Батальон, к бою!

Огонь! Огонь! Огонь! Не достигнув отметки в две сотни шагов до временных укреплений егерей, передние шеренги турок заметались, и потом, развернувшись, они бросились прочь. Колонны неприятеля смешались и покатились назад.

– Огонь по готовности!

Вслед отступающим, подстегивая их и выбивая крайних, все били и били ружья и штуцера.

– Прекратить стрельбу! – скомандовал Егоров. – Всем оглядеться и осмотреть свое оружие!

Две последующие атаки закончились для турок все так же безрезультатно. Солнце уже коснулось края степи, и по земле протянулись длинные тени.

– Еще час – и можно будет начинать отход, – сказал Егоров, оглядывая горизонт. – На прикрытие оставим вторую стрелковую и дозорную полуроту, ну, еще и плутонг отборных стрелков им на усиление, чтобы отпугивать разъезды.

– Ваше высокоблагородие, чего это там, кажись, пожар в станице? – старший барабанщик Дементьев показал на клубы дыма и огненные языки пламени, окутывавшие хаты.

– Там же люди! Господин подполковник, разрешите мне с ребятками мирных вызволить?! – Самойлов сдернул с плеча егерскую фузею, намереваясь вести свою полуроту в станицу.

– Подпоручик, стоять! – рявкнул Егоров, напряженно вглядываясь в происходящее в версте от холма. Турки уже несколько часов назад зашли в эту станицу, там хлопнуло несколько выстрелов, а потом все стихло. И вот на тебе, жилища людей пылали, а в сторону русских позиций тянулась какая-то странная процессия.

– Ну, гады! – пробормотал сквозь зубы подполковник. – Они же мирных на нас гонят, а сами за ними идут, прикрывшись.

– И правда! – Самойлов с удивлением смотрел, как растянутую толпу баб, мужиков и детей с криками гонят перед собой османские солдаты.

– Работают только штуцерники! – рявкнул Егоров. – Аккуратно, чтобы никого из мирных не задеть! Всем остальным надеть штыки! Батальон, приготовиться к атаке!

Штуцера били выборочно, стараясь не зацепить станичников. Более высокий уровень расположения обороняющихся позволял стрелять по задним рядам турок, и они, чувствуя опасность, напирали вперед, стараясь как можно плотнее прикрыться мирными.

– Двести пятьдесят, двести, сто пятьдесят, – отсчитывал расстояние до приближавшихся к позициям Гусев. Батальон с напряжением ждал команды пойти в атаку.

– Лягай! Лягайте все! Вниз! На землю лягайте! – выскочивший вперед дед, призывно взмахивая руками, кричал станичникам и показывал, что им нужно сейчас делать.

Одна, вторая, третья фигурка селян опустилась на землю. А дед Дорофей все продолжал надрываться:

– Лягайте, люди, зараз стрелять будут! – и бахнул поверх голов из своей фузеи.

После этого выстрела вся цепь из мирных словно бы дрогнула. Мужики и бабы, прижимая к себе детей, попадали вниз.

– Це-елься! Огонь! – скомандовал Алексей, воспользовавшись удобным моментом. Мощный залп, произведенный в упор, выбил первые ряды турок. – В штыки! Ура!

Ура-а! Пять сотен глоток подхватили клич, и волна атакующих с блестящими в закатных лучах солнца стальными жалами понеслась вниз. Подполковник бежал вместе со своими солдатами. Злость, ненависть к врагу, бешеная удаль – все разом выплеснулось наружу в этой атаке. Раз! Уклон от удара саблей вбок, и с проворотом по часовой приклад влупил османскому субаши в висок. Штуцер назад в боевое положение, а теперь клинковый штык рванул вперед, входя в грудь следующего соперника. С хрустом вырвав его из падающего тела, Лешка пошел на третьего. Турок не принял боя и, развернувшись, с криком бросился назад.

Ура-а! Османские солдаты неслись вниз по склону прочь от этих бешенных зеленых шайтанов.

– Командирам осмотреться! Проверить своих людей. Оказать всем раненым помощь. Их вместе с мирными всех к берегу! Начинаем переправу! – распорядился Алексей.

