Еще темнее
Часть 25 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Бен & Джерри &. Ана.
Изощренно.
Я выпрямляюсь и отодвигаюсь назад. Теперь я сижу на ее ляжках и лью из ложки растаявшее мороженое так, чтобы образовалась дорожка от горла до середины живота. Большой комок я кладу на пупок Аны. Ее глаза широко раскрываются, я вижу в них удивление и страсть.
– Ну вот, – предупреждаю я. – Лежи спокойно, иначе все мороженое окажется на постели.
Я опять кладу в рот полную ложку и возвращаюсь к ее грудям, сосу своими холодными губами и языком поочередно каждый сосок. Вылизываю ее тело там, где остались капли мороженого. Она извивается подо мной, ее бедра пульсируют в знакомом ритме.
Ох, малышка, если ты будешь лежать тихо, ты почувствуешь все еще сильнее.
Я съедаю остатки мороженого с ее пупка и вылизываю его языком.
Она липкая. Но не всюду.
Пока еще.
Я стою на коленях между ее ляжками и делаю новую дорожку из мороженого от пупка через лобок к конечной цели. Капаю остатками мороженого на ее набухший клитор. Ана громко кричит и напрягает ноги.
– Тише, тише. – Наклонившись, я медленно дочиста вылизываю ее тело.
– Ох… пожалуйста… Кристиан…
– Я знаю, малышка, знаю, – шепчу я, а язык делает свое дело.
Ее ноги снова напрягаются. Она вот-вот кончит.
Отставив коробку с мороженым (та тут же падает на пол), я вставляю в нее один палец, потом другой, наслаждаясь теплом, сочностью и готовностью принять меня, и ласкаю ее, щупаю, зная, что она близка к оргазму, что он неминуем.
– Вот так, – бормочу я, а мои пальцы медленно входят и выходят из нее.
Она издает сдавленный крик, ее тело бьется в конвульсиях вокруг моих пальцев.
Да.
Я убираю руку и беру пакетик из фольги. И хотя не терплю эти резинки, натягиваю ее на себя за секунду. Стою над ней, жду, когда она опомнится от оргазма, потом резко вхожу в нее.
– О да! – У меня вырывается стон блаженства.
Она божественная.
Моя богиня.
Но она вся липкая. Вся. Я прилипаю к ней при каждом касании, и это немного мешает. Я выхожу из нее и ставлю ее на локти и колени.
– Вот так, – бормочу я и развязываю пояс.
Теперь ее руки свободны. И тогда я сажаю ее спиной вперед на себя. Обхватываю ладонями ее груди, мягко тереблю соски. Она со стонами запрокидывает голову, на мое плечо. Я ласкаю ее, покусываю ей шею и одновременно двигаю бедрами, медленно входя в нее все глубже и глубже. Она пахнет яблоками, ванилью и Аной.
Мой любимый запах.
– Знаешь ли ты, как много для меня значишь? – шепчу я ей на ухо, когда она в экстазе запрокидывает голову.
– Нет, – шепчет она.
Я смеюсь и шутливо сжимаю пальцами ее горло.
– Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу.
Никогда.
Я люблю тебя.
– Ты моя, Анастейша.
– Да, твоя.
– Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, – шепчу я и кусаю ее за мочку уха.
Она вскрикивает.
– Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.
Я хочу заботиться о тебе.
Одной рукой обнимаю ее за талию, прижимая к себе, другой хватаю за бедро. И продолжаю входить в нее. Вместе со мной она поднимается и падает, кричит, стонет. Пот течет по моей спине, со лба, по груди, наши руки скользят по телу, когда она садится верхом на меня. Она сжимает кулаки и замирает, ее ноги сжимают меня, глаза закрыты, она беззвучно кричит.
– Давай, малышка, – рычу я сквозь стиснутые зубы, и после этого она взрывается, выкрикнув искаженную версию моего имени. Я следую за ней, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.
Мы лежим без сил на кровати, я обнимаю ее. Мы тяжело дышим, липкие, сладкие. Ее волосы щекочут мне губы. Я вздыхаю.
Неужели так будет всегда?
С ума сойти.
