Глазомер! Быстрота! Натиск!

– Вот дела-а! – протянул стоявший рядом командир Второго донского полка. – Сейчас бы самое оно бегущего турку да за вымя брать, а нам вон чего, откатываться назад велят!

– Что поделаешь, господа, это приказ, – вздохнул Александр Карлович. – Мы с вами все люди военные, под присягой находимся, так что обязаны его выполнять. Я так думаю, что Александр Васильевич нам сам совсем скоро все лично объяснит.

Колонна из двух конных полков и батальона егерей теперь пылила назад, в ту сторону, откуда она только что совсем недавно пришла. С собой на носилках егеря несли двух убитых и пятерых раненых.

– За что же мы под пули только что лезли да робятки свою кровь за что проливали, чтобы потом обратно нам драпать? – ворчали егеря. – Чегой-то совсем не поймешь этих господ охфицеров!

– Разговорчики! А ну быстро рот свой закрыли! – покрикивали унтера на солдат. – Нечего вам тут крамолу и панику разводить!

– Конный отряд из Каменки прискакал, вот комендантские и рассказали, что с теми гусарами да с какой-то сурьезной бумагой важный охфицер сюды от их высокопревосходительства прискакал, – делился новостями всезнающий Егорка. – Вот после того-то и пошла команда срочно нам назад собираться.

«Бум! Бум! Бум! Бум!» – громыхнули позади четыре взрыва.

– Во-о, как грохочет! То пионеры те пушки подрывают, которые мы вот только что отбивали, – проворчал Мартын. – Я там, на холме, чуть было головы не лишился! Ядро всего лишь в двух вершках от башки пролетело. Так у меня аж хвост на каске от ветра вздыбило.

– Хвост ему вздыбило! – проворчал капрал Пряхин. – Там Фадея пуля в живот ударила. Боюсь, не донесут его теперяча до Каменки. Ужас как мучится сердешный!

– Да-а, нехорошо получилось, – вздыхали солдаты. – А ведь так все славно начиналось с этим наступлением на Очаков.





Глава 7. Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу!




– Мы в армии, господа офицеры, и обязаны исполнять приказание вышестоящего начальства! – злой Суворов нервно ходил по горнице той хаты, которую он занимал. – Вы думаете, что я сам рад этому стоянию?! Мы всего лишь в дневном переходе от крепости, а полевым войскам турок можем навязать сражение уже через несколько часов. Вернее, могли! – махнул он с досадой рукой. – Но приказ главнокомандующего – занять оборону и ждать подхода главных сил армии для начала ведения осады по всем правилам и артикулам военного дела. Комментировать сей приказ я не буду. А вот после отдыха и приведения подразделений в порядок своему авангарду поручаю начать несение дозорной и караульной службы. Вам, Александр Карлович, и вам, Богдан Семенович, – кивнул он кавалеристам, – надлежит не чураться заходить в конном порядке аж до самых стен Очаковских, разведывать там неприятеля и постоянно его беспокоить. А вот егерям я поручаю нести службу по ближнему охранению наших войск без большого удаления от укрепленного лагеря. Ибо места тут степные и все здесь в округе открытое, а вот ножками, если что, им от конных ну никак не удастся убежать. Все ли вам понятно, господа? – Суворов наконец-то прекратил метаться по горнице и остановился напротив командиров.

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – хором ответили те.

– Вижу, как все вы расстроены. Понимаю вас прекрасно, господа. И сам я в таком же огорчении нахожусь, – сочувственно произнес Александр Васильевич. – Обидно упускать победу из рук, когда она так близка. Но ничего, обещаю вам, мы еще взойдем на стены Очакова. Его светлость тоже можно понять, не хочет он рисковать малой частью своих войск перед лицом могучего неприятеля, не усилив их всемерно и не подтянув припасы и артиллерию. Так что приказываю: все пустые разговоры немедленно прекратить и исполнять свою службу со всем должным старанием!

– Есть исполнять службу со старанием! – вновь и уже слаженным хором ответили офицеры.

– Ну вот и все, идите к своим солдатам, господа! – кивнул Суворов. – Больше я вас у себя не задерживаю. У вас есть два дня на отдых и приведение всех дел в порядок, а потом вы начинаете нести охранную и дозорную службу, как я только что здесь сказал.

