Этот берег

— Как ты там? — спросил я и закашлялся, не узнавая собственного голоса.

— В целом, все так, как я вам написала, — ответила она. — А вы? Вы там не простудились? Вы хорошо себя чувствуете?

— Отлично! — бодро сказал я. — Не нужно волноваться.

— Тут Коря Самвелян вместе с и-мэйлом прислал ваш новый номер телефона… Там вначале плюс тридцать восемь, я посмотрела, — это Украина?

— Да, это Украина.

— С ума сойти. Я так и знала.

— Вот интересно, — удивился я. — Что же ты знала?

— Что вы везде будете востребованы, где угодно… Даже на Украине; я не удивилась совершенно.

Слабый шум образовался в глубине экрана, неясный, вроде бормотания.

Капитанская Дочка отвернулась, поглядела в сторону и быстро кому-то (понятно было кому) проговорила:

— Я все помню, не переживай, подожди; я договорю сейчас и прослежу…

Она вернулась и продолжила:

— Извините… Ну, и как вы там? Как себя чувствуете?.. Ох, я это уже спрашивала.

— Ничего, что спрашивала, — утешил я. — Спасибо, что спросила…

Рыхлый свет в глубине экрана сгустился в тень; словно медленная птица пропорхнула стороной — и пропала…

— Теперь скажи, — продолжил я, — ты книжечки читаешь иногда — или некогда?

— И некогда, и читаю, — ответила мне Капитанская Дочка. — Не сами книжки — нам их негде ставить, а — в электронном виде. Глаза болят, но привыкнуть можно.

Вновь в рыхлой глубине экрана сгустилась тень, и я увидел, как на плечо Капитанской Дочки легла чужая рука. Тень прогудела что-то; Капитанская Дочка обернулась и сказала:

— Нет, не соли. Я уже солила, а если боишься, что мало соли, — мы с тобой вместе проверим; подожди.

Я сказал:

— Я отвлекаю тебя. Может быть, после, в другой раз поговорим?

— Нет-нет! — испуганно ответила она. — Можно и сейчас… Да, я читаю. Много прочла нового, из последнего.

— И как тебе? — уныло спросил я, вдруг ощутив себя в своей пустой гостинке лишним.

— Интересно, — ответила мне Капитанская Дочка. — Есть где прикольно… Есть смешное, но там смешного мало… Много тяжелого: читать интересно, а жить не захочется. Очень много неприятного… — она вновь отвернулась куда-то: — Что тебе еще? — потом сказала мне: — Вы уж простите, я потом вам позвоню. Или, лучше, напишу.

У меня оставалась початая бутылка «Козацкой рады», но я вспомнил об антибиотике, вколотом мне утром, несовместимом с алкоголем, — и лег спать всухую.



День за днем я как на службу являлся утром в поликлинику на Красноармейской, чтобы подставить зад под шприц. Со мной, как со своим, уже здоровались врачи и сестры в коридорах. Мне это льстило поначалу, но я быстро догадался: сделаться своим в коридорах поликлиники, не будучи медиком, — это и есть начало старости… Подошли выходные; поликлиника закрывалась на два дня; позвонил Авель и позвал меня на базу, продышаться, как он мне сказал. Напоследок сообщил:

— У нас тут новости.

Я поспешил в Борисовку, на базу, — и вот что без меня произошло.



Нашли велосипед — тот самый, на котором Гриша и Хома, по свидетельству торговца рыболовными снастями Дорошенко, скрылись в лесу, чтобы больше нигде не появиться. Вот только найден был велосипед не в том, отдаленном борисовском лесу, а в противоположной стороне от Борисовки, на соседнем с нашей базой участке леса, отгороженном от нас лишь проволочной сеткой рабицей.

… — Но это странно, — говорил я Авелю, пока он вел меня по этому обширному участку к месту, где был обнаружен велосипед. — Здесь уже искали: и сторож, и Наталья с мужем, и полиция, даже с собаками. Никто и следа не унюхал, не то что целого велосипеда…

Говорил я очень тихо, опасаясь помешать людям в полицейской форме и в штатском, заполнившим лес безмолвной толпой. Почти все с длинными палками в руках, они обыскивали шаг за шагом и прощупывали палками запущенный, густо разросшийся подлесок…

— …Откуда, — говорил я, — взялся здесь велосипед? Тебе не приходило в голову, что кто-то нам его подбросил?

