Элита. На дне класса

Она контролировала ситуацию, и мы оба повздорили.

Она причинила мне боль, может, и не физически… но то, что она творила, непростительно. Я не бил ее и… нет… не делал ничего специально. На видео сцена выглядит подозрительно, но толстуха первая провоцировала меня, делая идиотское лицо, притворяясь хорошей девочкой, а из-за нее я стал изгоем. А виновата не только жирдяйка, но и спидушница с кудряшками. Чертова Марина. Она мертва, клянусь. Кем она себя возомнила? Дочь мошенника. Укурившаяся, с ВИЧ. Вы видели ее? Вы видели ее рожу? Как смеет такой кусок дерьма противостоять мне? Занимайся своими делами и не порти людям жизнь. А я иногда тусовался с ее братом Гусманом… ладно, я этого так не оставлю. Хватит, она у меня получит, не знаю, когда и как, но она расплатится за все, ублюдина.



Дальше была сплошная тягомотина, когда и Жанин, и Марио рассказывали одну и ту же историю тысячу раз. В присутствии детского омбудсмена, родителей, полиции, а затем и в присутствии одноклассников. Жанин прошла путь от незаметной пухленькой девочки до самой популярной девушки в школе, но эта слава ей не нравилась, она уже не хотела ее.

Лучше бы ничего не было. Лучше бы я не встретила Марио на той деревенской вечеринке, лучше бы я не переспала с ним, лучше бы он не стукнул меня по ноге тогда у Марины, лучше бы я не начала создавать этот идиотский план свидания, шантажа фотографиями, лучше бы я не существовала и вообще не родилась…



И так далее – до самого начала. Жанин была измучена, устала и чувствовала себя неважно. Она видела, как мать пару раз всплакнула, не совсем удачно пытаясь скрыть слезы, и решила снять острый вопрос с повестки. Это оказалось легко: Жанин не осознавала, что кто-то плохо с ней обращался, у нее пока не выступили синяки, и события развивались очень быстро.

Жанин либо все отрицала, либо до нее не доходило, что ей дали несколько пощечин. Любой из вариантов ее сейчас вполне устраивал: ведь бывают моменты, когда ты смотришь на себя со стороны, и это сразу успокаивает. А через некоторое время, когда ты находишься в тихом месте с людьми, которые тебя любят, ты справишься с проблемой должным образом… или сломаешься, если придется.

Но Жанин не планировала ломаться.



В дверь позвонили, и мать Жанин, та самая нуворишка, которая полжизни провела за прилавком, вспарывая куриные грудки, открыла. На крыльце стояла Марина, и женщина благодарно обняла ее и возобновила мини-драматическое представление, всхлипывая и вытирая слезы, но тут в холле появилась дочь.

– Здравствуй! Жанин, можно тебя на пару слов? – спросила Марина и посмотрела на одноклассницу. Надо сказать, что сестра Гусмана выглядела мрачно.

– Да, конечно. Давай прогуляемся.

Девушки спустились с крыльца и направились к саду, разбитому на огромном участке. Они сели на кованую скамью, которая выглядела так, будто ее украли из дома престарелых. На покупке в свое время настояла мать Жанин, чтобы создать буколическую атмосферу в той части своих владений, где росли плакучие ивы.

Марина, торопясь, начала говорить:

– Я хотела не просто проведать тебя, Жанин. Извини за вторжение, но я уверена, что ты бы сделала то же самое для меня. Мы не подруги и не можем считать себя настоящими друзьями, но ты уже давно учишься в «Лас-Энсинас». Когда я увидела, как парень ударил тебя, я разозлилась, но это не было легкой феминистской вспышкой. Я имею в виду, я феминистка, но тот второгодник избивал тебя – и мне стало плохо, потому что в те секунды он словно бил и разрушал что-то и во мне самой… Помимо того, что мы обе девчонки, я не знаю, понимаешь ли ты меня?

– Наверное, понимаю.

– Хотя мы не друзья, я очень сочувствую тебе, а ведь ты и сейчас сильно переживаешь и расстроена. У меня тоже дерьмовый момент, правда, но я не собираюсь рассказывать тебе о своей жизни… мне плохо, и, похоже, дела идут паршиво.

– Я знаю о твоей болезни, Марина, думаю, было смело с твоей стороны сказать об этом в классе.

– Нет, дело не в болезни, не надо меня жалеть, – отрезала Марина. – Просто я отождествляла себя с тобой. Жизнь повернулась ко мне сама понимаешь чем, ясно? И когда я увидела, как мою одноклассницу избивают в прямом смысле слова, мне захотелось спасти тебя, обнять и позаботиться… Честно, Жанин. Даже если мы не дружим, я хочу, чтобы ты знала: я здесь, рядом… если я тебе понадоблюсь, можешь рассчитывать на меня.