Солдаты копали рвы и насыпали валы перед дивизионным лагерем. Поверх насыпей расставлялись полевые орудия и готовились позиции для стрелков. Несколько близлежащих рощиц вырубили начисто, заготавливая в них дрова, рогатки и заграждения. Батальон Егорова в строительных работах по возведению укреплений никакого участия не принимал. После предоставленного двухдневного отдыха егеря приступили к охранной службе.

– Хорошо хоть кухни вчерась сюда подошли, – негромко проговорил Варлам. – А то на сухарях да на припасе долгого хранения у меня уже кишки начали бунтовать. В брюхе жаркие баталии шли, аж за несколько шагов оттуда клич было слыхать.

– Это да-а, тебя, Варлашка, в дозоры опасно брать, – усмехнулся Тихон. – Выдаешь ты напрочь турке нашу позицию. Вот скрадет он тебя, и не отведаешь ты кашки дяди Вани.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Варлам. – Четвертый день уже дозорим, а неприятеля все как не было, так и нет. Видать, не верит он, что мы на полпути к крепости ни с того ни с сего вдруг на месте встали. Да и конница наша тоже по степи ходит, под самые крепостные стены туркам наезжает и опасение на них великое наводит.

– Да тише вы, балаболы, – шикнул на друзей лежащий рядом Федот. – Степь мне мешаете слушать! А ты, Варлашка, сеткой бы получше укрылся! Чего вот, как барыня, манерничаешь? Еще бы до самого мягкого места ее опустил!

– Слушаюсь, господин капрал! Виноват, поправлюсь! – передразнил своего товарища егерь. – Вот ты погляди, как только дадут рядовому власть, так он после этого поедом своих товарищей заедает, – бурчал он вполголоса, натягивая маскировочную сеть на голову.

Тихо было в степи. Только лишь вдали посвистывала какая-то птица, да стрекотали вокруг цикады. Время уже давно перевалило за полночь. Дальний выносной дозор охранения, пристроившись на небольшой возвышенности, лежал здесь еще с вечера. До смены ему оставалось уже совсем недолго.

– Слышишь, Тихон, вроде слабенький шум какой-то был, вона от той дальней балки он, что ли, шел? – прошептал Федот.

– Да не-ет, нет ведь ничего, показалось тебе, – прислушавшись, ответил егерь. – Да это, небось, опять у Варлашки в брюхе бурлит. Вершок! Вершок! А ну-ка очнись! Спит опять, зараза! – и Тишка, привстав, толкнул локтем соседа.

– Ну чаво, чаво ты шпыняешь! – возмущенно воскликнул тот. – И чего вот сразу – спит?! Да не сплю я вовсе! Просто вот задумался маненько. Вспомнил, как в деревне, в ночное, парубками коней гоняли. Так же вот, как здеся, лежишь себе на полянке, на звезды глядишь и запах травы, такой сладкий, пряный, полной грудью вдыхаешь. А где-то совсем неподалеку лошади пасутся, фыркают. Лошадь, лошадь это, слыхали, братцы, лошадь фыркнула! – вдруг приглушенно воскликнул он. – Точно вам говорю! И как раз ведь в той стороне, откуда Федоту шум недавно послышался.

– Тихо ты! Тсс! – прижал Мухин палец к губам. – Слышим мы, Варлам, слышим все. Вот уже и перестук копыт оттуда донесся. И кого это там несет? Может, то наши казаки дозором идут? А все одно надобно к бою изготовиться!

Щелкнули три курка на фузеях, и стрелки, чуть приподнявшись над травой, пристально вглядывались туда, откуда только что слышался шум. Со стороны неглубокой, высохшей балки в их сторону шел небольшой конный отряд. Только кто же это был: свои или чужие?

– Держатся осторожно, – прошептал Тихон. – Не спешат.

В лунном призрачном свете в пяти десятках шагов проступили темные силуэты. Всадники молчали, слышалось лишь позвякивание металлических частей конской сбруи да глухой стук копыт о землю.

Вот какой-то жеребец вдруг всхрапнул и тихонько заржал.

– Sessiz, sessiz, Berkut! Sakin ol!

