Эти спутанные узы
Часть 53 из 84 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Если она умерла, как она стала королевой? – спрашиваю я.
– Мэб никогда не хотела править, – говорит Финн, рисуя две линии на земле. – Все, чего она хотела, это добиться справедливости для своего несправедливо обвиненного сына. Но боги наградили ее за то, что она испытывала такую глубокую любовь в мире, в котором любви было так мало. Они воскресили нашу великую королеву и поставили ее перед выбором. Она могла выбрать магию, сохранить свою бессмертную жизнь и обладать большей магической силой, чем кто-либо в истории королевства. Если бы она выбрала силу, она передавалась бы ее потомкам. Или могла отказаться от бессмертия и магии. Взамен боги создали бы Двор Луны, а ей позволили бы править до конца ее смертной жизни.
– Но Мэб не хотела делать выбор, – говорит Кейн. – Она хотела получить и то и другое. Она была умна. И сделала все по-своему.
– Как? – спрашиваю я.
– Она убедила богов, что два двора жизненно важны для королевства, – говорит Кейн, – и заставила их понять, что если позволить Диглану править всем королевством, его двуличие расползется как болезнь. Боги увидели истинность ее аргументов и разделили землю на враждующие дворы. Они раскололи королевство надвое, прямо по центру Гоблинских гор и вдоль Ледяной реки.
Финн кивает.
– Так боги даровали ей Двор Луны, который должен был черпать силу из ночи, звезд и луны. Для равновесия они дали ее врагу силу дня и солнца и назвали его Двором Солнца.
– Но Мэб обманула богов, – говорит Кейн. – Она не выбирала двор и проклятие смертной жизни, а просто объяснила, почему Фейри нужны два двора. Как только королевство было разделено и Мэб надела Корону звездного света, она сделала свой выбор. Она хотела быть сильнее любого фейри в истории и чтобы ее потомки обладали такой же силой.
– Она была жрицей, которая обманула богов, которая умерла и воскресла, – добавляет Кейн, – естественно, Двор Солнца изобразил ее как создательницу темной магии, злую королеву, которую следует бояться и избегать любой ценой.
– И это тоже сработало, – говорит Финн. – Множество фейри покинуло земли, которые сейчас известны как Неблагой двор. Они заявили о своей верности Двору Солнца. Возможно, у Мэб вообще не было бы королевства и ей некем было бы править, но Диглан был жестоким королем, изгонявшим всех, кто ничего не мог ему предложить, требовал десятины с бедных и заставлял рабов строить сверкающий кварцевый дворец. Всем, кого Диглан изгнал из своего двора, Мэб дала убежище; всех, кого он преследовал, она спасла.
– Вот почему ее так любили, – говорю я. – Она в прямом смысле спасла их.
– Именно, – говорит Финн. – И при этом завоевала сердца и преданность многих других. Были и те, кто отказался присягать кому-либо в верности и бежал на дальний запад – сейчас эти территории известны как Земли Диких фейри. Те, кто остался на землях Диглана, были Благими. Они нарекли себя так, чтобы во всеуслышание заявить о том, как они горды, что были частью первоначального двора. Они считали, что они лучше тех, кто был изгнан. Поскольку на востоке никогда не будут править те, в чьих жилах течет кровь первой королевской династии, золотые фейри оскорбительно прозвали их «Неблагими» и сочиняли истории о злой королеве и мерзостях, которые творятся в королевстве на востоке.
– Но те, кто жил на востоке, приняли это название, – говорит Кейн. – Мэб правила отщепенцами, мечтателями, бунтарями и теми, для кого на первом месте стояли правда и честь. Они не хотели иметь ничего общего с королем Дигланом и его ложью и манипуляциями. Они были Неблагими. Они были лучше Благих, потому что их королевский род не был запятнан кровью предателя Диглана.
Финн кивает, и я могу сказать, что они знают эту историю так же хорошо, как знают друг друга в лицо. Это часть их истории. Их наследие.
– Благие говорили, что то, что мы черпаем силу из тьмы, доказывает, что у нас злые сердца, – говорит Финн, – но они не понимают, что те из нас, кто любит ночь, наслаждаются ею из-за того, насколько четко она позволяет нам находить даже самые маленькие пятна света. В то время как они отрицают существование тьмы, даже в то время, как солнце, которому они поклоняются, отбрасывает тени во все углы.