Я закрываю глаза и наслаждаюсь этими мирными, спокойными минутами.
Через некоторое время она шевелится.
– Я боюсь моей любви к тебе, – бормочет Ана. Она чуть хрипит.
– Я тоже. – Больше, чем ты думаешь.
– Вдруг ты меня бросишь?
Что? Почему это я брошу ее? Я пропаду без нее.
– Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.
Она поворачивается в моих объятиях и глядит на меня. О чем она думает в это мгновение? Понятия не имею. Она тянется ко мне и целует. Нежно целует.
Что она думает, черт побери?
Заправляю ей за ухо прядь волос. Как мне убедить ее, что я с ней надолго, что я не брошу ее и буду с ней столько, сколько она захочет.
– Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все, что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать вновь, как в тот раз.
Кошмары. Сознание своей вины. Отчаяние, затягивавшее меня в бездонную пропасть.
Блин. Возьми себя в руки, Грей.
Нет. Я больше никогда не хочу, чтобы это повторилось.
Она опять касается меня губами, и поцелуй успокаивает меня.
Не думай об этом, Грей. Думай о чем-нибудь другом.
Тут я вспоминаю о бале-маскараде, который устраивают родители.
– Ты поедешь со мной завтра к моему отцу на торжественный летний прием? Это ежегодная благотворительная акция. Я уже обещал, что приду. – Затаив дыхание, жду ее ответа.
Это свидание.
Настоящее свидание.
– Конечно, пойду. – Лицо Аны озаряется радостью, но тут же тускнеет.
– Что ты помрачнела?
– Так, ничего.
– Скажи мне, – настаиваю я.
– Мне нечего надеть.
Да. Верно.
– Ты не обижайся и не сердись, но у меня дома остались все вещи, купленные для тебя. Я уверен, что там найдется парочка платьев.
– Да ладно? – Она недовольно надувает губы.
– Да, у меня не поднимались руки избавиться от них.
– Почему?
Ты знаешь почему, Ана. Я глажу ее волосы, надеясь, что она поймет. Я хотел, чтобы ты вернулась, вот и берег их для тебя.
Она сокрушенно качает головой.
Изощренно.
Я выпрямляюсь и отодвигаюсь назад. Теперь я сижу на ее ляжках и лью из ложки растаявшее мороженое так, чтобы образовалась дорожка от горла до середины живота. Большой комок я кладу на пупок Аны. Ее глаза широко раскрываются, я вижу в них удивление и страсть.
– Ну вот, – предупреждаю я. – Лежи спокойно, иначе все мороженое окажется на постели.
Я опять кладу в рот полную ложку и возвращаюсь к ее грудям, сосу своими холодными губами и языком поочередно каждый сосок. Вылизываю ее тело там, где остались капли мороженого. Она извивается подо мной, ее бедра пульсируют в знакомом ритме.
Ох, малышка, если ты будешь лежать тихо, ты почувствуешь все еще сильнее.
Я съедаю остатки мороженого с ее пупка и вылизываю его языком.
Она липкая. Но не всюду.
Пока еще.
Я стою на коленях между ее ляжками и делаю новую дорожку из мороженого от пупка через лобок к конечной цели. Капаю остатками мороженого на ее набухший клитор. Ана громко кричит и напрягает ноги.
– Тише, тише. – Наклонившись, я медленно дочиста вылизываю ее тело.
– Ох… пожалуйста… Кристиан…
– Я знаю, малышка, знаю, – шепчу я, а язык делает свое дело.
Ее ноги снова напрягаются. Она вот-вот кончит.
Отставив коробку с мороженым (та тут же падает на пол), я вставляю в нее один палец, потом другой, наслаждаясь теплом, сочностью и готовностью принять меня, и ласкаю ее, щупаю, зная, что она близка к оргазму, что он неминуем.
– Вот так, – бормочу я, а мои пальцы медленно входят и выходят из нее.
Она издает сдавленный крик, ее тело бьется в конвульсиях вокруг моих пальцев.
Да.
Я убираю руку и беру пакетик из фольги. И хотя не терплю эти резинки, натягиваю ее на себя за секунду. Стою над ней, жду, когда она опомнится от оргазма, потом резко вхожу в нее.