Не отвечая, Авель вдруг остановился и сказал:

— Здесь.

Я предполагал увидеть сам велосипед, но его увезли на экспертизу. Передо мной темнела еле заметная в зарослях подлеска, но и глубокая проплешина во мху, по краям которой были разбросаны облепленные мхом, рваным вьюном, влажной землей, палой листвой и хвоей порыжевшие сосновые лапы и обломанные, высохшие ветки кустарника.


— Нет, — наконец ответил Авель. — Судя по состоянию валежника и дерна, под которым его нашли, он здесь лежал, припрятанный, уже порядочное время. Даже оброс весь… Либо сами дети его припрятали, либо кто-то, кого мы пока не знаем, — но замаскировали так хорошо, что поди найди.

— А собаки? — напомнил я.

— Здесь вокруг нашли в земле столько бросового железа, столько всякого хлама… да и не железо здесь искали, — ответил Авель и неуверенно добавил: — Не так уж и искали, я подозреваю. То есть — не так упрямо, как вокруг Борисовки, где их видели последний раз.

— Если его спрятал кто-то; мы не знаем кто, — можно понять зачем… Но если сами дети — с какой целью? — продолжал я недоумевать. — От кого? от воров?

— Да чтобы сторож не застукал, — раздался женский голос за моей спиной. Принадлежал он усталой даме лет тридцати пяти. День был жаркий, и ее мятый плащ не по погоде делал ее похожей на приезжую. — Он говорит, что раньше дважды их гонял отсюда. А это значит, они минимум дважды приезжали сюда купаться…

— Что он еще рассказывал? — спросил у нее Авель тоном, каким обращаются к старым знакомым.

— Толком ничего, — ответила дама в плаще. — Требует, чтобы мы нашли его собаку. Она пропала; он уверен, что ее убили, а то, что мы все ищем не собаку, а людей, его как будто не волнует.

— Собака у него была, — подтвердил Авель. — Мы помним, как она выла.

— Возможно, он не договаривает, — сказала дама. — Что ж, пусть слегка расслабится, и я его опять поспрашиваю…

— Удачи, Лариса, — сказал ей Авель, и она, засунув руки в глубокие карманы плаща, пошла прочь и скоро растворилась среди сосен в толпе полицейских и штатских.

— Толковый следователь, — сказал мне участковый Зубенко, неслышно возникнув рядом. — Все, кого я знаю, кто ее знает и кто о ней наслышан, о ней так говорят… Она найдет, а если не она — я и не знаю кто… И все так говорят!

— Пойдем, не будем тут мешать, — сказал мне Авель и зашагал, разымая перед собой кустарник, в сторону водохранилища; я последовал за ним…

Мы встали на краю обрыва. Внизу под нами изгибалась узкая полоса песчаного берега, обсыпанная кое-где камнями… Справа обрыв упирался в густую иву, тяжелые ветви которой свисали с горы над берегом к самой воде… Слева, всего в нескольких шагах, за проволочной сеткой ограды располагалась наша база: за прозрачными рядами наших сосен угадывался простор поляны и очертания дома Авеля…

— Вот он, — проговорил Авель, усаживаясь рядом со мной на усыпанный желтой хвоей край обрыва. — Да вот он, погляди; я о здешнем стороже тебе толкую!

Я глянул вниз. Под обрывом, спиной к нему и в его тени сидел на камне сгорбленный мужчина. Дымок его сигареты, дрожа и слоясь, поднимался к нам над его головой, но исчезал, не успевая до нас достать.

— Надеюсь, Лариса его все же разговорит, — продолжил Авель, — а если нет, то я не знаю кто. Ты не поверишь: даже мне не удалось!

— Ты что, подозреваешь, что он как-то связан?..

— Я этого не знаю и гадать не буду. Я о другом сейчас, — перебил меня Авель. — Еще до всей этой суматохи я пытался с ним поговорить. Только одно узнать хотел: кто его хозяин и как мне с ним связаться…

— Зачем тебе?

