Это небо

— В театральном лагере? — переспрашивает Смит. — Значит, к нашему маленькому стаду прибилась еще одна актриса?

— Да, — выпаливает Джули.

— Раньше я хотела быть актрисой, — поправляю я. — Теперь — нет.

— Хватит, Джем, — закатывает глаза Джули. — Ты не серьезно.

— Серьезно. Я уже тебе говорила, что двести отказов излечили меня от актерского вируса.

Ее уверенность непоколебима.

— Ты передумаешь.

Я качаю головой.

— Я решила выбрать новый карьерный путь. Разрываюсь между страховым агентом и пчеловодом.

— Пчеловодом? — с забавным видом переспрашивает она, выгнув брови.

— Не знаю, слышала ты или нет, Джули Энн Акерман, но мы столкнулись с серьезным пчелиным кризисом. Это катастрофа для экосистемы. Если пчел будет мало, только подумай, сколько растений не опылят, сколько меда не сделают. — Прикладываю руку к сердцу. — При помощи оснащения и инициативы я внесу свою лепту.

Лучшая подруга качает головой.

— Какая ересь.

Я приподнимаю бровь.

— То есть ты хочешь жить в мире без растений? Намекаешь, что ты против пчел?

— Я не против пчел! — смущенно вопит она. — Но это вздор — бросать актерское мастерство и становиться пчеловодом.

— Может, у меня долг перед миром, — настаиваю я.

— Речь не о пчелах и не о твоем долге. — Она хватает меня за руку. — Правда в том, что ты боишься отказов.

— Ну и что? — Я отдергиваю руку. — После недели, которую я пережила, я имею право чувствовать что хочу.

Смит кивает.

— Верно!

— Отказы — это жесть. — Клаудия подносит к губам печенье, покрытое взбитыми сливками, арахисовой крошкой и радужной присыпкой. За последние несколько часов я пришла к выводу, что, несмотря на стройную фигуру, Клаудия обожает вредную пищу. — Стоит забыть о прослушиваниях. Мы должны написать сценарии и сняться сами, как Сильвестр Сталлоне сделал с «Рокки».

— Или Бен Аффлек и Мэтт Деймон с «Умницей Уиллом Хантингом», — добавляет Смит.

Клаудия, пережевывая, смотрит на меня.

— Напиши сценарий о Рене и о том, как ты наткнулась на них с той девицей.

— С официанткой, — уточняю я.

— С официанткой. Ясно. — Она криво ухмыляется. — У меня есть знакомый, который снимает десятиминутные вебизоды. Надо вас свести.

— Не знаю. Как-то прискорбно зацикливаться на бывшем.

Клаудия наклоняет голову.

— Для комедии — нет. Больше похоже на месть.

— Джем, признай, что это отличный материал, — говорит Джули.

— Ты права. Уже слышу, как щелкает хлопушка, а режиссер кричит в мегафон: «Сцена «Слепая подружка». Дубль первый!» — язвлю я.

— Секс продается, — кивнув, умничает Смит.

— Понимаю, но секс даже не пылкий. Оранжево-красный свет свечей не мерцает на гладкой потной коже. По полу не разбросаны лепестки роз. Из проигрывателя не мурлычет Эл Грин. Видео сняли в туалете. Оно больше похоже на записи с тюремных камер, чем на художественное порно. Из освещения только люминесцентные лампы. Из декораций твердая плитка, рулоны туалетной бумаги и дозатор для тампонов. В шкафах на заднем плане наверняка отыщутся вантуз и швабра. Это можно посчитать сексуальным, только если вам по вкусу всякая пошлятина.

Клаудия, хохоча, закидывает печенье в рот.

— То есть во время прелюдии ты не пользуешься чистящими средствами? Многое упускаешь.

— Я люблю отбеливатель, — шутит Смит.

Гогоча, Джули хлопает себя по бедру.


— Я не против очистителей для унитаза.

— Чистящие средства не самое ужасное, — повышаю я голос. — Самое ужасное, что звезда ролика мой парень, а его партнерша не я.

Я на подхвате. Точнее, я актриса второго плана. Роль у меня простая, ее можно разбить на три части.

Шаг первый: войти в туалет.

Шаг второй: увидеть, как возлюбленный занимается сексом с официанткой.

Шаг третий: упасть в обморок.

— От голливудской подружки до голливудской бывшей подружки за пять секунд. Какая банальность. — Мне самой от себя противно. — Знаю, звучит глупо, но мне казалось, что у нас с Реном все по-настоящему.

— Серьезно? — Джули ставит бокал с «Маргаритой».

— Ну да. Я была с ним два года. У тебя другое мнение?

Она наклоняет голову.

— Не знаю, Джем. Раньше говорить не хотелось, потому что ты переживала, но я сомневаюсь, что в последнее время ты была счастлива с Реном.

Провожу языком по острому краю верхних зубов. Из-за слов Джули внутри все сжимается.

— Я была счастлива.

— Правда? Как по мне, тебя попросту все устраивало, а счастье — это совсем другое.

— Я понимаю, что ты делаешь, Джулс.

Она округляет глаза.

— И что же я делаю?

Взмахиваю рукой.

— Ты пытаешься все перекрутить. Пытаешься убедить, что я ничего не потеряла и мне лучше без Рена.

— Получается?

— Без понятия. Наверное.

Перебираю воспоминания. Вспоминаются ночи, когда я просыпалась рядом с Реном, паниковала и думала о том, что я здесь забыла, молчаливые ужины, когда мы играли в телефонах, чтобы не общаться.

Выходит, все это время я себя обманывала? Два года жизни были затянувшейся шуткой? А главный прикол в том, что я нашла Рена в туалете?

— Хоть Рен и привлекательный, он тебя не зажигал, — заявляет Джули, возвращая меня к беседе. — Это тебе ни о чем не говорит?

Сглатываю и отхлебываю «Маргариты».

— Это говорит о том, что меня нельзя зажечь.

— Тебя окрыляют книги и пьесы. Тебе снесло крышу от мистера Дарси и Хитклиффа. Может, вспомним двухлетнее помешательство на фильме «Амели»?

— Это другое дело, — настаиваю я. — Все это вымысел.

— Ну и что? Ты не хочешь испытать то же самое? Не хочешь того, что было у Амели, Элизабет и Кэтрин?

— Кэтрин умерла, — едва слышно напоминаю я.

Джули вздыхает.

— Меня бесит, что ты утратила веру! Раньше ты мечтала о влечении, страсти и переживаниях!

— Наверное, я поменялась. — Я рассказываю о гусенице, которая вместо бабочки становится молью.

— Вдохновляет, — иронично замечает Клаудия и грызет очередное печенье.

— Ты не моль! — изумленно хохочет Джули, вглядываясь мне в лицо. — Знаешь, что тебе нужно?

— Работа? — шучу я.

— Да, но я не об этом. Рен и Эл-Эй вытянули из тебя все силы. Тебе нужно вернуть уверенность в себе.