– Ту-урки! – выдохнул Варлам. – Не менее десятка! Бяжать надо! Посекут сейчас нас всех!

– Куды ты, дурень! Стоять! – Федот схватил его за плечо и придавил к земле. – Побежишь, так нагонят и точно тогда башку срубят али аркан на шею накинут! Целимся, братцы! Первый выстрел по головным из ружей, а потом из пистолей вдарим. Если успеем, то и гренады мечем.


Федот с Тихоном положили перед собой пистоли и взяли ружья наизготовку. Варлам выдохнул и, наконец уняв дрожь в руках, прижал приклад фузеи к плечу.

– Товьсь! – глухо скомандовал Федот. – Пли-и!

«Бам! Бам! Бам!» – громыхнули в ночи три ружейных выстрела. В паре десятков шагов от егерского секрета с коней слетели два всадника и послышались испуганные крики.

– Пистолями пли! – прокричал капрал.

«Бам! Бам!» – ударили два выстрела. Варлам замешкался, пытаясь вытащить из кобуры свой пистоль, но тот, как назло, чем-то зацепился за ремень гренадного подсумка и не поддавался.

– Рота, окружай! Бери в плен османов! – заорал что есть мочи Мухин, вскакивая на ноги. – Ура!

– Ура! – подхватил клич Федот и запустил в сторону мелькающих теней шипящую гренаду.

«Ба-ах!» – громыхнул близкий разрыв, и во все стороны сыпануло осколками.

Конный дозор турок, потеряв от огня неизвестного противника трех всадников, в том числе командира, запаниковал и рассыпался во все стороны. Два коня вынесли своих седоков прямо на позицию русских егерей.

– А-а-а! – заорал сипах и хлестнул саблей метнувшийся с его пути в сторону темный силуэт.

Резкая боль в левой руке словно бы встряхнула Варлама и заставила его собраться. Вырывая из кобуры пистоль, он щелкнул курком и выжал его спусковой крючок буквально за мгновение до второго удара клинка. Тяжелая пуля откинула турка назад, и его сабля лишь ударила вскользь по каске.

В это время Тишка принял удар клинка второго кавалериста на свою длинную прусскую фузею, а Федот, перехватив свою за дуло, ударил ею, словно дубиной, турка по плечу. Всадника, уже приподнявшегося для нового удара саблей, выбило этим мощным ударом из стремян, и его конь поскакал дальше уже без седока. Вдали затих стук копыт, и теперь слышались только лишь заполошное дыхание да стоны раненых.

– Варламка, живой?! Живой, дурилка ты окаемная! – Тишка подбежал к сидящему на корточках другу. – Ох и молодца! Как же ты того турка да так лихо из пистоля в упор хлопнул! Да если бы не ты, так они бы вдвоем нас вмиг тут саблями порубили, а так мы с Федотом со вторым-то быстро совладали. О-о-о, да ты, никак, раненый! – воскликнул он, увидев кровь на рукаве. – А ну-ка быстро мундир скидывай! Давай помогу! – и начал расстегивать пуговицы на доломане. В десяти шагах от них Федот, прижав коленом к земле очнувшегося турка, уже связывал ему руки за спиной. Через несколько минут к месту схватки подбежал десяток сторожевого охранения во главе с унтером Щепкиным.

– Что за шум?! Пошто стрельба была?! Капрал Кириллов, а ну доложиться! – крикнул он, оглядывая место недавней схватки.

– Дозор сипахов был, Нил Иванович, – ответил ему Федот. – Мы их загодя еще заприметили, и когда они ближе подъехали, то в оборот взяли. Сюда двое ошалелых только лишь прорвались, так одного рядовой Вершков из пистоля застрелил, хотя даже и раненый сам был. А вот второго уже мы с рядовым Мухиным живым взяли, – кивнул он на связанного пленного. – Там в паре десятков шагов перед нами еще кто-то лежит, но мы ведь позицию не могем просто так покидать. Поэтому вот вас и выжидали. А так-то там кто-то постанывал, да вроде еще и шевырялся.

– Сейчас проверим! – произнес фурьер, взведя курок. – Эй, а ну хватит глазеть! Турок, что ли, не видали? Быстро все в цепь становись! Быстро, быстро разобрались! Вперед! – и дюжина егерей побежала в сторону темнеющих в отдалении на земле силуэтов.

