Эти спутанные узы

Неожиданно меня обхватывают сильные мужские руки.

– Не возвращайся туда, – кричит Миша. – Ты нужна этому двору!

Я рычу и растворяюсь в тени – в пустоте – и бросаюсь обратно в огонь. Я как туман просачиваюсь между паникующими людьми и возвращаюсь к детям. В комнате стало еще жарче, в воздухе стоит густой дым. Я не позволяю себе думать о том, насколько беспомощны эти дети, сколько дыма они, сами того не подозревая, втянули в свои легкие. Я не позволяю себе вспоминать, каково это – оказаться в огненной ловушке без возможности что-либо сделать.

Я возвращаюсь в твердую форму так быстро, что у меня сводит живот, но я не замедляюсь. На этот раз я хватаю двух детей – малышей-близнецов, которые погружены в мертвый неестественный сон, – и, затаив дыхание, мчусь обратно сквозь дым к безопасности щита.

С каждым вдохом я черпаю из этого, казалось бы, бесконечного источника силы, укрепляя прохладный кокон тени, которым я окутала детей, молясь, чтобы он выдержал, когда пламя станет слишком жарким.

Когда я возвращаюсь, к выходу неуклюже идет мальчик, через каждое плечо перекинуто по ребенку, Миша прямо за ним.

Мальчик, спотыкаясь, выходит на улицу и судорожно кашляет от дыма.

– Тебе нельзя туда возвращаться, – говорит он, стараясь удержаться на ногах.

– Там уже слишком тяжело, – соглашается Миша. – Дай водяной фейри заглушить пламя и только потом иди внутрь.

Я качаю головой:

– Я их не брошу.

Глаза Миши сверкают.

– Если ты войдешь туда, ты можешь не выйти обратно.

Я протискиваюсь мимо него в густой дым.

Миша прав. Здание рушится. Стены охвачены ярким пламенем, каждый миллиметр воздуха наполнен дымом. Снаружи кричат люди. Все вокруг затихает, пока я осматриваю лазарет. Здесь слышно только треск, шипение огня и скрип ослабевающих потолочных балок. Я прокладываю себе путь сквозь пламя, стискивая зубы от боли, когда оно лижет мою кожу.

Осталось всего двое детей – маленькая девочка и ее старший брат. Они держатся за руки во сне. В другое время я могла бы вынести их обоих, но сейчас, когда от дыма у меня уже кружится голова, а легкие горят, я понимаю, что у нас очень мало шансов.

Я беру сначала одного ребенка, потом другого. Моя сила колеблется, щит, которым я окружила их, вот-вот рассеется, но мне нужно больше. Еще совсем чуть-чуть.

Я сосредотачиваюсь на тени, темноте и прохладной, успокаивающей ночи, пока от задней стены не остается ничего, кроме тени и пламени. Затем я поднимаю детей и из последних сил проталкиваю их на другую сторону.

Как перетянутая тетива лука, моя сила обрывается и отступает за пределы моей досягаемости. Я падаю, пламя лижет мои ноги.

«Принцесса, я иду за тобой. Не сдавайся».

Голос Миши заставляет меня открыть глаза. Пламя повсюду вокруг меня, оно слишком близко.

«Нет!» – мысленно выкрикиваю я.

Я не могу допустить, чтобы мой друг пошел сюда. Не могу допустить, чтобы он оказался в ловушке, не могу рисковать еще большими разрушениями ради спасения моей жизни.

Я снова тянусь к своей силе. Это все равно что плыть по песку, но я тянусь, собирая все, что могу, пока стена передо мной не уступает место тени и я не проползаю на другую сторону.

Я глубоко вдыхаю благословенно прохладный воздух. Это бальзам на мои легкие.

Ко мне бросается фигура в черном плаще.

– Нет! – кричу я, уворачиваясь. Но я двигаюсь слишком медленно и чувствую, как мою кожу разрывает игла, а мои вены начинает жечь от яда.

Я борюсь за свою силу, но это все равно что опрокидывать пустую чашку.

Там пусто.

Это ощущение мне знакомо.

Потом чьи-то руки поднимают меня и уносят прочь от пламени, подальше от отчаянных криков о помощи. Я лежу животом вниз на спине лошади и быстро скачу.

– Исцели ее! Сейчас же! – слышу я крик. – Пока она не погибла. Приказание было четким – она должна выжить.

– Успокойся, – говорит более мягкий женский голос. – С ней все будет в порядке.