Егеря поднимали с земли перепуганных станичников, подхватывали на руки детей. Вот двое перевязывают голову своему товарищу.

– Что, сильно его? – спросил Лешка, глядя на окровавленного солдата.

– Да не-е, вашвысокоблагородие, – мотнул головой тот, что завязывал узелок на повязке. – Каску-то сабля просекла, а вот дальше черепушку проломить у нее уже силы не было. Повезло Пахомке, только лишь мякоть резануло.

– Ну, хорошо, – кивнул подполковник. – Вы его под руки – и к берегу. Самого только не отпускайте, а то он вон сколько крови потерял. От такой убыли слабость большая бывает, самому трудно идти.

– Так точно, вашвысокоблагородие, доведем, – подтвердил егерь, и Лешка пошел дальше.

Впереди толпились егеря-разведчики.

– Что у вас там?! – Егеря расступились, и перед командиром батальона предстал лежащий на земле дед Дорофей. Рядом с ним на корточках сидели Мишаня, Цыган и старший лекарь.

– Архипович, ну как же это так?! – Лешка упал на коленки рядом с дедом. Бросив взгляд на распоротый и просеченный кафтан, он посмотрел на Мазурина.

– Все, Алексей Петрович, – отвечая на молчаливый вопрос командира, вздохнул тот. – Отходит уже Дорофей Архипович. Ничего я не мог сделать, там сабля всю грудь просекла, кровь вовнутрь идет, и никак ты ее не остановишь, – словно бы оправдывался он перед всеми.

– Прости, Ляксей Петрович, – прошептал дед. – Не смог я с тобой Очаков взять. Без меня уже вы. Все, отвоевался. Мишаня, Мишаня, – еле слышно промолвил он, – возьми вот. Это мой образок малый. Еще матушка в рекрутчину давала, я сохранил. А теперь вот ты носи. Столько он сберегал меня. Не страшно, за людей умираю, за своих. На погосте похороните, рядом с женой, с моими…

– Все, отошел, – прошептал Лужин, стаскивая с головы каску. По его щекам текли слезы.

– Милорадович, Гусев, господа, организовывайте погрузку на баркасы, – распорядился Егоров. – В первую очередь вывозим мирных, раненых и убитых. Потом уже грузятся стрелковые роты. Я скоро буду.





* * *



Алексей выхватил саблю с георгиевской лентой на темляке.

– Отделение, капралу Леонтьеву салют! Огонь! – Раскатистым залпом хлопнули десять фузей почетного караула.

– Мы еще вернемся сюда, дед. Мы обязательно скоро вернемся. – Мишаня поправил связанный ремнем крест на свежей могиле. – Спи спокойно, теперь я за тебя сам на Очаковские стены поднимусь.





Глава 7. Кинбурнское сражение




– За эти сутки, проведенные на правом берегу Буга, вы не на шутку всполошили все османское командование Очаковской группировки, – подводил итоги операции на совещании старших командиров пограничной линии полковник Баранов. – Турки бросили на вас два конных и еще два пехотных алая, которые вы хорошо потрепали. Обеспокоенные создавшимся положением, подумав, что мы начали большое наступление, они прислали позже еще два конных и три пехотных алая, которые к бою подойти уже не успели. Но теперь они вместе с теми подразделениями, что понесли потери, заняли оборону на своем берегу. Казаки Касперова за ночь и половину дня успели пройтись по тылам неприятеля и, как доложился сам Сергей Федорович, порубили его там, в открытой степи, не менее трех сотен. Егеря из батальона генерал-майора Кутузова, усиленные волкодавами Егорова, уничтожили укрепления противника на островах Буга. Более сотни турок там было убито и примерно столько же взято в плен. Захвачено при этом семь малых орудий и много боевого припаса. Ну и, собственно, особый батальон Егорова. Им было отбито семь атак, уничтожено большое количество солдат и командиров неприятеля. Как я уже упоминал ранее, на правом берегу Буга было изрядно потрепано четыре алая. Но самое главное – это то, что добыта достоверная информация о нынешних намерениях турок. Теперь мы знаем точно, где нам ждать их наступления. Кинбурн – вот та крепость, где они нанесут по нам вскоре свой удар. – Баранов ткнул пальцем в лежащую перед ним карту. – И, оценив общую обстановку здесь, на юге Новороссии, все становится совершенно понятно и логично. Вот эта длинная песчаная Кинбурнская коса очень далеко выходит в море, а ее оконечность находится как раз напротив Очаковской крепости. По месту своего расположения она имеет огромную важность, ибо препятствует свободному проходу османских военных судов к Днепру и тем самым перекрывает самый удобный путь из Очакова в Крым. Командование Днепровской армии после получения нужных сведений теперь приняло решение о переброске части сил к Суворову Александру Васильевичу в Кинбурнскую крепость, которую он вот уже второй месяц готовит к обороне. С этой пограничной линии решено снять только отдельный особый батальон егерей. Всем остальным войскам предписывается готовиться к обороне и всячески показывать туркам, стоящим на правом берегу, что мы сильны и можем повторить свой недавний десант. Пусть они там не успокаиваются и продолжают держать на Буге как можно больше своих сил. Алексей Петрович, когда твой батальон сможет выйти на марш? – обратился он к подполковнику.

