Элита. На дне класса
Часть 21 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она должна будет снова встретиться с Марио, будь то в школе, в том же коридоре, или на суде (если для таких вещей существовали суды). Жанин не знала, что будет дальше. У нее закружилась голова, ее обуревало безумное, неконтролируемое желание плакать. И она разрыдалась. Сидя на полу, обняв колени, она горько плакала перед друзьями. Если у Жанин и имелась какая-то сила, то это была вербальная сила. Девушка могла говорить очень быстро и много, приводить кучу данных, фактов, событий… и все были в курсе, что она болтушка, но теперь она молчала. Ни слова, ни звука, только всхлипывания.
Но в ее голове бешено проносились разные мысли, в которых она бы никогда никому не призналась.
Я хотела романтическую комедию и представляла себе ромком, а не драму о жестоких испытаниях и страданиях. Боже, какая неразбериха. Конечно, жест Марины – верх благородства, но лучше бы ничего и не было, потому что в таком случае я бы ничего ей не говорила. Мне ведь тоже есть что терять. Или нет… Вот самая идиотская мысль, которая когда-либо приходила в мою голову!
Когда на вечеринке Марио ударил меня по ноге, я почувствовала агрессию с его стороны. А теперь мне досталось сполна.
МАРИО ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ. Это не детская шалость. А если бы ему было пятнадцать, он все равно должен был отвечать за свой поступок… А сейчас последствия будут катастрофическими для нас обоих. Я знаю, что его выгнали, но не в курсе, на несколько дней или навсегда. Черт, почему я не могу перестать чувствовать себя виноватой? Когда состоится суд, парень даст показания и скажет, что я шантажом заставила его пойти на свидание. Как к этому отнесутся родители? Братья станут смеяться надо мной, и я буду предметом школьных сплетен, пока не закончу «Лас-Энсинас», и эта история будет преследовать меня вечно. Гораздо серьезнее, чем когда у Паулы начались месячные на уроке, потому что это просто ерунда по сравнению с моей историей. Люди скажут: «Толстуха была такой неудачницей, такой нелепой и ничтожной, что ей пришлось шантажировать парня, чтобы он отвел ее в “ВИПС” выпить молочный коктейль».
КАК УЖАСНО! Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ, очень сильно хочу. Моя любовь к Марине длилась три четверти часа, и я начинаю ее ненавидеть: если бы она не вмешалась, возможно, я бы защищалась и тоже дала Марио пару оплеух, и это осталось бы дракой без последствий между двумя идиотами.
Черт бы подрал МАРИНУ.
Какие у меня есть альтернативы? Поговорить с Марио и придумать что-нибудь… Нет, нет, нет, нет, я – жертва. Я – жертва. ЖЕРТВА. Он ударил меня в школе, схватил за плечи, оскорбил, сделал мне очень больно, дал несколько пощечин… так не поступают с людьми. Он унижал меня, угрожал – и поскольку был моим первым парнем, то должен заплатить. ДА ПОШЕЛ ОН.
Но он должен заплатить.
Ситуация вышла из-под контроля, но пути назад нет. Клянусь, он заплатит за все. Если меня в чем-то обвинят, я приму это с высоко поднятой головой. Каждый узнает, что я спала с ним и шантажировала, а он ударил меня.
Да, они должны знать все, и, если меня станут высмеивать или оскорблять, я буду защищаться правдой. Дополнительная эпичность входит в эту историю. Просто я очень много читаю. ЧЕРТ, Я НАПУГАНА ДО СМЕРТИ. Не хочу завтра идти в школу. Никогда больше не хочу туда возвращаться, но я не виновата в случившемся, и если бы я спряталась, то не стала бы примером для любой другой девушки, с которой приключилось бы нечто подобное.
Я не хотела быть примером в чем-то и не думала, что мне предоставят такую возможность, но если я буду стоять в стороне и бездействовать, то буду выглядеть как неудачница, которой, по мнению окружающих, я и являюсь, но никогда на самом деле не была.
