Эльфийский подменыш

С серых небес начинал накрапывать мелкий дождик, и бард всем сердцем желал, чтобы непогода усилилась и избавила его от неудобного разговора. Внезапно налетевший порыв ветра растрепал их волосы (золото и медь Холмогорья, как говорят на родине), взметнул вверх клетчатый плед, наброшенный на плечи Мартина, но не охладил горячие головы. Деревья зашумели кронами, и в ведро с водой упали несколько пожелтевших листьев.

– Хорошо, – вдруг сказал Мартин, – раз так, ты можешь спрашивать меня, и я отвечу. Но раскрыть смогу только свои тайны, не чужие.

Его лицо побелело, губы сжались в тонкую линию, а в глазах вспыхнула затаённая ярость. Его ледяного голоса Элмерик, признаться, даже испугался. Бард никак не ожидал, что обычно улыбчивый и вежливый Мартин вообще способен говорить так зло и резко, поэтому с непривычки растерялся и чуть было не задал непозволительный вопрос: «а кто такой господин Сентябрь?». К счастью, в последний момент к барду вернулись остатки разума и вслух он выдал совсем другое:

– Ты знаешь дикую магию?

– Да, – с некоторым облегчением признался Мартин. – Как и все Соколы.

– Не все. – Элмерик насупился. – Я вот, например, не умею.

– Те, кто не умеет, скоро научатся. Мастер Патрик же сказал, что наставник уже в пути и прибудет к ближайшему полнолунию. Что ещё ты хочешь узнать?

Где-то неподалёку хрипло закаркал ворон, и Элмерик невольно вздрогнул.

– Скажи, а за что эльфы тебя прокляли? – выдохнул он.

Этот вопрос давно стоило задать. Мартин нахмурился, но ответил почти сразу же:

– За то, что не пожелал плясать под их дудку и трижды ответил отказом на просьбу.

– И что же это была за просьба? – Элмерик чувствовал, что находится в опасной близости от грани, за которую лучше не заходить, но пока ему удавалось балансировать на ней без особых последствий.

– Отправиться в волшебную страну, навсегда оставив родные края, друзей и близких.

– И ты отказался от возможности хоть одним глазком увидеть волшебную страну? – изумился Элмерик.

Он всё ещё был одержим сказками об эльфах, и в его кудрявой рыжей голове просто не укладывалось, как это возможно: по своей воле отказаться от такого захватывающего приключения!

– А ты бы согласился? – Мартин глянул на него с презрением. – Что же, возможно, я в тебе ошибся…

Элмерик почувствовал, как от гнева теперь и у него перехватило дыхание. Ему очень не понравился этот пренебрежительный тон. А ещё бард злился на самого себя, потому что запутался и не понимал теперь, как выкрутиться. От всех этих расспросов Мартин уже изрядно насторожился, что грозило осложнить дело с подменышем. Нужно было придумать что-нибудь такое, что сразу его успокоило бы. И тут очень кстати на ум пришла спасительная мысль:

– Мне плевать, в ком ты там ошибся. Я знаю одно: на Брендалин лежит проклятие. А ты ведь у нас в этом разбираешься? – Элмерик тоже постарался подпустить в голос зимнего холода, хотя до Мартина ему было, конечно, далеко.

– Ты что, думаешь, это моих рук дело?! – опешил тот, вмиг растеряв всё своё праведное негодование.

Бард многозначительно промолчал, давая собеседнику самому додумать всё остальное. Это сработало. Мартин вдруг стал совершенно прежним: черты лица разгладились, взгляд потеплел, вековой лёд растаял.

– Клянусь пеплом и вереском: я не имею к этому никакого отношения! – с жаром заявил он. – А в чём заключается её проклятие? Ты прав: я кое-что знаю о них. Узнал, когда пытался снять своё. Так что, может, чем-нибудь и смогу помочь.