Получается, что Жанин заставила Марио устроить фальшивое свидание для того, чтобы получить неожиданную награду. Марина тянулась к ней, а она могла открыться девушке без всяких предрассудков и не бояться быть собой.

В общем, шантаж возымел косвенный эффект. Так что Жанин ничего не оставалось, как быть откровенной.

– Спасибо, Марина. Правда, спасибо. Я не хочу обманывать тебя. Много раз я чувствовала себя страшно одинокой, мне казалось, одноклассники отвергают меня за что-то очень абсурдное, за то, что я толстая… ну и все такое.

– Но ты не толстая! – возразила Марина.

– Знаю, но меня всегда так называли, поэтому я предпочитала держаться в стороне. У меня было ощущение, что предрассудки… они… как бы точнее сказать, как барьер между мной и крутыми ребятами в школе.

– Ты думаешь, я крутая? Клянусь, это полная чушь. То есть вовсе не потому, что я так считаю, а объективно. Про моего отца говорят, что он мошенник, у меня ВИЧ, а ВИЧ – ужасная вещь для всей семьи, и я…

Марина замолчала. Она хотела быть искренней, но не могла откровенничать на сто процентов и сказать правду девушке, которая до настоящего момента была практически незнакомкой.

– Марина, не бойся, продолжай. Я… я тоже буду честной. Я ненавидела тебя. Очень сильно.

Марина начала преувеличенно хохотать, а ветерок в саду ерошил ее темно-рыжие кудри. И Жанин подхватила смех, потому что хоть Марина и не могла похвастаться хорошим настроением, она все еще была ангелом: в ней лучился этот свет, и если она смеялась, то невозможно было не последовать ее примеру.

– Послушай, я не лгу, ладно тебе, – сказала Жанин, продолжая смеяться. – Ты мне не нравилась, потому что ты идеальная и крутая, все на тебя равняются, а мы, те, кто сидит в конце класса, даже не имеем шанса, чтобы на нас посмотрели или оценили. Откуда людям знать, крутая я или нет, если они меня не знают? Что Лу или Карле известно обо мне? Почему они никогда не пытались стать моими подругами?

– Ты им не нужна, – покачала головой Марина. – Я дружила с Карлой, но постепенно мы отдалились. У нее своя жизнь, вряд ли ее волнует, что у тебя сороковой размер или твои родители богаты, потому что выиграли в лотерею, просто ты не вписываешься в ее мир.

– Вот что меня злит, – буркнула Жанин почти как капризный ребенок.

Марина наклонилась и, доверительно приблизив лицо к Жанин, прошептала:

– Но на самом деле ты ничего не потеряла. Жизнь Карлы чертовски скучна. Да, она красива… и у нее самые впечатляющие сиськи, какие только можно вообразить. Если честно, я хотела бы иметь такие же, но ее жизнь – жуткая скучища, в ней нет никаких эмоций. Никаких. Ты хочешь этого? Уверена, что нет.

– Но она действительно очень красивая.

– Она великолепна, но что с того? Мы закончим школу, и, знаешь, Жанин, в реальном мире красота не открывает все двери.

– Ты так думаешь? – простодушно удивилась Жанин.


– По крайней мере надеюсь. Но мне нужно идти, у меня встреча.

Марина встала со скамейки и поправила волосы: ветерок уже начинал досаждать. Жанин тоже встала.

– Прости, что я тебя ненавидела, Марина, – сказала она.

– Проехали. А ты прости меня за то, что я тебя игнорировала.

– Проехали.

И это было последнее, что сказала Жанин одной из самых популярных девочек в классе. Она смотрела, как та уходит, направляясь к воротам, и застыла в одиночестве и задумчивости. Она почувствовала умиротворение и на мгновение забыла, что превратилась в самую известную «обиженную ученицу» в «Лас-Энсинас». А Марина оказалась по-настоящему крута. Она всегда была крутой, даже если сегодня и выглядела не очень. Однако она оставалась прекрасна: кристальная синева глаз, километровые ресницы… как наваждение. И Жанин никак не могла выбросить ее из головы.

Она не могла забыть этот образ: девушку с развевающимися кудрями, с ивами за спиной и кучей правдивых слов на устах. Они не были подругами – ни в прошлом, ни в настоящем, – не станут ими и в будущем, но то был драгоценный момент, и Жанин всегда будет помнить его.