– Вот почему Неблагим так тяжело видеть Себастьяна во дворце, – тихо говорю я. – Вот почему Миша говорит, что они могут никогда его не принять. Потому что он потомок Глорианы и Диглана.
Финн смотрит вдаль, на деревья, и кивает.
– Дворы соперничали с момента их создания. И хотя со временем это соперничество менялось, менее интенсивным оно не становилось никогда. Благие с предубеждением относились к тем, кто жил на востоке, и к королеве Мэб. Они полагали, что она завоевала землю с помощью темной магии. Они сочиняли истории о злобной королеве Неблагих и ее жестоких подданных, хотя при дворе королевы Глорианы осталось много жестоких и злых фейри.
– А потом они пресекли род Мэб, – говорю я, вспоминая историю, которую мне рассказали Миша и Амира. – Они убили всех ее потомков, чтобы лишить ее той великой силы, которой ее наделили боги, и уничтожить двор теней.
Финн с трудом сглатывает.
– Да, но наш двор не пал, как они планировали. Мы сильнее, чем они думают. Благодаря великой королеве.
– Или были, – бормочет Кейн, – пока король Оберон не решил соблазнить принцессу Благих, чтобы разрушить их двор изнутри.
Я вскидываю голову:
– Что? Я думала, он любил ее.
Кейн издает лающий смешок.
– Думаешь, король Двора Луны вот так вот случайно полюбил дочь своего злейшего врага и завел с ней ребенка?
– Я… – Я даже не знаю, что я думала. – Так говорят.
Финн опускает голову.
– Великая война фейри шла уже много лет, – говорит он. – Арья была частью плана моего отца по разрушению Благого двора изнутри, но он не рассчитывал, что ее родители запрут его в королевстве людей. И он не рассчитывал на то, что его собственный брат попытается украсть трон.
Он никогда ее не любил.
– Боги, – бормочу я. – По крайней мере, теперь я понимаю, почему она так злится.
И ненавижу это. Ненавижу это сходство между мной и Арьей. Нас обеих предали мужчины, которые, как мы думали, нас любили. И моими, и ее чувствами манипулировали в политических целях. Обе мы страдаем и злимся одновременно.
Финн внимательно наблюдает за мной. Как же я рада, что он не может прочитать мои жалкие мысли.
– Разве боги не разгневались за то, что их обманули? – спрашиваю я, хотя бы для того, чтобы отвлечься и перестать думать о сходстве между мной и мерзкой золотой королевой. – Они не затаили злобу на Мэб и ее двор?
– О да, – говорит Финн, – и, как и во всем остальном, боги ценят баланс. Поэтому они создали камни огня и камни крови. Чтобы они воплощали ее выбор, хотя и в меньшей степени. Камни огня усиливают магию любого фейри вне зависимости от того, Благие они или Неблагие. И хотя те, кто пользуется этими камнями, никогда не станут такими же могущественными, как Мэб, с их помощью они могут творить великие и ужасные вещи.
– Это те же камни огня, которые используют сегодня? Как тот, что ношу я? – спрашиваю я, прижимая руку к драгоценному камню между грудей.
Финн кивает.
– А что за камни крови?
Лицо Финна становится серьезным.
– Камни крови были настоящим наказанием за обман Мэб. Они позволяют украсть магию и бессмертие у того, в ком течет Неблагая кровь, и направить его силу на что-то другое. Эти камни сделали Мэб и весь ее двор уязвимыми, поскольку они позволяли Благим воровать нашу силу без каких-либо последствий вроде тех, от которых страдал двор Арьи, когда она прокляла наш народ.
Я с трудом сглатываю.
– И ими пользуются?
Кейн закатывает глаза.
– Ты спрашиваешь, есть ли у нас волшебный камень, который может снова сделать тебя смертной? Нет, Абриелла, нет. Мэб уничтожила их, чтобы их никогда не использовали против нее или ее двора.
Я жду, когда меня накроет волной разочарования. Мой единственный шанс снова стать смертной был потерян за тысячи лет до моего рождения. И, может быть… может быть, мне было не суждено умереть человеком. Может быть, я должна была стать кем-то другим и найти другой способ помочь тем, кого эксплуатировали так же, как нас с Джас.
Я чувствую на себе взгляд Финна и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. В них бесчисленное множество вопросов. Интересно, он думает, что я мечтаю о камне крови для себя?
Наше внимание привлекает стук копыт по каменистой тропе. Приближаясь к поляне, Прета натягивает поводья своей лошади, затем одним плавным движением спешивается.