Элмерик мысленно похвалил себя за находчивость. Кажется, опасность миновала, и теперь можно было не беспокоиться, что эльфийский соглядатай сделает ответный ход или просто улизнёт из-под носа.

– Я не уверен… – Он переступал с ноги на ногу, меся сапогами глину.

Осенний ветер бросил летящей паутинкой прямо Элмерику в лицо. Бард чихнул, отмахнулся и продолжил:

– Я вообще не должен был тебе этого говорить. Понимаешь, Брендалин считает, что справится и сама найдёт виноватого. А я волнуюсь. С ней ведь постоянно случаются какие-то мелкие неурядицы. Сам замечал, наверное? То кислое молоко, то слишком крутая лестница, то кружка с трещиной…

Мартин кивнул, а потом напустился на него ещё пуще прежнего:

– Ага, волнуешься, значит? Но почему опять, чуть что не так с Брендалин, ты пытаешься сделать виноватым меня? Я же ясно дал понять, что мне нет дела ни до неё, ни до ваших с ней отношений. И зачем бы мне пакостить понапрасну?

– Ну извини, извини. – Бард вздохнул. – А ты бы на моём месте не волновался? Я уже не знаю, на кого и подумать.

Тут даже лгать не пришлось – он действительно места себе не находил из-за всей этой истории. Настолько, что теперь даже забыл о своём нежелании обращаться за помощью к Мартину и готов был выслушать дельный совет.

Мартин же задумался, что-то прикидывая в уме, а потом вдруг ни с того ни с сего пошёл на попятную:

– Знаешь, тебе бы не ко мне с этим. Поговори-ка ты с Розмари. Она лучше меня разбирается.

– В проклятиях? Розмари? – изумился Элмерик. – Никогда бы не подумал!

Мартин усмехнулся.

– Слушай, это же не сложное проклятие, а самая обыкновенная порча! И кому ещё в этом разбираться, как не потомственной деревенской ведьме?

– Спасибо, – искренне поблагодарил Элмерик и поднял ведро. – Извини, меня на кухне уже и правда заждались…

– Больше не сердишься? – Мартин наклонился и вынул из воды плававшие там листья. – Не подозреваешь ещё в чём-нибудь неподобающем?

– Нет, что ты! – соврал бард. – Всё в порядке. Мы же друзья?


– Думаю, да, – кивнул Мартин. – Друзья.

Пожав друг другу руки, они разошлись в разные стороны. Казалось бы, дело было улажено, Мартин ни о чём не догадался и слежку за подменышем можно было продолжать. Но Элмерик, признаться, совсем не чувствовал облегчения. Его мучила совесть из-за того, что пришлось, глядя в глаза, солгать, а на душе и без того скребли кошки.

И чёрные вороны – птицы дурных предзнаменований – всё каркали и каркали в небе…





Эльфийский подменыш




1.




– Я приняла решение и научу тебя видеть, – заявила леди Эллифлор тоном, не терпящим возражений.

Её желания порой менялись по нескольку раз на дню, поэтому Элмерик сперва не даже почувствовал радости, услышав эти слова.

Всю последнюю неделю взбалмошная леди-призрак наотрез отказывалась выходить из книги, отговариваясь тем, что занята важными делами и предаётся размышлениям (а Джерри намекал, будто бы слышал из-под обложки рыдания), но сегодня Эллифлор вдруг сама выбралась на волю и потребовала от Джеримэйна, читавшего в этот момент совсем другую книгу, чтобы тот немедленно всё бросил и привёл в библиотеку «того рыжего мальчика».

Элмерик был не в восторге, потому что как раз собирался провести пару свободных часов с Брендалин, но, признаться, такого щедрого предложения он совсем не ожидал.

– Вы же совсем недавно говорили, что никогда не станете этого делать! – Он едва верил своим ушам.