* * *
Жанин видела много полицейских сериалов, и теперь, когда она находилась в участке и сидела на стуле в маленькой комнате с голыми стенами, ей казалось, что она перенеслась в один из таких фильмов. Можно было подумать, что в любой момент войдет рыжеволосый мистер Криминалист и вынесет смертельный приговор. Но она уже выдержала несколько допросов и внутренне собралась. Она не будет бояться и дергаться. Она должна рассказать правду, ее об этом просили столько раз.
Рядом нет друзей. Никакой полуправды она не допустит. Жанин хотела быть честной.
Инспектор села напротив Жанин. Свои волосы женщина собрала в хвост, который перекинула на грудь через левое плечо.
Инспектор и Жанин более двадцати минут говорили о том, что произошло на вечеринке, и обо всем, что предшествовало этому событию. У Жанин имелись догадки насчет убийства Марины, но инспектор пока что размышляла о прочитанном дневнике, и ей хотелось большего: требовались гипотезы, обоснованные или нет.
– Ты уже сказала нам, кто, по твоему мнению, ее убил, – повторила она, склонившись к Жанин и поставив локти на стол. – Как ты думаешь, имелся ли у кого-то еще мотив убить ее?
– У меня, инспектор. Я вполне могу быть подозреваемой.
– Да?
Инспектор посмотрела на девушку и нахмурилась. Все школьники были неуверенными, испуганными, нерешительными, но Жанин проявила неожиданное самообладание.
– Я могла думать такие вещи о Марине, о Карле, о Лу.
– Ты имеешь в виду классовую разницу, социальную пирамиду, о которой говорила?
– Именно, – сухо ответила Жанин и кивнула.
– Но ты слышала что-нибудь конкретное? Кто мог желать ей зла? Кто открыто критиковал Марину?
– Ничего не будет обнародовано? Я имею в виду, что если позвонят кому-то, потому что я упомянула его имя, то подозреваемый не будет знать, что это из-за меня, верно?
– Верно, – подтвердила инспектор, заинтригованная ореолом таинственности, которую создавала девушка-подросток, сидевшая в маленькой комнате.
– Вы уже допросили мою подругу Паулу? – спросила Жанин очень тихим голосом.
– Еще нет… А что?
– Она отпустила уничижительный комментарий о Марине, который привлек мое внимание, особенно потому, что Паула не особо острая на язык, а я видела, что она не сводила глаз с Марины и Самуэля во время вечеринки… по крайней мере сначала. Паула не слишком осмотрительна, а я довольна умная и наблюдательная.
– Паула? Ага.
– Но не только это. Получив награду, Марина вышла из зала, и Паула вскоре последовала за ней.
– Ты обвиняешь ее, Жанин? Это очень серьезно, – предупредила инспектор.
– Нет! Послушайте, не поймите меня неправильно, я никого не обвиняю. Я просто рассказываю, что произошло.
Жанин играла роль журналистки или молодого полицейского, который раскрывает сложное дело. События казались ей настолько интригующими! Она не хотела, чтобы все это заканчивалось. Правда, у нее имелось не очень много фактов, проливающих свет на дело, но она намеревалась их сообщить и решила быть полезной…
И она беззастенчиво назвала имя подруги.
Глава 7
Был солнечный вечер. Паула прогуливалась и зашла в единственный магазин книг и канцелярских товаров, где продавались японские комиксы, которые нравились Жанин. Девушка чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что она не очень внимательно относилась к подруге, а то, что с ней произошло, было ужасным.
В общем, Паула захотела сделать ей сюрприз и принести подарок, даже если это будет какая-то ерунда. Она, как и все остальные, знала про сороковой размер, но у Жанин был слишком необычный вкус, поэтому Паула решила купить нечто менее рискованное, а не подбирать ей платье или брюки.
В магазине была целая куча японских комиксов. Пауле рисунки показались милыми, но она не могла сопереживать, по ее мнению, пошлым историям, кроме того, комиксы читались задом наперед (ведь в Японии читают справа налево), а Паула и так медленно читала, поэтому было еще труднее следить за историей, которая развивалась задом наперед.
