Батальон, к бою!

– Не турбуйтеся, пан майор. Козаки не підведуть. Там сам отаман Платон Миколайович із ними, – заверил казак. – Подавайте сигнал. Пора вже. Турки добре відгребли від свого берега.

– Внимание! Всем встать в цепь вдоль берега. Оружие к бою! – выкрикнул Живан и, подняв вверх пистоль, выстрелил. Грохот этого выстрела эхом разнесся по реке. Выше по течению вспыхнуло пламя костров. Пара дюжин плотов с дровами и ветошью, пропитанной маслом, плыли вниз, ярко освещая основное русло. На нем явственно проступили очертания множества лодок, гребущих к островам.

– Прицел – три сотни шагов, залпом пли-и! – выкрикнул Живан, и двести ружейных стволов послали вперед первые свои пули.

– Огонь россыпью по своему прицелу! – скомандовал майор. – Заряжай быстрее, братцы!

Свинец выбивал людей на лодках, многие из гребцов поддались первой панике и бросили свои весла. С бранью и угрозами османские командиры заставили взяться их за работу, и десант начал приближаться к островам.

– Отходим в баркасы! – скомандовал Милорадович. – Запаливайте костры! Пионеры действуют самостоятельно!

Стоящие на берегу островов шеренги сломались, и егеря, быстро распределившись, бросились к ожидавшим их с противоположной стороны судам. На островах посредине Буга пылали заготовленные заранее огромные костры, заливая все вокруг ярким светом. Самыми последними к баркасам отбегали пионеры.

«Раз! Раз! Раз!» – казаки дружно под счет старшин работали веслами, отводя речные суда кормой в сторону своего берега. А на острова с криками уже выбегал из баркасов турецкий десант.

– Рано, рано, еще немного, еще чуть-чуть времени нужно, – кусал губы Афанасьев. – Фитиля долго горят!

Волна высадившихся турок, хорошо подсвеченная кострами, прокатилась по островам и достигла противоположной их стороны. Несколько десятков солдат приготовили к бою свои ружья, и вслед отходящим русским раздались первые хлопки выстрелов. Над бортами казачьих лодок свистнули пули.

– Пригнись! – рявкнул Тарас, обернувшись к егерям. – Зараз мы им прицел собьем!

Два казака, возящиеся у фальконета, установленного на носу, поправили его наводку, и из ствола с грохотом и свистом вылетел рой картечи. «Бам! Бам! Бам!» – били небольшие пушечки, выкашивая хорошо освещенные фигурки. Толпа турок отхлынула от берега, и на самом большом острове громыхнул первый оглушительный разрыв, затем раздался второй, третий. Вот сработал фугас и на соседнем острове, а затем и на другом. В огне и дыму метались и падали человеческие фигурки. Взрывы прекратились, и на реке стало совсем тихо. Баркасы развернулись и устремились к своему берегу. Вслед им не раздалось более ни единого выстрела.

– Ваше высокоблагородие, пятью верстами выше устья Ингула, за большим поворотом Буга, турецкая конница на берег выходит, – доложился посланный в станицу Кутузовым прапорщик. – Похоже, что сейчас вся масса османской кавалерии переправляться будет. Там у нас их превосходительство с двумя батальонами, боится, что не удержит рубеж, уж больно там турок много. От вас, господин подполковник, он помощи ждет. А я дальше к казакам и пикинерам за подмогой.

– Первая рота и охранный плутонг, по коням! – выкрикнул Егоров. – Рысью за мной!

Полторы сотни всадников подскочили к берегу реки в тот момент, когда два батальона Бугского корпуса уже несколько минут вели огонь по речному руслу. В огненных всполохах их залпов на нем виднелись многочисленные темные силуэты. Кавалерия турок, переправившись наплывом через Буг вместе с конями, выходила на левый русский берег.

– Чуть-чуть не успели! – бросил в сердцах Егоров. – Всем спешиться! Егеря, в три шеренги становись!

Батальоны Кутузова оттягивались вглубь берега, а на них с криками наскакивали оседлавшие своих коней турки.

– Первая шеренга, огонь! Вторая, огонь! Третья, огонь! – командовал подполковник.

Фланговый огонь русской подмоги сбил несколько десятков всадников и их коней на землю, и на берегу возникла небольшая сумятица.

«Ну, вот сейчас они сгруппируются и под рев и свист навалятся всем скопом уже на нас», – думал Алексей.

– Братцы, гренады к бою!

«Ура-а!» – раздался рев нескольких сотен глоток, и из степи вылетела волна всадников. Херсонский пикинерский полк, поддержанный двумя эскадронами Бугского казачьего, ударил в группирующихся на берегу турок и сбросил два переправившихся алая обратно в реку. А вслед отплывающим били штуцера и фузеи егерей.

На юге пограничной линии, под Лупарево, прямо у пятого форта выдвинувшимся туда на помощь четвертым батальоном от егерского корпуса и тремя эскадронами Бугских казаков был отбит приблизившийся к берегу турецкий десант. Бугская казачья речная флотилия сковала зашедшие из лимана османские галеры и не дала им возможности поддержать атаку своей переправлявшейся пехоты. Казаки, задержав гребной флот турок и потеряв в бою два кончебаса, оттянулись к своему берегу, где турок уже встретили выстрелы из орудий форта. Одна турецкая галера получила несколько пробоин и затонула, остальные, теряя мачты и рангоут, отступили обратно к лиману.