– Вы нашли тень, – говорит она, обмахиваясь веером. – Я украду у вас её часть.
Кейн делает глоток из своей фляги и вытирает рот тыльной стороной ладони.
– Полагаю, нам нужно возвращаться.
– Ты не возражаешь, если мы сначала сделаем небольшой перерыв? – спрашивает Прета. Она привязывает свою лошадь к дереву рядом с остальными и падает на бревно. Она одергивает верх своего платья. – Я перегрелась, и мне нужно остыть, иначе сегодня вечером я буду невыносимой ворчуньей.
– И как это будет отличаться от обычного твоего состояния? – спрашивает Кейн.
Прета свирепо смотрит на него, затем поворачивается ко мне:
– Бри, ты же не против немного подождать? Обещаю, мы не опоздаем на праздник.
Я пожимаю плечами:
– Не против. Если мы сможем встретиться со Жрицей только завтра, причин спешить нет.
На самом деле я совсем не возражаю. Я не горю желанием снова садиться в седло вместе с Финном, и жаркий день – только одна из причин.
– У нас есть ещё несколько часов, – говорит Финн. – Если все согласны, можем не спешить.
– Слава богам, – говорит Прета, задирая юбку и развязывая сапоги. – Клянусь, я таю. Утром я жаловалась, что было очень холодно. Беру свои слова назад.
Кейн машет рукой в сторону деревьев:
– Иди освежись в озере. Я отсюда слышу шум водопада.
Прета качает головой:
– Я могу даже не раздеваться. От жары так лениво.
Водопад?
Вскочив на ноги, я поворачиваюсь к лесу, практически истекая слюной при мысли о том, чтобы окунуться в прохладную воду. Конечно же, у нас достаточно времени.
– Куда это ты собралась? – спрашивает Кейн.
Я поворачиваюсь к нему и стискиваю зубы, раздраженная тем, что мне приходится объясняться.
– Ты сказал, что вон там есть озеро, – говорю я, махнув рукой. – А из-за этой жары мне кажется, что от меня воняет так, словно я не мылась несколько дней. Я подумала, что можно воспользоваться этим временем, чтобы привести себя в порядок.
Кейн закряхтел.
– Если ты думаешь, что мы оставим тебя одну после…
– Я пойду с ней, – говорит Финн.
Глава 20
– Мэб никогда не хотела править, – говорит Финн, рисуя две линии на земле. – Все, чего она хотела, это добиться справедливости для своего несправедливо обвиненного сына. Но боги наградили ее за то, что она испытывала такую глубокую любовь в мире, в котором любви было так мало. Они воскресили нашу великую королеву и поставили ее перед выбором. Она могла выбрать магию, сохранить свою бессмертную жизнь и обладать большей магической силой, чем кто-либо в истории королевства. Если бы она выбрала силу, она передавалась бы ее потомкам. Или могла отказаться от бессмертия и магии. Взамен боги создали бы Двор Луны, а ей позволили бы править до конца ее смертной жизни.
– Но Мэб не хотела делать выбор, – говорит Кейн. – Она хотела получить и то и другое. Она была умна. И сделала все по-своему.
– Как? – спрашиваю я.
– Она убедила богов, что два двора жизненно важны для королевства, – говорит Кейн, – и заставила их понять, что если позволить Диглану править всем королевством, его двуличие расползется как болезнь. Боги увидели истинность ее аргументов и разделили землю на враждующие дворы. Они раскололи королевство надвое, прямо по центру Гоблинских гор и вдоль Ледяной реки.
Финн кивает.
– Так боги даровали ей Двор Луны, который должен был черпать силу из ночи, звезд и луны. Для равновесия они дали ее врагу силу дня и солнца и назвали его Двором Солнца.
– Но Мэб обманула богов, – говорит Кейн. – Она не выбирала двор и проклятие смертной жизни, а просто объяснила, почему Фейри нужны два двора. Как только королевство было разделено и Мэб надела Корону звездного света, она сделала свой выбор. Она хотела быть сильнее любого фейри в истории и чтобы ее потомки обладали такой же силой.
– Она была жрицей, которая обманула богов, которая умерла и воскресла, – добавляет Кейн, – естественно, Двор Солнца изобразил ее как создательницу темной магии, злую королеву, которую следует бояться и избегать любой ценой.