– Думаю, нам хватит пары дней для подготовки к выходу, – немного подумав, ответил Егоров. – Дольше тянуть тоже нет смысла, погода сейчас самая хорошая для дальнего перехода: летняя жара спала, а дождей пока что нет. Нужно выходить без промедления.

– Хорошо, – согласился Баранов. – Тогда я докладываю командующему, что вы выходите к Кинбурну утром седьмого. По прибытии в крепость поступаете в непосредственное распоряжение генерал-аншефа Суворова и будете находиться под его началом до особого распоряжения.





* * *


Десятого сентября переправившись у Херсона паромом через Днепр, батальон егерей топал по пыльной дороге в сторону Голой Пристани. Впереди стрелковых рот и по бокам колонны шли дозоры первой конной сотни. В хвосте следовали две тыловых крытых повозки, санитарный фургон и три полевых кухни. Горячее питание прямо на марше и отсутствие задержек с готовкой в артельных котлах дали хорошее ускорение, и уже тринадцатого числа батальон шел по Кинбурнской косе.

В это самое время события вокруг нее все более обострялись. В начале сентября командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал Войнович получил приказ выйти в море на поиски противника и атаковать, буде такой обнаружен. В дальнейшем ему предписывалось не допускать подвоза в Очаков турецких войск и запереть флот неприятеля в его гавани. Предприятие это окончилось весьма печально. Восьмого сентября у мыса Калиакрия эскадра попала в сильнейший шторм, в результате которого практически все корабли получили серьезнейшие повреждения и теперь нуждались в долгом ремонте. Фрегат «Крым» затонул, а оставшийся без мачт 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» отнесло к Босфору, где он и был пленен турками. На Черном море полновластным хозяином оставался османский флот, который продолжил заниматься интенсивной переброской своих войск в главный опорный пункт Северного Причерноморья – крепость Очаков.

Несколько раз за первую декаду сентября чувствующие себя хозяевами на море турки тайно приближались к косе и даже высаживали на ее песчаный берег свои малые десанты. Но каждый раз они обнаруживались казачьими разъездами и после обмена выстрелами отходили обратно в море.

13 сентября к крепости со стороны Очакова подошли десять канонерских лодок и один бомбардирский корабль турок, которые открыли огонь по русским укреплениям. Потери гарнизона были десять человек. Крепостная артиллерия состояла на тот момент из 19 медных и 30 чугунных орудий, распределенных по всему периметру укреплений. Она вступила в противоборство с неприятелем и повредила несколько его судов. Артиллерийская дуэль продолжилась и в сумерки. В эту же ночь более полсотни турок под руководством военного французского инженера Андре-Жозефа де Лафитта скрытно высадились на самое оконечности косы. Находящийся на турецкой службе француз провел промеры глубин у берегов для планирования будущей высадки. С целью отвлечения внимания от его группы турки высадили десант из семи сотен человек в нескольких верстах от крепости, ближе к Херсону.

