Это небо
Часть 35 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ты смотрел мой график? — вытаращивается она.
— Смотрел, — киваю я, касаюсь кончиками пальцев живота.
Она прожигает меня взглядом. Мы одни; не удержавшись, веду пальцами по боку, добираюсь до хлопкового лифчика. Это тот, у которого маленький синий бантик посередине?
— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я легким тоном, но я правда хочу знать. — Что я тебя выслеживаю? Что я весь вечер смотрю, как ты танцуешь?
— Нет, — с трудом произносит она, дышит тяжело.
Она льнет к моей руке и издает гортанный звук, выражающий ободрение. Отвожу глаза от груди, подаюсь ближе так, что губами касаюсь уха. Пахнет от нее восхитительно.
— Тебя не беспокоит, что я ревную к каждому парню, который на тебя смотрит?
— Нет. Мне нравится.
— Правда?
Она кивает.
— Я тоже смотрела твой график.
— Да? — вскидываю я брови.
— Да.
Она обхватывает мое правое запястье и подается бедрами навстречу паху. Ни разу в жизни меня так не радовал пустой коридор.
— Сталкерша, — шучу я.
С широченной улыбкой она гладит меня по лицу, привстает на цыпочки и целует в подбородок, в маленькую ямочку под нижней губой.
Обнимаю ее крепче.
— Джемма.
— Лэндон, — пародирует она мой умоляющий тон. От горячего дыхания на коже выступает испарина. Она опускает руку мне на бедро. — Я тоже с тебя глаз не свожу. Когда я была там, — дергает она головой, кажется, в сторону двери, — я представляла, что ты танцуешь со мной. Больше ни о чем думать не могла.
— Ты пьяная.
— А ты привлекательный, — поводит она плечами. — Очень привлекательный. Я никогда… — Она смущенно прикусывает губу. Не хочу, чтобы она меня стеснялась. — Я мало выпила, клянусь.
Повисает тишина. Не успеваю сообразить, что происходит, как приглашаю ее танцевать.
В глазах у Джеммы мерцает неуверенность.
— Тебе не надо работать?
— У меня перерыв.
Она сомневается.
— Танцуют на свиданиях, нет?
Не хочу, чтобы она меня попрекала, особенно когда я испытываю такие эмоции.
— Ты сама об этом заговорила.
— Знаю, но что насчет коллег? Если мы пойдем танцевать…
— Они решат, что мы вместе?
Она пожимает плечами, опускает глаза.
Целую ее в плечо. Она вздрагивает, придвигается ближе, я чувствую все изгибы стройного тела. Несколько секунд спустя я повторяю предложение, на этот раз решительнее:
— Пожалуйста, потанцуй со мной.
Вместо ответа она за руку выводит меня из служебного помещения и ведет сквозь толпу.
— Это же «Мит Лоуф», — смеется она, когда сменяется музыка.
Я говорю, что слышал недурственный кавер этой группы.
— Хорошо, — бормочет она и тащит меня за собой.
Мы оказываемся в центре танцпола, в окружении моря двигающихся тел, на нас падает яркий свет, разрезает кожу абстрактной мешаниной из кружащихся цветов. Притягиваю ее к себе. Она обвивает руками шею, опускает голову на грудь, и все остальное исчезает — все, кроме этого чувства.
Мы находим ритм. Широко расставляю ноги, скольжу руками к пояснице, закладываю большие пальцы за пояс, прижимаюсь теснее. Голову заволакивает туманом.
Джемма крутит головой и поет. Отклоняюсь назад, смотрю, как она отрывается. Обожаю видеть ее такой: она сосредоточена на музыке, кожа липкая и румяная, волосы спадают на плечи змеящимися каштановыми ручейками, губы двигаются в такт словам.
С прикрытыми веками и темной вуалью ресниц на щеках она говорит, что никогда не забудет то, что я сейчас чувствую. Она поет, что, возможно, это безумие, но никто, кроме меня, не сумеет ее спасти. Она кричит, что ей одиноко, умоляет исполнить ее фантазии и полить святой водой, если станет слишком жарко. Она поет, что ради любви она пойдет на что угодно.
Поначалу мне смешно. Потом классно. На несколько минут я забываю, что она заморочена на бывшем, забываю обо всем, чего я не рассказал.
Рисую пальцами узоры на теле, запоминаю тонкие изгибы бедер и зада, нежные линии рук. Джемма до того великолепна, что внутри что-то сжимается. Я в растерянности, словно меня снесла волна и я забываю глотнуть воздуха.
— Все нормально? — шепчет она мне в шею, едва песня заканчивается.
С резким вздохом я киваю. Она улыбается. Провожу подушечкой большого пальца по ее губам. Не могу сдерживаться. Знаю, это безрассудно, я не спросил разрешения, но остановиться не получается. Хочется к ней прикасаться, плевать, узнает кто-то или нет. Пусть работники бара болтают и строят догадки.