* * *


Кстати, если вы думаете о том, встретились ли Паула и Горка в школе, то ответ – да. Конечно, а как же иначе? Но они не дергались, не нервничали, не чувствовали себя неловко. В коридоре еще ощущалось некоторое напряжение, но едва они переступили порог класса, случилось нечто волшебное, поставившее все на свои места. Более того, они улыбались друг другу, когда их взгляды пересекались. Прошло некоторое время с тех пор, как они поцеловались, им хотелось многое сказать, но многое изменилось и исчезло. Воскресенье Паулы, проведенное с матерью, и потерянное воскресенье Горки говорили о стремлении молодых людей принять решения, которые, возможно, не были правильными.

У них накопилась тысяча забот, но они были просто-напросто подростками, и Паула ясно это осознавала. У нее в голове крутилась мантра, которую она постоянно мысленно повторяла.



«Вещи имеют только то значение, которое мы им придаем»[51]. Не помню, где я такое прочитала, может, что-то подобное сказала мама, а может, это слова Хорхе Букая или Пауло Коэльо[52], двух авторов, которые мне совсем не нравятся, но думаю, что фраза очень точная… Я устала от терзаний. Если вы расстроены, вы должны сделать то же самое, что и я, – начать принижать значение конфликтов, которые вас мучают. Если у вас проблема, у которой есть решение, зачем беспокоиться? А если у вас неразрешимая проблема, то и незачем волноваться.

Да, этот подход жутко злит, но я действительно так думаю. Как бы мне ни хотелось ускорить события или чтобы все изменилось, нечестно и не нужно, чтобы тревоги лишали меня сна, делали растерянной и заставляли страдать от ужасного разъедающего чувства.

Я сделаю все возможное, чтобы помочь Мелене, как только мне дадут такую возможность, а если нет, то тогда… что ж, ну и ладно. Похожее и с Горкой: я постараюсь сделать все, что в моих силах, и не буду упорствовать. Если чувства расцветут, это будет замечательно, я не стану их подавлять или пытаться день и ночь искать ответы на вопросы.

Я не очень люблю йогу, но в воскресенье приехал инструктор мамы, и мне удалось приостановить поток мыслей и подумать не о чем-то конкретном, а о себе и собственном подходе к вещам. Жизнь не имеет инструкции, почему же, черт возьми, мы тратим уйму времени, стараясь найти короткие пути или правильный способ существования? Я много ошибалась, особенно в этом году. Я причиняла боль другим, но у меня никогда не было плохих намерений, и теперь я собираюсь продолжать в том же духе. Не хочу поступать неправильно, буду делать то, что подсказывает сердце, и приспосабливаться ко всему, что происходит. У меня был очень тяжелый и долгий этап, я думала, думала, думала… и просто изводила себя. Не знаю, все ли доводят себя одинаково… вряд ли. Мысли сильно ограничивают мои действия, они парализуют, но иногда буквально толкают на какие-то поступки, если дело касается того, что на меня надвигается.

Я много размышляла о Горке, о том, что правильно, и, конечно, о том, что неправильно, поэтому решила вести себя как обычно. Я всегда улыбалась ему, смотрела на него в классе и строила рожицы, когда он скучал на уроках математики или истории, и швыряла в него бумажки, рисуя всякую ерунду. Паула прошлых лет, более добрая, мелкая дохлая муха, подумала бы, что нужно перестать быть собой, поскольку именно таким образом она сводит парня с ума, но Паула нынешняя – она крутая – и считает, что будет делать все, что взбредет в голову, уж извините. Не представляю, нравлюсь ли я ему или нет, но сейчас мне даже все равно, поэтому лучше быть собой. Если кто-то начнет критиковать меня, пусть это буду я, а если кто-то будет хвалить, то пусть это тоже буду я. Я прихожу, улыбаюсь Горке, как и прежде, и сажусь за парту. Какая глупость – продолжать называть школьные столы партами.

Давайте называть каждую вещь своим именем, и все.

Ах, да! Самуэль! У меня есть нерешенный вопрос, но я не собираюсь предпринимать какие-либо шаги и не стану ничего делать, кроме как спокойно ждать и смотреть, что произойдет.



Паула была со мной сегодня странной, хотя нет, наоборот. Она очень добра ко мне сегодня. Она улыбалась, когда входила в класс, и строила веселые рожицы, как раньше. Я был бы дураком, если бы не думал, что произошедшее на днях оказалось просто миражом. Она такая хрупкая, а у меня серотонин, эндорфины (или что там еще) взлетели после тренировки, и мы увлеклись. Я запутался. Я знаю, что она ничего ко мне не чувствует, а если и чувствовала в какой-то момент, то только потому, что видела себя в пустыне… нет, я говорю неправильно. Когда жаждущий в пустыне видит оазис… вот таким я, наверное, и был для нее. Оазис. Мне грустно: она не рассмотрела меня и не оценила на сто процентов как реальную возможность, а я продолжаю думать о том, в кого она влюблена. У нее должен быть тот, кто ей соответствует. Точно.