Она не знала, какие из комиксов уже есть у Жанин. В итоге Паула предположила, что подруга сможет поменять один журнал на другой, и в конце концов выбрала тот, который показался ей самым красивым. «Видеодевушка Ай»[55]. Продавец объяснил, что это история о девчонке, которая вышла в наш мир из порнофильма, чтобы удовлетворить парня, взявшего видео напрокат, но поскольку его плеер сломался, единственным намерением красавицы стало сделать своего реального героя счастливым, отдать за него все…
Паула нашла эту историю очень милой и даже ощутила себя похожей на героиню: ведь хотя ее чувства к Горке были немного странными, она все еще любила Самуэля.
Надо сказать, что судьба или удача снова собиралась столкнуть Паулу с парнем ее мечты.
Она покинула магазин с подарком в руках. Солнце садилось, и вдруг Паула услышала крики, ругательства и громкий топот. Она никогда не думала, что может оказаться в водовороте драки, но обостренное чутье еще с тех самых пор, как мать приказала ей быть осторожной, забило тревогу. Она видела людей, бегущих в разных направлениях (некоторые мчались прямо к ней), и сделала то, что сделал бы любой в таких случаях: тоже побежала, быстро и бесцельно.
Но, как и всегда, когда она, образно говоря, ослабляла контроль, мудрое тело и страх приводили Паулу в одно и то же место: к дому возлюбленного.
Узкая улочка, на которой жил Самуэль, была пустынна, здесь царило спокойствие, и Паула облегченно вздохнула. Она открыла «Твиттер», чтобы посмотреть, прокомментировал ли кто-нибудь, что-нибудь, она всегда так поступала, если что-то случалось. Она проверяла соцсеть с птичкой на предмет того, не выложил ли кто-нибудь пост, который бы пролил свет на произошедшее. Однако ученики «Лас-Энсинас» были слишком увлечены написанием всяких глупостей о Марио, о Жанин и о ссоре между ними.
Звук шагов вернул ее к реальности, и она увидела, что кто-то приближается к ней. Паула не была трусихой, но она не являлась и Ларой Крофт[56]. Если бы вместо человека на нее сейчас на полной скорости неслась детская коляска или стадо быков, она бы точно так же окаменела.
Но навстречу ей бежал Самуэль. Он несся как сумасшедший и чуть не сбил Паулу с ног.
– Прости, прости, прости! – повторял парень, или ей показалось, что именно это говорил Самуэль, поскольку он ужасно запыхался, и его язык буквально лежал на плече, ну а потом Паула обнаружила, что у него на лбу не только пот, но и…
– У тебя кровь, Самуэль!
– Да, знаю. Никто за мной не гонится?
– Нет, не похоже. – Паула огляделась, снова насторожившись. – Я слышала крики и…
Самуэль был вне себя. Его глаза налились кровью, теперь он даже не замечал Паулу. Он начал кричать, схватившись за голову:
– Блин! Блин! Блин!
Паула пыталась успокоить его, но это оказалось бесполезно. Он находился рядом с ней, но сам был в другом месте.
– Что случилось, Самуэль? Давай я провожу тебя до больницы или куда захочешь.
– Нет, не надо, пусти меня! – С этими словами он отстранил ее. Он не толкал Паулу, но и не был вежлив, он просто убрал ее с дороги.
Паула попятилась.
Парень достал ключи, уронил их, наклонился, чтобы поднять, и чуть не уронил снова. Он был на взводе.
Я не знаю, была ли это паническая атака или тревога. У меня бывали тревожные состояния, и хотя я не врач, я понимаю, что у Самуэля было что-то другое, он вел себя как безумный, не смотрел на меня, постоянно ударял себя по голове и повторял: «Блин». Я пыталась успокоить его, хотела обнять, чтобы он присмирел. «Самуэль, дыши, дыши, пожалуйста».
Он не говорил, что произошло, он находился далеко от меня, совсем в другом месте. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все части воедино и сообразить, что парень в беде.
Это было очевидно. Я хотела помочь ему. Не для того чтобы стать феей-спасительницей. Если честно, я даже представила, каково это – провести с ним несколько часов в приемном покое и помогать ему… но, кроме того, мне действительно хотелось, чтобы Самуэль знал: он может рассчитывать на меня, как на девушку из купленного японского комикса. Я пыталась поддержать его, но он не смотрел на меня… Его взгляд был пугающим, он озирался по сторонам, как будто кто-то собирался напасть на него и убить.
