ира? — голос становился ледянее, и я попыталась взять себя в руки, чтобы не разреветься.

— Тебе какая разница? Ты две недели в упор меня не видел, не замечал, не разговаривал! После той кошмарной ночи воспользовался мной, когда я нуждалась в тебе, потом потаскался, чтоб глаза закрыть, а теперь все? Приехали, и можно меня оставить? Ты — чудовище! — меня взорвало. Я чувствовала, как злость отходит на второй план, уступая место отчаянью, истерике и боли.

Я била его в грудь руками, стараясь сделать как можно больнее, хотя и понимала, что ему вообще ничего не будет с этого, но ничего поделать не могла. Я упала на кровать и разревелась лицом в подушку. Минуты две я ревела не останавливаясь, задыхаясь, ревела так, что болело горло от криков и грудная клетка щемила. Я слышала шаги и подумала, что он ушел. Снова. Но он лег на кровать рядом со мной, перевернул меня сквозь мои протесты и уложил себе на грудь. Я продолжала всхлипывать, сжимая в кулаке ткань его угольно-черной толстовки. Успокоившись, я услышала тихое:

— Все сказала? — возможно, мне показалось, что он усмехался надо мной, как над глупым ребенком, ничего не смыслящим во взрослых делах. — Глупая, — он вздохнул и провел рукой по моим волосам. Вдохнул запах шампуня с малиной и крепче прижал меня к себе. — Никуда я тебя больше не отпущу, особенно после тех страшных событий. Люблю я тебя, слышишь? Сильно и долго. А мое поведение… Не могу пока сказать, зачем я это сделал, но не контактировать с тобой было грубовато, прости, не рассчитал. Это большой секрет, о котором ты ничего не знаешь и пока не должна знать, — он поцеловал меня в макушку и чуть подтолкнул, чтоб я села в кровати. Миша вытер большими пальцами слезы на моих щеках и поцеловал в нос, снова притягивая меня в свои объятия.

Просидев так с минуту в тепле друг друга, Смирнов все-таки решился меня выпустить. Парень пристально смотрел мне в глаза, держа меня за предплечья. Что-то в его взгляде было напряженное, я хотела внимательно рассмотреть это, но не смогла.