В классе, с моей точки зрения, таких нет.

Гусман – малость придурок, он не особо приятный и к тому же бойфренд Лу, хотя у него странные отношения с Надей. Поло – парень Карлы, но я не считаю его симпатичным, хотя он и красавчик. У него красивые глаза, но очень выпуклые, верно? Посмотрите на него хорошенько. Кристиан, новенький, он не очень умен. Он не слишком высокий, но с ним все в порядке, хотя он немного клоун и вряд ли подходящая кандидатура для Паулы… Кроме того, ходят слухи, что он был с Поло и Карлой, типа секс втроем или что-то вроде того. Ну и ну, секс втроем, представляете? Трудно осознавать даже одного человека, а тут сразу с двумя.

Есть еще один новенький, Самуэль, официант, который чем-то похож на Дэниела Рэдклиффа, актера, играющего Гарри Поттера. Но мне кажется, Паула ему не нравится: я ни разу не видел, чтобы они разговаривали, и вообще он не для нее. Ах! Андер, как я о нем забыл? Может, ей нравится Андер… Если разобраться, он красивый, серьезный, спортивный, сдержанный, девочки предпочитают таких мальчишек.

Но я не видел его ни с одной девушкой, и это заставило меня подумать, что он гей, хотя в «Лас-Энсинас» мало голубых. С другой стороны – здесь нет гомофобии, а у меня нет проблем с геями. Я всегда говорил, что мне очень нравится футболист Хесус Васкес, я считаю его отличным защитником. И по-моему, в нашем классе есть такие. Я теряюсь: если я ей не нравлюсь, то кто же, черт возьми? Ладно, сейчас это наименьшая из проблем. Главное, что она нормально относится ко мне, а я не буду тем, кто все испортит, не стану приставать к Пауле на каждом углу или спрашивать, не хочет ли она пойти на школьную вечеринку.

Что за мания в «Лас-Энсинас» постоянно устраивать вечеринки? Зачем делать так, чтобы девочки сходили с ума в поисках нарядов, а мы надевали костюмы и выглядели как пингвины. Ведь мы и так маскируемся на уроках.



Как только Горка и Паула узнали о ссоре между Жанин и Марио, они сразу же отправились к ней домой. Горка сказал Пауле, что они похожи на Мстителей[53], пару супергероев, которые приходят на помощь к друзьям, когда в них нуждаются.

И хотя с Меленой это не сработало, они, по крайней мере, беспокоились о ней. Они не хотели бросать подругу в беде, но их усилия оказались бесполезными. А Мелене действительно кое-что было нужно: время и одиночество, чтобы все обдумать наедине с собой.

С Жанин получилось совсем по-другому.

Они собрались у нее в комнате, и Жанин решила, что пора рассказать все с самого начала. Вот в чем ребята и впрямь хороши: рассказывать истории.

Она не чувствовала себя в центре внимания с тех пор, как перенесла операцию по удалению аппендицита и чуть не умерла. Это заставило ее вспомнить аниме «Хочу съесть твою поджелудочную»[54], а оттуда она перескочила на что-то еще и еще…

– Соберись, завязывай с мангой и всякой ерундой и начни заново, – перебил ее Горка.

Они втроем сидели на полу. Жанин, прислонившись спиной к кровати, смотрела на друзей. Она глубоко вздохнула, и, когда взгляды сосредоточились на ней, потянулась за телефоном и показала фото. Не те, из кинотеатра, которые уже вовсю циркулировали в сетях, а те, которые девушка ненароком сделала сразу после того, как переспала с Марио в его комнате в летнем домике.

Ребята разинули рты. Паула была ошарашена, а Горка устроил глупую демонстрацию тестостерона, сказав, что, если бы Жанин захотела, то он бы пошел и переломал придурка (что физически было невозможно).

В первый раз за день Жанин почувствовала себя по-настоящему плохо. Она уже не была героиней, а превратилась в жертву, и то, что было предсказано, случилось без предупреждения. Рука начала болеть так, как не ныла даже во время медицинского осмотра, она вспомнила пощечины, о которых напрочь забыла во время разговора с инспектором полиции, и ее охватило неконтролируемое чувство паники. Это не было панической атакой, с которой она бы справилась: ей становилось все страшнее и страшнее, когда она начинала думать о последствиях инцидента.