– И это тоже сработало, – говорит Финн. – Множество фейри покинуло земли, которые сейчас известны как Неблагой двор. Они заявили о своей верности Двору Солнца. Возможно, у Мэб вообще не было бы королевства и ей некем было бы править, но Диглан был жестоким королем, изгонявшим всех, кто ничего не мог ему предложить, требовал десятины с бедных и заставлял рабов строить сверкающий кварцевый дворец. Всем, кого Диглан изгнал из своего двора, Мэб дала убежище; всех, кого он преследовал, она спасла.
– Вот почему ее так любили, – говорю я. – Она в прямом смысле спасла их.
– Именно, – говорит Финн. – И при этом завоевала сердца и преданность многих других. Были и те, кто отказался присягать кому-либо в верности и бежал на дальний запад – сейчас эти территории известны как Земли Диких фейри. Те, кто остался на землях Диглана, были Благими. Они нарекли себя так, чтобы во всеуслышание заявить о том, как они горды, что были частью первоначального двора. Они считали, что они лучше тех, кто был изгнан. Поскольку на востоке никогда не будут править те, в чьих жилах течет кровь первой королевской династии, золотые фейри оскорбительно прозвали их «Неблагими» и сочиняли истории о злой королеве и мерзостях, которые творятся в королевстве на востоке.
– Но те, кто жил на востоке, приняли это название, – говорит Кейн. – Мэб правила отщепенцами, мечтателями, бунтарями и теми, для кого на первом месте стояли правда и честь. Они не хотели иметь ничего общего с королем Дигланом и его ложью и манипуляциями. Они были Неблагими. Они были лучше Благих, потому что их королевский род не был запятнан кровью предателя Диглана.
Финн кивает, и я могу сказать, что они знают эту историю так же хорошо, как знают друг друга в лицо. Это часть их истории. Их наследие.
– Благие говорили, что то, что мы черпаем силу из тьмы, доказывает, что у нас злые сердца, – говорит Финн, – но они не понимают, что те из нас, кто любит ночь, наслаждаются ею из-за того, насколько четко она позволяет нам находить даже самые маленькие пятна света. В то время как они отрицают существование тьмы, даже в то время, как солнце, которому они поклоняются, отбрасывает тени во все углы.
– Вот почему Неблагим так тяжело видеть Себастьяна во дворце, – тихо говорю я. – Вот почему Миша говорит, что они могут никогда его не принять. Потому что он потомок Глорианы и Диглана.
Финн смотрит вдаль, на деревья, и кивает.
– Дворы соперничали с момента их создания. И хотя со временем это соперничество менялось, менее интенсивным оно не становилось никогда. Благие с предубеждением относились к тем, кто жил на востоке, и к королеве Мэб. Они полагали, что она завоевала землю с помощью темной магии. Они сочиняли истории о злобной королеве Неблагих и ее жестоких подданных, хотя при дворе королевы Глорианы осталось много жестоких и злых фейри.
– А потом они пресекли род Мэб, – говорю я, вспоминая историю, которую мне рассказали Миша и Амира. – Они убили всех ее потомков, чтобы лишить ее той великой силы, которой ее наделили боги, и уничтожить двор теней.
Финн с трудом сглатывает.
– Да, но наш двор не пал, как они планировали. Мы сильнее, чем они думают. Благодаря великой королеве.
– Или были, – бормочет Кейн, – пока король Оберон не решил соблазнить принцессу Благих, чтобы разрушить их двор изнутри.
Я вскидываю голову:
– Что? Я думала, он любил ее.
Кейн издает лающий смешок.
– Думаешь, король Двора Луны вот так вот случайно полюбил дочь своего злейшего врага и завел с ней ребенка?
– Я… – Я даже не знаю, что я думала. – Так говорят.
Финн опускает голову.
– Великая война фейри шла уже много лет, – говорит он. – Арья была частью плана моего отца по разрушению Благого двора изнутри, но он не рассчитывал, что ее родители запрут его в королевстве людей. И он не рассчитывал на то, что его собственный брат попытается украсть трон.
Он никогда ее не любил.
– Боги, – бормочу я. – По крайней мере, теперь я понимаю, почему она так злится.
И ненавижу это. Ненавижу это сходство между мной и Арьей. Нас обеих предали мужчины, которые, как мы думали, нас любили. И моими, и ее чувствами манипулировали в политических целях. Обе мы страдаем и злимся одновременно.
Финн внимательно наблюдает за мной. Как же я рада, что он не может прочитать мои жалкие мысли.