– Ого, да тут два трупа и еще один раненый! – крикнул через несколько секунд унтер-офицер. «Бам!» – хлопнул выстрел пистоля. – Коняка гренадными осколками сильно посеченная. Добил я ее, чтобы не мучилась. Бочаров, Зуев! – скомандовал он. – Бегом в расположение батальона! Доложитесь дежурному офицеру, что боевое охранение турецкий дозор разбило и что двое пленных у нас имеется. Один из них сильно раненый, а вот второй для допроса вполне себе годный. И это, в интендантство забегите, скажите, пусть тыловики две телеги сюда скорей подгоняют. Одну для раненых, а вот вторую под конину. Ну все, братцы, вперед, пулей летите!

– Турки, похоже, совсем оправились, Александр Васильевич, – докладывал главный квартирмейстер дивизии полковник Давыдов. – Казаки за эти два дня имели с ними три серьезные сшибки и еще несколько мелких перестрелок. Потеряли при этом пятерых человек убитыми. А вчера ночью егерский секрет разгромил их дозорный отряд. Троих турок егеря убили, а вот двоих они смогли взять в плен. Одного из захваченных нам удалось разговорить, так он поведал, что сначала они сильно русских боялись, уж больно, говорит, мы быстро обложили их полевую армию с двух сторон, да еще и потрепали несколько алаев в сражении у реки. А после того еще и крепкий заслон разбили и вышли к самой крепости. Войска их еле-еле успели укрыться за ее стенами, где и ждали нашего появления в полной уверенности, что мы вот-вот начнем штурм.

– А штурма все не было, и тогда они решили выяснить, в чем же тут дело, да и выслали в степь свои конные дозоры. Так? – продолжил излагать за полковника Суворов.

– Точно так, Александр Васильевич, – кивнул начальник штаба дивизии, соглашаясь с командиром.

– И они, разумеется, все выяснят, Владимир Семенович. Вы даже не сомневайтесь. Как бы мы тут с вами ни старались сторожиться, – поморщился генерал. – И увидят османы, что мы тут обросли ретраншементами, накопали вокруг лагеря рвов и поставили на валы пушки. То бишь, что ни с того ни с сего вдруг встали в глухую оборону. А это, выходит, что? А это выходит, что мы сами, по своей доброй воле отдали вдруг инициативу врагу. Потому можно будет вскоре нам самим ждать их наскоков. Медленно, очень медленно, совсем не спеша идет их светлость к Очакову. В таком-то темпе армию здесь не ранее чем через две недели можно будет ждать. А уж на штурм крепости так мы вообще не ранее конца июля, а то даже и начала августа пойдем. А он ведь обещает быть весьма кровопролитным. И после него нам ведь еще и время будет нужно, дабы восстановиться для продолжения дальнейшего наступления. И когда же вы прикажете за Прут и за Днестр нам идти, а? В самую что ни на есть осеннюю распутицу?

– Похоже, что так, – пожал плечами квартирмейстер. – Не раньше октября мы теперь к Валахии подтянемся. Ладно, что обозы с пушками в грязи увязнут, но вот как быть с переправой войск через такие огромные реки? Без понтонов, да на одних только лишь мелких суденышках? Ох, не знаю я, Александр Васильевич, не нравится мне все это! Ведь скоро уже год как эта война идет. Неужто приготовиться к походу нам времени не хватило?

– А все потому, что мы действуем по старинке, по-дедовски! – махнул с досадой рукой Суворов. – Решительных, скорых маршей у нас нет, все войска движутся лишь размеренно и эдак манерно-печально. От силы десять верст дневной переход по войсковым артикулам составляет. Эдак мы десятилетиями с турками будем воевать. Ну есть же у нас примеры скоротечных переходов и решительных баталий еще в ту войну с пруссаками. А в первую турецкую какие рейды по Румелии да по Валахии генерал Вейсман проводил! Да и мы с тобой тоже ведь неплохо за Дунаем турок били! А перед баталиями по пять, а то даже и по шесть десятков верст скорым маршем шли. Вот потому и сваливались на неприятеля как снег на голову! Молниеносный бросок туда, где нас враг не ждет! Резкий и решительный натиск на него, удар в штыки – и он бежит! Вот так должна и эта кампания проходить, иначе, Владимир Семенович, нам победу в ней, ну никак не добыть! Уж больно учителей, советников да всяких помощников у турок сейчас много. Подготовили их к войне западные завистники, напичкали современным оружием, да тактику европейского боя в головы басурман вложили.