Голоса мне не знакомы. Я пытаюсь поговорить с Мишей, используя связь, которую нам дают наши силы, но это все равно что биться головой о стену.

У меня кружится голова, сил совсем нет. Я высушена до дна. Мне нужно знать, где я нахожусь, увидеть, куда они меня везут, но веки отказываются подчиняться мне, и я проваливаюсь в небытие.






Глава 15




Когда я прихожу в себя, небо черное как смоль. Луна прячется за облаками, и звезд не видно, но мои глаза быстро привыкают к темноте. Вдалеке на склоне горы стоит скромный храм.

Мы все еще едем. Я лежу на лошади перед кем-то крупным – кажется, мужчиной. Я насчитала вокруг нас трех мужчин и одну женщину, но слышала, что рядом есть и другие.

Эти люди спасли меня из пожара. Вылечили меня. Они хотят, чтобы я была жива. Но я знаю, прекрасно знаю, что они не союзники. Я пытаюсь пошевелиться и морщусь. Мои запястья связаны, и мои мышцы болят.

– Думаю, ей больно, – говорит мужчина, едущий позади меня. Его мясистая ладонь нащупывает мое бедро. – Я могу сделать так, что тебе будет больно по-настоящему, дорогуша.

– А ну, убери руки, – говорит женщина, едущая рядом с нами. Она усмехается, глядя на моего соседа по лошади. – Она нужна королеве живой и невредимой.

Мужчина позади меня хмыкает, но руку с моего бедра убирает.

– Я бы оставил всего лишь пару отметин – просто чтобы показать ей, как мы поступаем с предателями.

Эти люди исцелили меня, чтобы отвезти к королеве Арье. Был ли пожар ловушкой? Способом заставить меня истощить свою силу, чтобы меня было легче поймать?

«Миша».

Я мысленно зову его так громко, как только могу, но у меня снова не получается. Наша связь должна на каком-то уровне зависеть от моей магии, но, похитив меня из столицы, мне ввели этот токсин, и пока он не выйдет из моего организма, моя сила не вернется.

Вдалеке слышен гром, и сразу после него… стук копыт.

Кто-то идет.

Это Себастьян?

Женщина рядом с нами оживляется и оглядывается. Она тоже это услышала.

– У нас гости, – сообщает она, щурясь.

– Далеко? – спрашивает мужчина, который едет впереди.

Он высокий, и у него такие же белокурые волосы, как у Себастьяна. Держу пари, он из Золотой армии королевы. А может, и все они.

Она качает головой:

– Из-за шторма трудно сказать. Меньше получаса.

Ее друзья останавливаются и оглядываются в ту сторону, откуда мы приехали.

– Кто еще может быть так глубоко в горах в такое время?

– Когда нечистые снова обрели силу – кто угодно. Мир катится к чертям.

Я прищуриваюсь, глядя на храм вдалеке. Он стал ближе. Могут ли эти фейри видеть в темноте так же, как я? Видят ли они воронов, кружащих над ступенями храма? Знали ли они, выбирая эту дорогу, что у них на пути будет стая слуа? Я в этом сомневаюсь. Слуа слишком могущественны, чтобы так рисковать и ехать в темноте.

Может быть, это Себастьян едет к нам, но если он один, мы будем в меньшинстве. Мне нужно дать ему шанс, но у меня нет ни оружия, ни союзников, ни магии. Ничего, кроме слуа, притаившихся слишком близко, чтобы можно было чувствовать себя комфортно.

Если я не смогу использовать свою магию, мне придется положиться на них.

Я жду, когда мы доезжаем до ступеней храма, а потом хватаюсь за живот и наклоняюсь вперед.

– Меня… тошнит.

Мой голос звучит так, как я себя чувствую – избитой, истертой в порошок.

– Что она там бормочет? – спрашивает мужчина впереди нас.

– Ей плохо, – говорит женщина, едва удостоив меня взглядом. – Это из-за уколов, дорогуша, но мы ведь не можем допустить, чтобы ты пользовалась своей магией, да?

– Нет. Не… – Я раскачиваюсь взад-вперед, приоткрывая губы и имитируя сухое дыхание.

– Черт, – говорит мужчина позади меня. – Она сейчас блеванет.

– Ну и пусть, – говорит женщина.

Я издаю звук, как будто меня сейчас вырвет, и наклоняюсь к мужчине, с которым еду.

– Ну уж нет, – говорит он, останавливая свою лошадь перед храмом. Он спрыгивает, затем сбрасывает меня с лошади, практически роняя на землю.