– Разве боги не разгневались за то, что их обманули? – спрашиваю я, хотя бы для того, чтобы отвлечься и перестать думать о сходстве между мной и мерзкой золотой королевой. – Они не затаили злобу на Мэб и ее двор?
– О да, – говорит Финн, – и, как и во всем остальном, боги ценят баланс. Поэтому они создали камни огня и камни крови. Чтобы они воплощали ее выбор, хотя и в меньшей степени. Камни огня усиливают магию любого фейри вне зависимости от того, Благие они или Неблагие. И хотя те, кто пользуется этими камнями, никогда не станут такими же могущественными, как Мэб, с их помощью они могут творить великие и ужасные вещи.
– Это те же камни огня, которые используют сегодня? Как тот, что ношу я? – спрашиваю я, прижимая руку к драгоценному камню между грудей.
Финн кивает.
– А что за камни крови?
Лицо Финна становится серьезным.
– Камни крови были настоящим наказанием за обман Мэб. Они позволяют украсть магию и бессмертие у того, в ком течет Неблагая кровь, и направить его силу на что-то другое. Эти камни сделали Мэб и весь ее двор уязвимыми, поскольку они позволяли Благим воровать нашу силу без каких-либо последствий вроде тех, от которых страдал двор Арьи, когда она прокляла наш народ.
Я с трудом сглатываю.
– И ими пользуются?
Кейн закатывает глаза.
– Ты спрашиваешь, есть ли у нас волшебный камень, который может снова сделать тебя смертной? Нет, Абриелла, нет. Мэб уничтожила их, чтобы их никогда не использовали против нее или ее двора.
Я жду, когда меня накроет волной разочарования. Мой единственный шанс снова стать смертной был потерян за тысячи лет до моего рождения. И, может быть… может быть, мне было не суждено умереть человеком. Может быть, я должна была стать кем-то другим и найти другой способ помочь тем, кого эксплуатировали так же, как нас с Джас.
Я чувствую на себе взгляд Финна и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. В них бесчисленное множество вопросов. Интересно, он думает, что я мечтаю о камне крови для себя?
Наше внимание привлекает стук копыт по каменистой тропе. Приближаясь к поляне, Прета натягивает поводья своей лошади, затем одним плавным движением спешивается.
– Вы нашли тень, – говорит она, обмахиваясь веером. – Я украду у вас её часть.
Кейн делает глоток из своей фляги и вытирает рот тыльной стороной ладони.
– Полагаю, нам нужно возвращаться.
– Ты не возражаешь, если мы сначала сделаем небольшой перерыв? – спрашивает Прета. Она привязывает свою лошадь к дереву рядом с остальными и падает на бревно. Она одергивает верх своего платья. – Я перегрелась, и мне нужно остыть, иначе сегодня вечером я буду невыносимой ворчуньей.
– И как это будет отличаться от обычного твоего состояния? – спрашивает Кейн.
Прета свирепо смотрит на него, затем поворачивается ко мне:
– Бри, ты же не против немного подождать? Обещаю, мы не опоздаем на праздник.
Я пожимаю плечами:
– Не против. Если мы сможем встретиться со Жрицей только завтра, причин спешить нет.
На самом деле я совсем не возражаю. Я не горю желанием снова садиться в седло вместе с Финном, и жаркий день – только одна из причин.
– У нас есть ещё несколько часов, – говорит Финн. – Если все согласны, можем не спешить.
– Слава богам, – говорит Прета, задирая юбку и развязывая сапоги. – Клянусь, я таю. Утром я жаловалась, что было очень холодно. Беру свои слова назад.
Кейн машет рукой в сторону деревьев:
– Иди освежись в озере. Я отсюда слышу шум водопада.
Прета качает головой:
– Я могу даже не раздеваться. От жары так лениво.
Водопад?
Вскочив на ноги, я поворачиваюсь к лесу, практически истекая слюной при мысли о том, чтобы окунуться в прохладную воду. Конечно же, у нас достаточно времени.
– Куда это ты собралась? – спрашивает Кейн.
Я поворачиваюсь к нему и стискиваю зубы, раздраженная тем, что мне приходится объясняться.
– Ты сказал, что вон там есть озеро, – говорю я, махнув рукой. – А из-за этой жары мне кажется, что от меня воняет так, словно я не мылась несколько дней. Я подумала, что можно воспользоваться этим временем, чтобы привести себя в порядок.
Кейн закряхтел.
– Если ты думаешь, что мы оставим тебя одну после…
– Я пойду с ней, – говорит Финн.
Глава 20