– Ваше благородие, впереди казачий разъезд! – доложился Хлебникову капрал из передового дозора. – У них на руках два раненых, говорят, совсем недавно бой с турками приняли на косе. Дескать, те из больших баркасов выпрыгнули и дорогу рогатками перегородили. Станичники, стало быть, к ним порысили, а те по ним залп из ружей дали, трех лошадей убили и вот еще в двоих верховых попали.

– Сколько турок всего было? – перебил капрала капитан-поручик.

– Говорят, что очень много! – ответил командир дозора. – Сотни две на дороге стояли и на берегу столько же, а еще и в баркасах полно.

– Понятно, – кивнул командир роты. – Филипп, скачешь к господину подполковнику, доложишься ему обо всем том же, что и мне сейчас говорил. Первый плутонг Луковкина идет авангардом на расстоянии в три сотни шагов. Остальные следом в полной боевой готовности. Рота, вперед!

Ширина косы в том месте, где высадились турки, была примерно около трех верст. Прямо посредине ее шла хорошо набитая дорога, вот на ней-то и обосновалось около двух сотен десантников.

Первая конная остановилась возле трех десятков спешенных казаков. Они перебегали с места на место и суетливо постреливали в сторону турок. Те отвечали им частым огнём. В пыли у дороги лежало два окровавленных трупа и, привалившись к камню, сидел раненый.

– Тыловая группа с восьмым отделением отводят коней подальше, всем остальным спешиться и приготовится к бою! – скомандовал капитан-поручик. – Фрол, перевяжи казака!

– Ну что, станичники, будем ворога вышибать? – крикнул офицер казачьему уряднику. – Отомстим за убитых! Всем в цепь! – махнул он рукой. – Работаем парой, как на учениях. Один бьет, другой цель выбирает! Огонь самостоятельно, по готовности!

«Бам! Бам! Бам!» – ударили первые выстрелы из растянутой цепи. В ответ им раздалось несколько со стороны турок. Две с половиной, три сотни шагов до цели для гладкого ружья – это было запредельное расстояние. Над головой егерей свистели пули, но попаданий в них пока что не было. А вот их «особая» с расширением на тыловой части свинцового цилиндрика на этом расстоянии работала вполне себе уверенно. То в одном, то в другом месте из стоящих шеренг турок выпадали на песок косы фигурки, и с каждой минутой их становилось все больше. Да и била сотня егерей гораздо чаще неприятеля. Когда к месту боя подоспела бегущая батальонная колонна, неприятель уже откатывался в сторону берега. За ним на расстоянии пары сотен шагов следовали стрелки первой роты.

– Батальон, в две шеренги становись! – скомандовал Егоров. – Примкнуть штыки! Идем скорым шагом, дыхание беречь!

Через полверсты из-за дюн показалась цепь стрелков Хлебникова. Егеря перебежками отходили к основным силам батальона и вели огонь в сторону приближающейся толпы неприятеля. Пять сотен турок неслись следом за ними с криками.

– Батальон, стой! – крикнул Егоров. – Первая шеренга с колена, вторая стоя, залпом, дистанция стрельбы – полторы сотни шагов. Це-елься! Начальнику штаба вести отсчет до цели!

– …Двести пятьдесят, двести, сто семьдесят!..

Стрелки первой роты заскочили в стоящие шеренги, уплотнив их.

– …Сто шестьдесят, сто пятьдесят!.. – продолжал отсчет капитан Гусев.

– Огонь! – Шесть сотен стволов ударили в подбегающих турок. Полторы сотни их упали на песок. Но основная масса, чуть замедлившись, словно бы в недоумении и растерянности, продолжала бежать на шеренги в зеленых мундирах.

– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… – давал отсчет времени перезарядки начальник штаба. Егеря хладнокровно работали со своими ружьями, слышался только лишь стук шомполов о стенки стволов и щелчки взводимых курков.

– …Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать!..

– Огонь! – Залп в упор с расстояния в тридцать-пятьдесят шагов буквально разорвал, положил на песок половину всех наступающих.