Я никогда не видела его таким и, возможно, никогда больше не увижу, но если судьба и забросила меня сюда, то только для того, чтобы помочь ему, даже если он это отвергал. Я попыталась схватить его за руки, но он вырвался. Он достал ключи, уронил их и опять принялся озираться по сторонам, словно убийца мог выскочить из-за угла. Он открыл дверь и крикнул мне с порога: «Иди домой, быстрее!»
Я не верю в зомби, но если бы он сказал мне в тот момент, что бежит от них, я бы поверила. Точно. Я, конечно, послушала его и побежала, и бежала, пока не закончились силы. Наконец я увидела людей, и они не мчались сломя голову мне наперерез, но я ведь лишь выполняла приказ, который дал мне Самуэль. И вдруг я почувствовала себя такой глупой и тупой идиоткой, что захотела плакать. Но я сдержалась. Я не ревела. Нет. Невозможно поверить, что я потеряла голову из-за парня, который был не в состоянии посмотреть мне в лицо, оказался неспособен защитить меня в случае потенциальной опасности и не мог сам себе помочь. Клянусь, у меня не возникло никаких корыстных намерений, я просто хотела быть хорошим человеком и делать добро, как пообещала раньше, и мне сразу стало ясно, что испуганному мальчишке с глазами, налитыми кровью, нужна поддержка.
Я даже не знаю (или мне все равно), чем он занимается, была ли проблема связана с уличными бандами, наркотиками… или это дела его брата Нано, но когда я стояла возле дома Самуэля, чистая и хорошая, протягивая парню руку помощи, он отверг ее – и для меня все разделилось на время до и после той сумасшедшей встречи. Вы не решаете, в кого влюбиться, как и когда (какая чушь), поскольку если вы контролируете свое мышление, то должны контролировать и чувства, но мое чувство – мчащаяся лошадь, и очень трудно поймать ее и взять в узду, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать: «Прекрати, он тебе не подходит, он тебя не любит и никогда не полюбит. Перестань посылать энергию любви в совершенно пустое место и используй ее для чего-то другого».
Но я не представляю, как это сделать.
Если бы в тот момент кто-то предложил мне волшебную кнопку, которая вычеркнула бы Самуэля из моей головы и сердца, я бы обязательно нажала на нее: он не заслуживал любви. Он понятия не имел о моих чувствах, а, если бы и узнал, его реакция оказалась бы точно такой же, вернее, никакой.
Но в ее голове бешено проносились разные мысли, в которых она бы никогда никому не призналась.
Я хотела романтическую комедию и представляла себе ромком, а не драму о жестоких испытаниях и страданиях. Боже, какая неразбериха. Конечно, жест Марины – верх благородства, но лучше бы ничего и не было, потому что в таком случае я бы ничего ей не говорила. Мне ведь тоже есть что терять. Или нет… Вот самая идиотская мысль, которая когда-либо приходила в мою голову!
Когда на вечеринке Марио ударил меня по ноге, я почувствовала агрессию с его стороны. А теперь мне досталось сполна.
МАРИО ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ. Это не детская шалость. А если бы ему было пятнадцать, он все равно должен был отвечать за свой поступок… А сейчас последствия будут катастрофическими для нас обоих. Я знаю, что его выгнали, но не в курсе, на несколько дней или навсегда. Черт, почему я не могу перестать чувствовать себя виноватой? Когда состоится суд, парень даст показания и скажет, что я шантажом заставила его пойти на свидание. Как к этому отнесутся родители? Братья станут смеяться надо мной, и я буду предметом школьных сплетен, пока не закончу «Лас-Энсинас», и эта история будет преследовать меня вечно. Гораздо серьезнее, чем когда у Паулы начались месячные на уроке, потому что это просто ерунда по сравнению с моей историей. Люди скажут: «Толстуха была такой неудачницей, такой нелепой и ничтожной, что ей пришлось шантажировать парня, чтобы он отвел ее в “ВИПС” выпить молочный коктейль».
КАК УЖАСНО! Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ, очень сильно хочу. Моя любовь к Марине длилась три четверти часа, и я начинаю ее ненавидеть: если бы она не вмешалась, возможно, я бы защищалась и тоже дала Марио пару оплеух, и это осталось бы дракой без последствий между двумя идиотами.