Кончиками пальцев Джемма дотрагивается до моего лица, в темных глазах мольба.
— Лэндон, что случилось?
«Это перебор. Тебя слишком много».
Сердце бьется повсюду, в каждой части тела: в груди, запястьях, шее, ступнях, во лбу, в кончиках пальцев.
Чмокаю ее в кончик носа, чувствую, как ресницы щекочут щеки. За плечи привлекаю Джемму так близко, что чувствую, как по ее телу, словно ток, пробегает дрожь.
Все настолько запущено, что я чуть не целую ее в губы, чуть не сознаюсь, что запутался, чуть не признаюсь в любви. Сумасшествие, знаю.
Джемма кладет руки мне на лопатки, опускает голову на грудь, подпевает песне, изливая слова прямо в сердце.
Черт. Где парень, считавший, что он вынесет это соглашение?
Как же я так просчитался? Зачем согласился на единственный шаг, зная, что из-за движения проявляются трещины?
Глава 15
Джемма
— Жарка… — голос звучит тихо, монотонно, но нежно, — френч-пресс, колумбийские зерна. — Каждый слог произносится четко.
Я издаю стон, подгибаю ноги так, что превращаюсь в бесформенный шар в центре кровати. Меня гладят по голове, убирают волосы. В ответ я глубже зарываюсь под мягкую простыню. Раздается смех, когда я зажмуриваю глаза и бессвязно бурчу.
Рука движется. Длинные пальцы прослеживают выпуклые ребра, пробегаются от груди до талии, от талии до бедра.
— Колд дрип, латте…
— Я сплю? — бормочу я в подушку. — Так неохота открывать глаза, но разговорами о кофе ты безумно меня соблазняешь.
Горячее дыхание опаляет ухо.
— По-твоему, это соблазнительно?
— Очень.
Я зеваю и потягиваюсь, как кошка. С закрытыми глазами нахожу Лэндона, привлекаю к себе и целую.
Он со стоном отстраняется.
— Не могу, — говорит он напряженно-сожалеющим голосом.
— А? — Поднимаю голову, устало кошусь на окно. — На улице темно. Очень темно.
— Потому что сейчас четыре утра. — Он ведет ладонью по ноге, смыкает пальцы вокруг щиколотки.
— Четыре? — удивленно разеваю я рот. — Зачем ты так рано встал?
Он вновь меня целует. На этот раз в нос.
— Надо уйти, — говорит он, на вдохе выпячивает грудь.
— Смотрел, — киваю я, касаюсь кончиками пальцев живота.
Она прожигает меня взглядом. Мы одни; не удержавшись, веду пальцами по боку, добираюсь до хлопкового лифчика. Это тот, у которого маленький синий бантик посередине?
— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я легким тоном, но я правда хочу знать. — Что я тебя выслеживаю? Что я весь вечер смотрю, как ты танцуешь?
— Нет, — с трудом произносит она, дышит тяжело.
Она льнет к моей руке и издает гортанный звук, выражающий ободрение. Отвожу глаза от груди, подаюсь ближе так, что губами касаюсь уха. Пахнет от нее восхитительно.
— Тебя не беспокоит, что я ревную к каждому парню, который на тебя смотрит?
— Нет. Мне нравится.
— Правда?
Она кивает.
— Я тоже смотрела твой график.
— Да? — вскидываю я брови.
— Да.
Она обхватывает мое правое запястье и подается бедрами навстречу паху. Ни разу в жизни меня так не радовал пустой коридор.
— Сталкерша, — шучу я.
С широченной улыбкой она гладит меня по лицу, привстает на цыпочки и целует в подбородок, в маленькую ямочку под нижней губой.
Обнимаю ее крепче.
— Джемма.
— Лэндон, — пародирует она мой умоляющий тон. От горячего дыхания на коже выступает испарина. Она опускает руку мне на бедро. — Я тоже с тебя глаз не свожу. Когда я была там, — дергает она головой, кажется, в сторону двери, — я представляла, что ты танцуешь со мной. Больше ни о чем думать не могла.
— Ты пьяная.
— А ты привлекательный, — поводит она плечами. — Очень привлекательный. Я никогда… — Она смущенно прикусывает губу. Не хочу, чтобы она меня стеснялась. — Я мало выпила, клянусь.
Повисает тишина. Не успеваю сообразить, что происходит, как приглашаю ее танцевать.
В глазах у Джеммы мерцает неуверенность.
— Тебе не надо работать?
— У меня перерыв.
Она сомневается.
— Танцуют на свиданиях, нет?
Не хочу, чтобы она меня попрекала, особенно когда я испытываю такие эмоции.
— Ты сама об этом заговорила.
— Знаю, но что насчет коллег? Если мы пойдем танцевать…
— Они решат, что мы вместе?
Она пожимает плечами, опускает глаза.