— Сам посмотри: база и этот лес — соседи, на одном общем обрыве. Лес без толку пустует. Я бы его, ей-богу, прикупил, но я не знаю у кого… А он — я говорю о стороже — молчит как пень, будто бы не понимает, о чем я его спрашиваю. Я говорю ему: ну как же? ты же зарплату получаешь?.. Он и не спорит, говорит: да, получаю. Приходит, говорит, зарплата… Я говорю: ведь не сама она приходит, а приходит от кого-то… Да, говорит, конечно, не сама… И больше — ни слова…

— Но на кого-то этот лес записан, — предположил я.

— Записан, я проверил, — сказал Авель. — И знаешь на кого?.. На Жбанько Опанаса Миколаевича.

— Кто же сей латифундист?

— Сам сторож. Это же он Жбанько… По всем бумагам лес — его, хотя он здесь — ни сном ни духом.

— Детективная история.

— Пожалуй, — согласился Авель. — И довольно идиотская. Конечно, кто-то что-то где-то прячет, — мне неважно, кто и почему. Но я не люблю, когда меня перед самим собой выставляют дураком…

Мы вернулись на базу; я развел костер; Авель вызвался сварганить ужин… Как только начало смеркаться, там, за сеткой рабица, в колеблемой ветром тени сосен загорелось множество ручных фонариков; свет каждого из них то плыл, то чах, то снова вспыхивал; лучи фонариков упруго перекрещивались, взмывали вверх и обрывались в загустевающем, но пока не потемневшем небе над соснами. Поиски продолжались.

На запах приправ и зелени, распаренных в котле с жарким, вышла из дому Татьяна. Скоро и Агнесса подтянулась, первым делом меня поддев:

— Ну что, болезный, — колют? Надеюсь, больно, чтобы помнил?.. То-то вид у вас тоскливый, как у экскурсанта в краеведческом музее…

Прибежала и Герта; улеглась у моих ног… Не хватало лишь Варвары, и Авель поспешил предупредить вопрос, который никто не собирался задавать:

— Она сегодня будет поздно; так и сказала; а где она — сказать забыла, как всегда. Вот так-то…

Когда совсем стемнело и фонарики в соседнем лесу начали гаснуть один за другим, я вдруг спохватился:

— Кто нашел велосипед?

— Расскажи ты, — предложил Авель Татьяне, встал и пошел в дом.

И Татьяна рассказала, как могла, а я перескажу здесь, как смогу.

Я ошибался, некогда предположив, что Наталья смирилась с бедой и сдалась. Она и не думала сдаваться, просто окаменела, как Ниоба, и втайне ото всех погрузилась в изучение иных методов поиска пропавшего внука… Среди реклам в газете «Сегодня» она набрела на объявление: «Услуги ясновидца-экстрасенса. Розыск пропавших людей, животных и реликвий». Подобных объявлений была прорва в любой газете, на любом столбе, все — с обещаниями, заверениями и похвальбой, а это — ничего не обещало, кроме отказа от вознаграждения в случае неудачи. Необычное обещание убедило Наталью, что она имеет дело не с бессовестным мошенником из тех, кто наживается на чужом горе. Она набрала номер телефона, указанный в объявлении, и в Борисовку приехал экстрасенс из города Пирятина. Долго-долго он бродил по округе со стеклянной палочкой в руке — вертел палочку, вздыхал и думал, устал. Присел на пенек, закрыл глаза, потом открыл; с таинственным прищуром принялся разглядывать свою стеклянную палочку, подставил ее солнечным лучам и, наконец, сказал: «Вижу велосипед. Рядом с большой водой. Где тут у вас большая вода?». В сопровождении Натальи и ее мужа Гната экстрасенс прошел туда-сюда по берегу над и под обрывом, оглядел холмы и кусты базы, после чего предложил перенести поиски на соседний, невесть кому принадлежащий участок леса. К поискам присоединились один за другим: Авель, Агнесса, Татьяна и Варвара…

— И я нашла велосипед! — гордо закончила Татьяна свой рассказ.

— Нет, это я нашла велосипед, — сухо возразила ей Агнесса.