Это небо

— Ладно. Если говорить о Лэндоне гипотетически, что ты хочешь обсудить?

Как я и думала, Клаудия оживляется.

— Да! — победно кричит она. — Он тебе нравится. Он же тебе нравится, да?

— Нет, — выдаю я. — Ты не о том подумала.

— О том!

Я бросаю салфетку и тру глаза. Кожа горячая, будто у меня температура. Лэндон ушел из ресторана полчаса назад, но я все равно уверена, что он слышит этот позорный разговор сквозь стены времени и расстояния. Мне неловко, я жестом показываю, мол, говори тише.

— Может, и о том. Не знаю. Я разучилась флиртовать, сомневаюсь, что правильно понимаю сигналы.

— С чего вдруг? — озадаченно спрашивает она. — Он же возил тебя серфить.

— Откуда ты знаешь?

— Он брал у меня гидрокостюм.

— А, ну да.

Клаудия с ухмылкой тычет в меня пальцем.

— Он возил тебя серфить. Какое еще доказательство тебе нужно?

— Ну… — глубоко вздыхаю, собираясь с мыслями, — у нас вроде что-то складывалось, но сегодня опять все сложно.

Она всплескивает руками и качает головой.

— Пожалуйста, объясни.

— Он… — «Не обратил на меня внимания», — и слова не сказал, когда я пришла в ресторан.

— Он работал, — уверяет Клаудия. — Лэндон не в восторге, когда вокруг много людей. Он боится слухов и всякого такого.

Оно понятно.

— Наверное… не знаю, чего я ждала, не хочу сравнивать свою жизнь с песней Кэти Перри, но с тех пор как Лэндон заплатил за бензин, он то один, то другой. То соглашается, то спорит.

— То в теме, то где-то витает? То веселый, то подавленный? — хохочет Клаудия.

— Ошибается, когда должен быть прав.

— Джемма, пойми: мой брат осмотрителен. — Она оглядывается, желая убедиться, что нас никто не подслушивает. — Он знает, что ты недавно порвала отношения. Знает, что закончилось все скверно.

— Поэтому он меня сторонится?

— Необязательно. Но и бегать за тобой он не станет, пока ты не дашь понять, что тебе это надо. Иногда приходится разжевывать.

— Спасибо за совет.

— Не за что. — Она кладет очередной рулон в кучу. — Хочешь узнать что-то еще?

Кусаю внутреннюю сторону щеки.

— Мне интересно то, что на прошлой неделе сказал Смит.

— Про то, что Лэндон сломленный?

Я киваю.

— Он неправильно выразился. Лэндон не травмирован.

Она тщательно подбирает слова. И как это понимать? Девушка, которая гордо заявляет, что не следит за языком, следит за языком. С чего бы?

— Последние годы были нелегкими и… — она качает головой, — не знаю, как объяснить, чтобы ты поверила. Просто не верь тому, что про него услышишь.

Не верить тому, что я про него услышу?

Клаудия понимает мой беспокойный вид и добавляет:

— Ему не везло.

— Не везло?


Чем дальше, тем страшнее.

Она морщится. До нее доходит, что лучше не стало.

— Я все свалила в кучу! У нас с Лэндоном… было тяжелое детство. Он пострадал больше меня.

На миг кажется, будто она меня не видит. Затем она встряхивает головой, округляет глаза и со сдержанной улыбкой смотрит мне в лицо.

— Не понимаю.

— Иногда я тоже не понимаю. Может, ему повезет с тобой. — Она улыбается увереннее. — Не забывай, что это не романтический фильм и не роман Николаса Спаркса. Не надо прикидываться грустной принцессой, которую нужно спасти из башни злой ведьмы. В жизни ты спасаешь себя сама, Джемма. Если видишь то, что хочешь, тогда пойди и возьми.



~**~

Я щурюсь, даю глазам привыкнуть к тусклому свету в кладовке. Широкая, но маленькая комната разбита на лабиринтные секции металлическими полками, что тянутся до потолка.

Добираюсь до алкоголя, вожу пальцем по этикеткам, проверяя список, который дала Клаудия, и снимаю бутылки с полки.

— Ты и ты, — бормочу я бутылкам.

— Ты разговариваешь со всеми неодушевленными предметами?

От бесплотного голоса сердце подскакивает, волоски на руке встают дыбом, будто меня ударили током.

— Или только с алкоголем?

Перевожу дыхание и заглядываю за стеллаж.

В дальнем углу сидит Лэндон. Темноволосую голову он наклонил вбок, коленки подтянул к груди. Маленький луч света из коридора падает на лицо, высвечивает ярко выраженные скулы.

Я успокаиваюсь, после чего выдавливаю из себя:

— Ты меня напугал. Не… не знала, что ты вернулся.

То, что Лэндон смущенно улыбается, вызывает мурашки. Он вынимает из ушей белые наушники.

— Извини. Не хотел пугать.

— Дело не в этом. — Я тяжело сглатываю, стараюсь дышать нормально. — Я думала, ты ушел с работы больше часа назад.

Он поднимает и опускает плечи.

— Не уходил.

— Вижу.

— Это самое тихое место, где можно позаниматься. Дома меня достанет Уайт, он будет умолять, чтобы я повел его гулять или побросал фрисби. А в университетской библиотеке стулья хуже пола.

У него на коленях лежит тетрадь на пружине. Подхожу ближе и нависаю над ним.

— Ты пишешь?

— Удивлена? — вскидывает он брови.

— Нет. — Хотя да, удивлена. — Просто… — я ставлю бутылки на пол и сажусь рядом с ним, — в кладовке темно, нет?

— Сойдет. — Он берет мобильник и показывает, как светит на страницу.

— Над чем работаешь? — указываю я на тетрадь, наслаждаясь окутывающим меня теплом.

— Над дневником для курсов писательского мастерства.

— Писательского мастерства? — скептически переспрашиваю я.

— Это факультатив, — приподнимает он уголок губ. — Задания глупые. Постоянно приходится сочинять то стихи, то рассказы.

— Какая у тебя специальность?

Фу, какой тупой вопрос.

— Еще не выбрал, — выгибает Лэндон бровь.