Черт бы подрал МАРИНУ.
Какие у меня есть альтернативы? Поговорить с Марио и придумать что-нибудь… Нет, нет, нет, нет, я – жертва. Я – жертва. ЖЕРТВА. Он ударил меня в школе, схватил за плечи, оскорбил, сделал мне очень больно, дал несколько пощечин… так не поступают с людьми. Он унижал меня, угрожал – и поскольку был моим первым парнем, то должен заплатить. ДА ПОШЕЛ ОН.
Но он должен заплатить.
Ситуация вышла из-под контроля, но пути назад нет. Клянусь, он заплатит за все. Если меня в чем-то обвинят, я приму это с высоко поднятой головой. Каждый узнает, что я спала с ним и шантажировала, а он ударил меня.
Да, они должны знать все, и, если меня станут высмеивать или оскорблять, я буду защищаться правдой. Дополнительная эпичность входит в эту историю. Просто я очень много читаю. ЧЕРТ, Я НАПУГАНА ДО СМЕРТИ. Не хочу завтра идти в школу. Никогда больше не хочу туда возвращаться, но я не виновата в случившемся, и если бы я спряталась, то не стала бы примером для любой другой девушки, с которой приключилось бы нечто подобное.
Я не хотела быть примером в чем-то и не думала, что мне предоставят такую возможность, но если я буду стоять в стороне и бездействовать, то буду выглядеть как неудачница, которой, по мнению окружающих, я и являюсь, но никогда на самом деле не была.
* * *
Жанин видела много полицейских сериалов, и теперь, когда она находилась в участке и сидела на стуле в маленькой комнате с голыми стенами, ей казалось, что она перенеслась в один из таких фильмов. Можно было подумать, что в любой момент войдет рыжеволосый мистер Криминалист и вынесет смертельный приговор. Но она уже выдержала несколько допросов и внутренне собралась. Она не будет бояться и дергаться. Она должна рассказать правду, ее об этом просили столько раз.
Рядом нет друзей. Никакой полуправды она не допустит. Жанин хотела быть честной.
Инспектор села напротив Жанин. Свои волосы женщина собрала в хвост, который перекинула на грудь через левое плечо.
Инспектор и Жанин более двадцати минут говорили о том, что произошло на вечеринке, и обо всем, что предшествовало этому событию. У Жанин имелись догадки насчет убийства Марины, но инспектор пока что размышляла о прочитанном дневнике, и ей хотелось большего: требовались гипотезы, обоснованные или нет.
– Ты уже сказала нам, кто, по твоему мнению, ее убил, – повторила она, склонившись к Жанин и поставив локти на стол. – Как ты думаешь, имелся ли у кого-то еще мотив убить ее?
– У меня, инспектор. Я вполне могу быть подозреваемой.
– Да?
Инспектор посмотрела на девушку и нахмурилась. Все школьники были неуверенными, испуганными, нерешительными, но Жанин проявила неожиданное самообладание.
– Я могла думать такие вещи о Марине, о Карле, о Лу.
– Ты имеешь в виду классовую разницу, социальную пирамиду, о которой говорила?
– Именно, – сухо ответила Жанин и кивнула.
– Но ты слышала что-нибудь конкретное? Кто мог желать ей зла? Кто открыто критиковал Марину?
– Ничего не будет обнародовано? Я имею в виду, что если позвонят кому-то, потому что я упомянула его имя, то подозреваемый не будет знать, что это из-за меня, верно?
– Верно, – подтвердила инспектор, заинтригованная ореолом таинственности, которую создавала девушка-подросток, сидевшая в маленькой комнате.
– Вы уже допросили мою подругу Паулу? – спросила Жанин очень тихим голосом.
– Еще нет… А что?
– Она отпустила уничижительный комментарий о Марине, который привлек мое внимание, особенно потому, что Паула не особо острая на язык, а я видела, что она не сводила глаз с Марины и Самуэля во время вечеринки… по крайней мере сначала. Паула не слишком осмотрительна, а я довольна умная и наблюдательная.
– Паула? Ага.
– Но не только это. Получив награду, Марина вышла из зала, и Паула вскоре последовала за ней.
