Это небо

Медного цвета волосы меняют оттенок в свете огней, мерцающих над сценой. Золотистые вспышки сияют на щеках и подчеркивают губы.

Закрываю глаза, вспоминая, как во время нашего разговора колотился пульс у нее на шее. Я видел, как он бился под гладкой белой кожей. Я видел, как она пыталась дышать нормально, когда я подался ближе. Признаться, меня это зажгло. Господи, да я извращенец.

Распахиваю глаза. Она все еще здесь, следит за движениями Катарины, прижавшись к Джули. Она задрала голову и чуть приоткрыла губы. Она что-то говорит, переминаясь с ноги на ногу, осторожно опускает глаза и одергивает подол ярко-синего платья. В свете мигающих огней я мельком улавливаю стройные бледные ноги.

«Грозный, — сказала она, вскинув на меня испуганные серые глаза, вцепилась в стакан, как в спасательный круг. — Ты грозный».

Я действительно был грозным и вел себя как первоклассный говнюк.

То, что я никогда не умел разводить ля-ля, паршивое оправдание моему поведению. Честно говоря, даже без футболки и подтеков туши на розовых щеках я тут же ее узнал. Что-то пустило в груди ростки и росло до тех пор, пока не надавило на сердце.

Наверное, я мог бы поступить и лучше, но что делать, когда вам суют в руки гранату, выдергивают чеку и советуют найти выход из ситуации? Сам черт ногу сломит.

Встревожившись, я отрываю взгляд от Джеммы и обращаю внимание на льдогенератор. Его опять заклинивает. Провожу пальцем между холодным металлическим дозатором и пластиковой кнопкой. Ничего не происходит, хотя я знаю, что там застрял большой кубик льда. Я наклоняюсь, прячась за аппаратом, и чувствую, что рядом кто-то стоит. Клаудия.

Напрягаю плечи, внутри все скручивается.

— Что?

— Она симпатичная.

Клаудии ни к чему произносить «Джемма». Достаточно сказать «она».

Запихнув палец глубже, я кидаю на Клаудию хмурый взгляд. В ответ она пожимает плечами и отводит глаза.

— Что, Лэндон? Она симпатичная.

— Не заметил, — бросаю я.

— Ну еще бы, — улыбается она во весь рот и шевелит бровями. — Она не знает, кто ты.

— Вряд ли она интересуется серфингом.

Расправив плечи, я занимаюсь льдогенератором. Большим пальцем добираюсь до кубика и давлю. Лед вываливается, выскальзывает из руки и падает в металлическую раковину. Аппарат в ответ радостно урчит.

Вытираю руки о джинсы, не сводя глаз с блестящей стойки, и выпрямляюсь во весь рост.

Нет у меня желания вести бессмысленный разговор. Не глядя на Клаудию, я нахожу инвентаризационную ведомость и пролистываю до алкоголя. Начинается утомительный пересчет бутылок, выставленных на полках. Делаю пометки, за какими бутылками послать Винсента.

Клаудия с едва различимой улыбкой смотрит на меня. От досады перехватывает горло.

— В чем дело?

— Ни в чем, — щурится она.

Естественно, не «ни в чем». Она моя сестра-близнец. Мы знакомы с утробы — мне прекрасно известно, когда она что-то утаивает. Я знаю, как она переплетает нити и делает выводы по молчанию.

— Да говори уже. Рано или поздно ты все равно выложишь, что у тебя на уме.

Она опускает голову и рассеянно касается пальцем пивного крана. В тишине проходит еще минута.

— Ты дергаешься больше обычного, и мне стало интересно, как это связано с Джеммой. Вот и все.

«Вот и все».

— Никак, — снова хмурюсь я. — Просто устал. Заплыв вышел утомительным, я не успел заехать домой и принять душ.

Клаудия замирает, внимательно наблюдая за мной, и кривит рот.

— Мы со Смитом поболтали с ней. Она остроумная. И милая.