– О да! – У меня вырывается стон блаженства.
Она божественная.
Моя богиня.
Но она вся липкая. Вся. Я прилипаю к ней при каждом касании, и это немного мешает. Я выхожу из нее и ставлю ее на локти и колени.
– Вот так, – бормочу я и развязываю пояс.
Теперь ее руки свободны. И тогда я сажаю ее спиной вперед на себя. Обхватываю ладонями ее груди, мягко тереблю соски. Она со стонами запрокидывает голову, на мое плечо. Я ласкаю ее, покусываю ей шею и одновременно двигаю бедрами, медленно входя в нее все глубже и глубже. Она пахнет яблоками, ванилью и Аной.
Мой любимый запах.
– Знаешь ли ты, как много для меня значишь? – шепчу я ей на ухо, когда она в экстазе запрокидывает голову.
– Нет, – шепчет она.
Я смеюсь и шутливо сжимаю пальцами ее горло.
– Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу.
Никогда.
Я люблю тебя.
– Ты моя, Анастейша.
– Да, твоя.
– Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, – шепчу я и кусаю ее за мочку уха.
Она вскрикивает.
– Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.
Я хочу заботиться о тебе.
Одной рукой обнимаю ее за талию, прижимая к себе, другой хватаю за бедро. И продолжаю входить в нее. Вместе со мной она поднимается и падает, кричит, стонет. Пот течет по моей спине, со лба, по груди, наши руки скользят по телу, когда она садится верхом на меня. Она сжимает кулаки и замирает, ее ноги сжимают меня, глаза закрыты, она беззвучно кричит.
– Давай, малышка, – рычу я сквозь стиснутые зубы, и после этого она взрывается, выкрикнув искаженную версию моего имени. Я следую за ней, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.
Мы лежим без сил на кровати, я обнимаю ее. Мы тяжело дышим, липкие, сладкие. Ее волосы щекочут мне губы. Я вздыхаю.
Неужели так будет всегда?
С ума сойти.
Я закрываю глаза и наслаждаюсь этими мирными, спокойными минутами.
Через некоторое время она шевелится.
– Я боюсь моей любви к тебе, – бормочет Ана. Она чуть хрипит.
– Я тоже. – Больше, чем ты думаешь.
– Вдруг ты меня бросишь?
Что? Почему это я брошу ее? Я пропаду без нее.
– Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.
Она поворачивается в моих объятиях и глядит на меня. О чем она думает в это мгновение? Понятия не имею. Она тянется ко мне и целует. Нежно целует.
Что она думает, черт побери?
Заправляю ей за ухо прядь волос. Как мне убедить ее, что я с ней надолго, что я не брошу ее и буду с ней столько, сколько она захочет.
– Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все, что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать вновь, как в тот раз.
Кошмары. Сознание своей вины. Отчаяние, затягивавшее меня в бездонную пропасть.
Блин. Возьми себя в руки, Грей.
Нет. Я больше никогда не хочу, чтобы это повторилось.
Она опять касается меня губами, и поцелуй успокаивает меня.
Не думай об этом, Грей. Думай о чем-нибудь другом.
Тут я вспоминаю о бале-маскараде, который устраивают родители.
– Ты поедешь со мной завтра к моему отцу на торжественный летний прием? Это ежегодная благотворительная акция. Я уже обещал, что приду. – Затаив дыхание, жду ее ответа.
Это свидание.
Настоящее свидание.
– Конечно, пойду. – Лицо Аны озаряется радостью, но тут же тускнеет.
– Что ты помрачнела?
– Так, ничего.
– Скажи мне, – настаиваю я.
– Мне нечего надеть.
Да. Верно.
– Ты не обижайся и не сердись, но у меня дома остались все вещи, купленные для тебя. Я уверен, что там найдется парочка платьев.
– Да ладно? – Она недовольно надувает губы.
– Да, у меня не поднимались руки избавиться от них.
– Почему?
Ты знаешь почему, Ана. Я глажу ее волосы, надеясь, что она поймет. Я хотел, чтобы ты вернулась, вот и берег их для тебя.
Она сокрушенно качает головой.