– Ты обвиняешь ее, Жанин? Это очень серьезно, – предупредила инспектор.
– Нет! Послушайте, не поймите меня неправильно, я никого не обвиняю. Я просто рассказываю, что произошло.
Жанин играла роль журналистки или молодого полицейского, который раскрывает сложное дело. События казались ей настолько интригующими! Она не хотела, чтобы все это заканчивалось. Правда, у нее имелось не очень много фактов, проливающих свет на дело, но она намеревалась их сообщить и решила быть полезной…
И она беззастенчиво назвала имя подруги.
Глава 7
Был солнечный вечер. Паула прогуливалась и зашла в единственный магазин книг и канцелярских товаров, где продавались японские комиксы, которые нравились Жанин. Девушка чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что она не очень внимательно относилась к подруге, а то, что с ней произошло, было ужасным.
В общем, Паула захотела сделать ей сюрприз и принести подарок, даже если это будет какая-то ерунда. Она, как и все остальные, знала про сороковой размер, но у Жанин был слишком необычный вкус, поэтому Паула решила купить нечто менее рискованное, а не подбирать ей платье или брюки.
В магазине была целая куча японских комиксов. Пауле рисунки показались милыми, но она не могла сопереживать, по ее мнению, пошлым историям, кроме того, комиксы читались задом наперед (ведь в Японии читают справа налево), а Паула и так медленно читала, поэтому было еще труднее следить за историей, которая развивалась задом наперед.
Она не знала, какие из комиксов уже есть у Жанин. В итоге Паула предположила, что подруга сможет поменять один журнал на другой, и в конце концов выбрала тот, который показался ей самым красивым. «Видеодевушка Ай»[55]. Продавец объяснил, что это история о девчонке, которая вышла в наш мир из порнофильма, чтобы удовлетворить парня, взявшего видео напрокат, но поскольку его плеер сломался, единственным намерением красавицы стало сделать своего реального героя счастливым, отдать за него все…
Паула нашла эту историю очень милой и даже ощутила себя похожей на героиню: ведь хотя ее чувства к Горке были немного странными, она все еще любила Самуэля.
Надо сказать, что судьба или удача снова собиралась столкнуть Паулу с парнем ее мечты.
Она покинула магазин с подарком в руках. Солнце садилось, и вдруг Паула услышала крики, ругательства и громкий топот. Она никогда не думала, что может оказаться в водовороте драки, но обостренное чутье еще с тех самых пор, как мать приказала ей быть осторожной, забило тревогу. Она видела людей, бегущих в разных направлениях (некоторые мчались прямо к ней), и сделала то, что сделал бы любой в таких случаях: тоже побежала, быстро и бесцельно.
Но, как и всегда, когда она, образно говоря, ослабляла контроль, мудрое тело и страх приводили Паулу в одно и то же место: к дому возлюбленного.
Узкая улочка, на которой жил Самуэль, была пустынна, здесь царило спокойствие, и Паула облегченно вздохнула. Она открыла «Твиттер», чтобы посмотреть, прокомментировал ли кто-нибудь, что-нибудь, она всегда так поступала, если что-то случалось. Она проверяла соцсеть с птичкой на предмет того, не выложил ли кто-нибудь пост, который бы пролил свет на произошедшее. Однако ученики «Лас-Энсинас» были слишком увлечены написанием всяких глупостей о Марио, о Жанин и о ссоре между ними.
Звук шагов вернул ее к реальности, и она увидела, что кто-то приближается к ней. Паула не была трусихой, но она не являлась и Ларой Крофт[56]. Если бы вместо человека на нее сейчас на полной скорости неслась детская коляска или стадо быков, она бы точно так же окаменела.
Но навстречу ей бежал Самуэль. Он несся как сумасшедший и чуть не сбил Паулу с ног.
– Прости, прости, прости! – повторял парень, или ей показалось, что именно это говорил Самуэль, поскольку он ужасно запыхался, и его язык буквально лежал на плече, ну а потом Паула обнаружила, что у него на лбу не только пот, но и…
– У тебя кровь, Самуэль!
– Да, знаю. Никто за мной не гонится?