– Я передумала. – Леди-призрак приосанилась. – Если уж мне так быстро нашли замену – кто я такая, чтобы противиться злой судьбе? К тому же, если я сама научу тебя, то снова стану хоть чуточку причастной к делам отряда. Но помните: пока никто ничего не должен знать. А второй мальчик нам поможет. Хотя присутствие посторонних при обучении является нежелательным, но без него нам, увы, не обойтись. И хорошо бы ему быть недурным чародеем…

Услышав её слова, Джерри просиял. Ещё совсем недавно он злился, что оказался третьим лишним в этой истории с призраком, и вот – на тебе, без него им всё же не справиться!

– Что я должен буду делать? – уточнил он, стараясь при этом не улыбаться до ушей. Получалось плохо, и Элмерик впервые заметил, что у его извечного соперника не хватает левого верхнего клыка. Небось, в драке выбили – ну а где же ещё?

– Создавать иллюзии, разумеется. Сама я не могу этого сделать: я ведь призрак, – пояснила Эллифлор, слегка раздражаясь его недогадливости, – Только не говори, что ты не умеешь!

Элмерик хотел было напомнить леди, что это дикая магия, которую они ещё даже не начали изучать, но Джеримэйн опередил его:

– Да что там уметь-то, подумаешь! Плёвое дело!

И опять глянул на барда с таким превосходством, что Элмерик вмиг растерял все добрые чувства и едва удержался от едкого замечания в присутствии дамы.

– Тогда приступай. – Леди-призрак деловито поправила юбки. – Сотвори что-нибудь простенькое для начала.

Джеримэйн сосредоточился, с его лица сошло привычное глумливое выражение – он был предельно серьёзен. Элмерик следил за его действиями, пытаясь запомнить заклятие, но не слишком преуспел. Эльфийские слова казались ему бессмысленным набором звуков. Джерри не пропел их, как когда-то сделал Мартин, чтобы поджечь высохший дуб, а скорее пробубнил себе под нос, но тем не менее это сработало. Книга, на которую он указал пальцем, вдруг превратилась в ворону – серую, здоровенную и совершенно бесстрашную. Ворона хрипло каркнула, с неприязнью покосилась на Элмерика и попыталась ущипнуть его за руку.

– Нечего на меня каркать! – Бард шуганул её. – Кыш! Ишь, раскаркалась тут!

– А ну не трожь птичку! – вступился за своё творение Джерри.

– Она первая начала!

– Да её вообще тут нет. Слышь ты, болван, она иллюзия!

В этот момент послышался странный звук, напоминавший то ли шелест страниц, то ли шорох накрахмаленной ткани. Элмерик не сразу понял, что это смеётся Эллифлор.

– Мальчики, не ссорьтесь! – усмехнулась леди-призрак. – Всё это, конечно, очень весело, но совершенно бессмысленно. Вы очень напоминаете мне двух моих друзей: они тоже вечно вступают в перепалки и наслаждаются спорами. Правда, делают это намного изящнее, чем вы, но они и постарше на добрые десятки лет. В другой раз я с удовольствием послушаю, как вы будете пререкаться, а сейчас – за дело!

Оба ученика послушно умолкли, а Эллифлор, подлетев, нависла над Элмериком:

– Попробуй посмотреть на иллюзию сначала одним, потом другим глазом и скажи: изменилось ли что-нибудь?

Бард послушно выполнил наставление.

– Я вижу ворону. – Он поджал губы. – И без разницы, каким глазом на неё смотреть.

– Сейчас посмотри левым. – Эллифлор переместилась Элмерику за плечо. – Только не на саму птицу. Представь, что её просто нет, а ты хочешь увидеть что-то, что находится за ней. Например, дальний край стола. Получается что-нибудь?

– Не-а. – Бард старался и так и сяк, но всё равно видел лишь проклятую ворону.

Наглая птица раскрывала клюв, трясла головой, словно заходясь в беззвучном смехе, и явно потешалась над ним.

– Перестань сейчас же! – Эллифлор бросила укоризненный взгляд на Джеримэйна. – Ты его отвлекаешь.