Русская днепровская армия под руководством главнокомандующего князя Потемкина Григория Александровича шла от Елизаветграда до Очакова 33 дня. Двести верст за тридцать три дня! Все это время турки, зная про движение к ним русских войск, вели подготовку своей крепости к осаде. Из Стамбула, Варны и Синопа непрерывным потоком прибывали корабли с боевым припасом, провиантом и подкреплениями.

Генерал-аншеф Суворов на большом совете, собранном князем в Каменке, предложил взять Очаков решительным штурмом при тесном взаимодействии с Лиманской флотилией. На это предложение Потемкин отвечал так: «Я на всякую пользу руки тебе развязываю, но касательно Очакова попытка неудачная может быть вредна. Я все употребляю, надеясь на Бога, чтобы он достался нам дешево».

Фельдмаршал не был уверен в успехе быстрого и решительного штурма, а потому он предпочел авантюрной (как он считал) идее Суворова более надежный план «формальной осады». Этот план основывался на главенствующих в 18-м веке принципах военной фортификационной науки, со строительством осадных параллелей, оборудования батарей и последующего массивного артиллерийского обстрела вражеских укреплений. Основная идея осады была в том, чтобы сначала устроить пушечные и мортирные батареи обложения крепости в виде редутов, дабы обезопасить фланги осадной армии. Затем планировалось овладеть пригородом и передвинуть батареи вперед. После чего было необходимо соединить все их траншеями и начать методичный артиллерийский обстрел самой крепости, вынудив ее гарнизон сдаться.

12 июля на берегу Черного моря построили первую батарею на десять орудий осадной артиллерии, а двадцатого июля армия обложила крепость, примыкая своим правым флангом к этой построенной батарее, а левым к Днепровскому лиману. К двенадцатому августа для обстрела морского побережья была поставлена четырехорудийная батарея из единорогов крупного калибра. В это же время на небольшом удалении от крепости с целью отражения вылазок неприятеля соорудили четыре редута, на каждый из которых установили по пятнадцать полевых орудий.

Отдельный батальон егерей нес службу на левом фланге осаждающей Очаков армии.

– Третья рота первая к кухням подходит! – крикнул помощник интенданта Усков. – А ну не ломись, не ломись с котелками, – погрозил он группе солдат кулаком. – Им опосля обеда сразу же в боевое охранение заступать, так что подождете маненько, ничего тут с вами не случится!

Артельные дежурные подставляли железные посудины, в которые повара накладывали большими черпаками густую кашу.

– Следующий! – крикнул повар Иван, оглядывая стоящую у трех походных кухонь очередь. – Все, что ли, уже с третьей роты закончились?

– Закончились, дядь Вань! – крикнул из толпы невысокий, улыбчивый солдатик. – Вона Мишка рябой самый последний был. Ну чего, ты нас-то теперяча будешь кормить?

– Буду, буду, – пробурчал повар. – А ты вот, Егорка, как я погляжу, все время от артели к кухням шлындаешь. Чего же это у вас другие за порционом совсем-то не ходят?

– А он уговором вашим пользуется, дядь Вань, – хохотнул высокий ушастый егерь, – который ты у реки ему перед самым десантом дал, что за подвиг будешь лишний черпак при раздаче докладывать.

– Ну да, ну да, – хмыкнул повар, – слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Только с того дела-то ведь уже больше месяца прошло. Других храбрецов славные деяния твое старое, рядовой Коробов, уже давно заслонили. Вона как ребята вылазки неприятеля-то отважно отбивают! Так что геройство, Егорка, оно постоянное повторение требует. Подставляй котелок! – и плюхнул один за другим три огромных черпака каши. – Все, теперяча норма! Следующий!

А расстроенный егерь все стоял с протянутой посудиной, заглядывая вовнутрь.

– Двигайся, Егор, – оттолкнул его следующий артельный. – Иди, вон, к Никите да сухари получай.