– Нет, не похоже. – Паула огляделась, снова насторожившись. – Я слышала крики и…
Самуэль был вне себя. Его глаза налились кровью, теперь он даже не замечал Паулу. Он начал кричать, схватившись за голову:
– Блин! Блин! Блин!
Паула пыталась успокоить его, но это оказалось бесполезно. Он находился рядом с ней, но сам был в другом месте.
– Что случилось, Самуэль? Давай я провожу тебя до больницы или куда захочешь.
– Нет, не надо, пусти меня! – С этими словами он отстранил ее. Он не толкал Паулу, но и не был вежлив, он просто убрал ее с дороги.
Паула попятилась.
Парень достал ключи, уронил их, наклонился, чтобы поднять, и чуть не уронил снова. Он был на взводе.
Я не знаю, была ли это паническая атака или тревога. У меня бывали тревожные состояния, и хотя я не врач, я понимаю, что у Самуэля было что-то другое, он вел себя как безумный, не смотрел на меня, постоянно ударял себя по голове и повторял: «Блин». Я пыталась успокоить его, хотела обнять, чтобы он присмирел. «Самуэль, дыши, дыши, пожалуйста».
Он не говорил, что произошло, он находился далеко от меня, совсем в другом месте. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все части воедино и сообразить, что парень в беде.
Это было очевидно. Я хотела помочь ему. Не для того чтобы стать феей-спасительницей. Если честно, я даже представила, каково это – провести с ним несколько часов в приемном покое и помогать ему… но, кроме того, мне действительно хотелось, чтобы Самуэль знал: он может рассчитывать на меня, как на девушку из купленного японского комикса. Я пыталась поддержать его, но он не смотрел на меня… Его взгляд был пугающим, он озирался по сторонам, как будто кто-то собирался напасть на него и убить.
Я никогда не видела его таким и, возможно, никогда больше не увижу, но если судьба и забросила меня сюда, то только для того, чтобы помочь ему, даже если он это отвергал. Я попыталась схватить его за руки, но он вырвался. Он достал ключи, уронил их и опять принялся озираться по сторонам, словно убийца мог выскочить из-за угла. Он открыл дверь и крикнул мне с порога: «Иди домой, быстрее!»
Я не верю в зомби, но если бы он сказал мне в тот момент, что бежит от них, я бы поверила. Точно. Я, конечно, послушала его и побежала, и бежала, пока не закончились силы. Наконец я увидела людей, и они не мчались сломя голову мне наперерез, но я ведь лишь выполняла приказ, который дал мне Самуэль. И вдруг я почувствовала себя такой глупой и тупой идиоткой, что захотела плакать. Но я сдержалась. Я не ревела. Нет. Невозможно поверить, что я потеряла голову из-за парня, который был не в состоянии посмотреть мне в лицо, оказался неспособен защитить меня в случае потенциальной опасности и не мог сам себе помочь. Клянусь, у меня не возникло никаких корыстных намерений, я просто хотела быть хорошим человеком и делать добро, как пообещала раньше, и мне сразу стало ясно, что испуганному мальчишке с глазами, налитыми кровью, нужна поддержка.
Я даже не знаю (или мне все равно), чем он занимается, была ли проблема связана с уличными бандами, наркотиками… или это дела его брата Нано, но когда я стояла возле дома Самуэля, чистая и хорошая, протягивая парню руку помощи, он отверг ее – и для меня все разделилось на время до и после той сумасшедшей встречи. Вы не решаете, в кого влюбиться, как и когда (какая чушь), поскольку если вы контролируете свое мышление, то должны контролировать и чувства, но мое чувство – мчащаяся лошадь, и очень трудно поймать ее и взять в узду, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать: «Прекрати, он тебе не подходит, он тебя не любит и никогда не полюбит. Перестань посылать энергию любви в совершенно пустое место и используй ее для чего-то другого».
Но я не представляю, как это сделать.
Если бы в тот момент кто-то предложил мне волшебную кнопку, которая вычеркнула бы Самуэля из моей головы и сердца, я бы обязательно нажала на нее: он не заслуживал любви. Он понятия не имел о моих чувствах, а, если бы и узнал, его реакция оказалась бы точно такой же, вернее, никакой.