Целую ее в плечо. Она вздрагивает, придвигается ближе, я чувствую все изгибы стройного тела. Несколько секунд спустя я повторяю предложение, на этот раз решительнее:
— Пожалуйста, потанцуй со мной.
Вместо ответа она за руку выводит меня из служебного помещения и ведет сквозь толпу.
— Это же «Мит Лоуф», — смеется она, когда сменяется музыка.
Я говорю, что слышал недурственный кавер этой группы.
— Хорошо, — бормочет она и тащит меня за собой.
Мы оказываемся в центре танцпола, в окружении моря двигающихся тел, на нас падает яркий свет, разрезает кожу абстрактной мешаниной из кружащихся цветов. Притягиваю ее к себе. Она обвивает руками шею, опускает голову на грудь, и все остальное исчезает — все, кроме этого чувства.
Мы находим ритм. Широко расставляю ноги, скольжу руками к пояснице, закладываю большие пальцы за пояс, прижимаюсь теснее. Голову заволакивает туманом.
Джемма крутит головой и поет. Отклоняюсь назад, смотрю, как она отрывается. Обожаю видеть ее такой: она сосредоточена на музыке, кожа липкая и румяная, волосы спадают на плечи змеящимися каштановыми ручейками, губы двигаются в такт словам.
С прикрытыми веками и темной вуалью ресниц на щеках она говорит, что никогда не забудет то, что я сейчас чувствую. Она поет, что, возможно, это безумие, но никто, кроме меня, не сумеет ее спасти. Она кричит, что ей одиноко, умоляет исполнить ее фантазии и полить святой водой, если станет слишком жарко. Она поет, что ради любви она пойдет на что угодно.
Поначалу мне смешно. Потом классно. На несколько минут я забываю, что она заморочена на бывшем, забываю обо всем, чего я не рассказал.
Рисую пальцами узоры на теле, запоминаю тонкие изгибы бедер и зада, нежные линии рук. Джемма до того великолепна, что внутри что-то сжимается. Я в растерянности, словно меня снесла волна и я забываю глотнуть воздуха.
— Все нормально? — шепчет она мне в шею, едва песня заканчивается.
С резким вздохом я киваю. Она улыбается. Провожу подушечкой большого пальца по ее губам. Не могу сдерживаться. Знаю, это безрассудно, я не спросил разрешения, но остановиться не получается. Хочется к ней прикасаться, плевать, узнает кто-то или нет. Пусть работники бара болтают и строят догадки.
Кончиками пальцев Джемма дотрагивается до моего лица, в темных глазах мольба.
— Лэндон, что случилось?
«Это перебор. Тебя слишком много».
Сердце бьется повсюду, в каждой части тела: в груди, запястьях, шее, ступнях, во лбу, в кончиках пальцев.
Чмокаю ее в кончик носа, чувствую, как ресницы щекочут щеки. За плечи привлекаю Джемму так близко, что чувствую, как по ее телу, словно ток, пробегает дрожь.
Все настолько запущено, что я чуть не целую ее в губы, чуть не сознаюсь, что запутался, чуть не признаюсь в любви. Сумасшествие, знаю.
Джемма кладет руки мне на лопатки, опускает голову на грудь, подпевает песне, изливая слова прямо в сердце.
Черт. Где парень, считавший, что он вынесет это соглашение?
Как же я так просчитался? Зачем согласился на единственный шаг, зная, что из-за движения проявляются трещины?
Глава 15
Джемма
— Жарка… — голос звучит тихо, монотонно, но нежно, — френч-пресс, колумбийские зерна. — Каждый слог произносится четко.
Я издаю стон, подгибаю ноги так, что превращаюсь в бесформенный шар в центре кровати. Меня гладят по голове, убирают волосы. В ответ я глубже зарываюсь под мягкую простыню. Раздается смех, когда я зажмуриваю глаза и бессвязно бурчу.
Рука движется. Длинные пальцы прослеживают выпуклые ребра, пробегаются от груди до талии, от талии до бедра.
— Колд дрип, латте…
— Я сплю? — бормочу я в подушку. — Так неохота открывать глаза, но разговорами о кофе ты безумно меня соблазняешь.
Горячее дыхание опаляет ухо.
— По-твоему, это соблазнительно?
— Очень.
Я зеваю и потягиваюсь, как кошка. С закрытыми глазами нахожу Лэндона, привлекаю к себе и целую.
Он со стоном отстраняется.
— Не могу, — говорит он напряженно-сожалеющим голосом.
— А? — Поднимаю голову, устало кошусь на окно. — На улице темно. Очень темно.
— Потому что сейчас четыре утра. — Он ведет ладонью по ноге, смыкает пальцы вокруг щиколотки.
— Четыре? — удивленно разеваю я рот. — Зачем ты так рано встал?
Он вновь меня целует. На этот раз в нос.
— Надо уйти, — говорит он, на вдохе выпячивает грудь.