Я откашливаюсь.

— Зачем ты это рассказываешь?

Она корчит мину.

— Я уже поговорила с Джейми насчет работы, и он сказал, что пообщается с ней. Она отлично сюда впишется, как думаешь?

— Я вообще о ней не думаю, — нарочито равнодушно произношу я.

Клаудия огорчается. Она переводит глаза на сцену и морщит нос.

— Она недавно рассталась с Реном Паркхерстом.


У нее только что закончились отношения?

В горле встает ком.

— Здорово.

— Прикалываешься, что ли? — Сестра с вызовом выгибает бровь. Она пыхтит и трясет головой. — Я говорю, что она встречалась с Реном Паркхерстом, а ты отвечаешь: «Здорово»? И все?

— А что ты хочешь услышать?

Закатив глаза, Клаудия вздыхает, бросает через плечо:

— Горбатого могила исправит, — и удаляется.

Секунд пятнадцать я стою столбом, не обращая внимания на посетителей. Смотрю на слегка трясущиеся руки, которыми сжимаю ручку. Представляю, как пишу на полях ведомости два коротких слова: «Просто забудь».

Стучу ручкой по бедру. Надо сосредоточиться на том, что я должен делать. Я на работе.

Да пошло оно все.

Догоняю Клаудию возле танцпола и резко останавливаю.

— Расскажи-ка про этого Рена, ее бывшего.

Она запрокидывает голову и удивленно хохочет.

— Значит, тебе все-таки интересно?

Пропускаю волосы сквозь пальцы и отвожу взгляд.

— Мне неинтересно, — качаю я головой.

«Мне… интересно». Я съезжаю с катушек. Нарастает паника. На лбу выступают влажные бисеринки — меня бросает в пот. Не понимаю я ни влечения, ни желания, закипающих внутри. Почему в голове крутятся песни? Почему я беспрерывно вспоминаю ее глаза? Шею? Я вообще ее не знаю. Мы виделись лишь однажды. Дважды, если считать заправку.

— Ты сама подняла эту тему.

— Рен Паркхерст. Звезда «Воя». Ни о чем не говорит?

Я качаю головой, и она повышает голос, всплескивая руками:

— Актер. Он занимался сексом в туалете.

Я разеваю рот, мысленно перебирая крохи, известные мне о поп-культуре.

— Это он был на том видео, что ты показывала на прошлой неделе?

— Он самый. — Она наклоняется ко мне, заговорщицки шепча: — Собственно, из-за видео Джемма спит у Джули на футоне и ищет работу. Она жила с ним, но, понятное дело, съехала.

Я провожу рукой по волосам.

— Она встречалась с актером?

— Необязательно говорить с таким презрением. Ты помнишь, что я студентка театрального?

Пропускаю ее слова мимо ушей, хлопая глазами. Актер?

Поганый актеришка из паршивого мистического сериала для подростков?

Джемма встречалась с этим чуваком?

С этим чуваком?

Я разочарован. Она не похожа на девушку, которую можно впечатлить крутыми тачками, блеском славы и богатством. Картинка не складывается. Это как в детстве, когда узнаешь про молекулы и атомы, про то, что в мире все состоит из одного и того же, смотришь то на звезды, то на воду, то на ноги и думаешь: «Как такое возможно?»

— Как она? — вдруг спрашиваю я.

Сестра строит гримасу.

— А сам-то как думаешь? Ее растоптали и опозорили. Мир перевернулся с ног на голову.

Обхватываю затекшую шею. Теперь понятно, почему карточки отклонили и Джемма была в таком ужасном состоянии. Теперь понятно, почему она чуть не упала в обморок, увидев журналы.

Вздыхаю, вспоминая розовый румянец, мягкие губы, контрастирующие с полыхающими глазами. Думаю о парне, который променял это на сиськи и быстрый перепих, и хочу по чему-нибудь ударить.