…На нашем берегу насчитано три с половиной сотни турецких трупов. Сколько неприятеля утонуло, тому счет невозможно составить, – писал в рапорте о ночном бое генерал-майор Кутузов. – Потоплена одна большая галера, две шебеки и более пяти больших баркасов. Неприятель отступил от нашей линии на свой берег повсеместно. Наши потери солдатами – пять человек убитыми и одиннадцать ранеными. Погибло два десятка казаков. Взято в плен три десятка османских моряков из потопленных судов и девятнадцать из десанта. При опросе все они в один голос доложили, что вышли супротив нас после объявления войны.

– Война, господа офицеры, это война, – вздохнул Михаил Илларионович. – Вроде как и готовились мы к ней, но все же надеялись, что не в этом году она начнется, когда до зимы всего-то ничего остается. Как-то все глупо это, – поморщился он. – Но наше дело военное – Родину защищать на своих рубежах. А будет приказ – так потом и в наступление вместе со всеми двинем.

В этот же самый день, то есть 20 августа, турецким морским флотом были атакованы русские фрегат и бот, стоявшие на якорях в Днепровско-Бугском лимане. В задачу этих судов входило сопровождение в Севастополь только что построенных в Херсоне линейного корабля «Владимир» и фрегата «Александр», которые еще пока не имели вооружения. Фрегату «Скорому» и боту «Битюгу» удалось отбиться от десяти османских кораблей и укрыться в порту Херсона. Турки не решились их там преследовать, убоявшись крепостных пушек, и удалились в сторону Очакова.

В Санкт-Петербурге о начале войны с Турцией стало известно только в конце августа, когда русские пограничные войска на Буге уже вовсю вели боевые действия.





Глава 6. Разведка боем




Восьмой день шли бои местного значения на линии. Днем основное русло реки контролировалось многочисленной османской флотилией. Русские малоразмерные суда оттягивались к своему берегу под защиту орудий фортов и к искусно замаскированным батареям полевых орудий. Раз за разом османы получали пробитие в бортах, ядра сносили им мачты и калечили рангоут. Турки были вынуждены откатываться к середине реки, туда, где на занятых островах уже были выстроены их временные укрепления.

Ночью речное русло было в руках у русских. Юркие гребные казачьи кончебасы и чайки нападали на противника из темноты, топили или брали его суда на абордаж. Не было спокойно туркам и на самих островах. Каждую ночь из камыша выползали размазанные, темные силуэты и, выбрав удобный момент, вырезали или выкрадывали караулы. Даже скосив и вырубив всю растительность, османы все равно не чувствовали себя в безопасности.

– Нет, приказа готовиться к новой переправе на русский берег больше не поступало, – испуганно поясняли захваченные разведкой пленные. – Неделю назад наш десант понес здесь очень большие потери. Теперь командиры говорят, что русские хорошо подготовились, разместили здесь много своих войск, и просто так их отсюда уже не выбить.

Двадцать девятого и тридцатого августа турецкие галеры не показывались даже и днем, а скраденный с большим трудом пластунами турок пояснил, что он самолично, своими глазами видел, как многие из них уходили вниз по течению в сторону морского лимана.

– Нам нужно точно знать, что сейчас затевают турки, – твердил Баранов, вглядываясь через окуляр подзорной трубы в противоположный берег. – Сил у нас на данный момент недостаточно, и все имеющиеся уже растянуты в тонкую линию. Если турки смогут сконцентрироваться в том месте, где мы их не ждем, и напористо ударить, может случиться беда. Алексей, нам позарез нужны новые сведенья с той стороны.

– Сергей Николаевич, мы три раза малыми группами пытались выйти к ним на берег и каждый раз еле ноги уносили. Да там же за каждым кустом у них караул сидит! – объяснял представителю военной коллегии Егоров. – Когда же наши армии на южные рубежи начнут выходить? Ведь не удержимся мы здесь долго вот такими малыми силами! Если турки только прознают, что тут, кроме Бугского корпуса Кутузова с малым усилением, никого более нет, то навалятся всеми силами и раздавят.


– Нужно удержаться, Алексей, – вздохнул полковник. – Скоро пара сюда пехотных полков должна подойти вместе с донскими казаками. Вот нам и нужно знать, куда бы их лучше выставить. Одна дивизия на усиление в Крым сейчас выходит, чтобы в случае чего там морской десант отбить. Одна на Кубанскую линию уже двинулась, чтобы все это направление перекрыть. А остальные силы у нас только сколачиваются. Не готовы мы были к такому вот быстрому началу войны. И даже не смотри на меня так, знаю, что ты хочешь сказать! – оборвал он подполковника. – Алексей, нам очень нужно знать, держат ли турки основные свои силы у Буга или же они сейчас готовят удар на другом направлении.

– Тогда нам остается одно – разведка боем, – вздохнул Алексей. – Рискованное и очень опасное дело. На таком можно все подразделение положить, но вот если грамотно ее организовать, то и все цели свои мы также сможем выполнить. А это: разведать силы турок у берега, захватить у них языков, а коли они и правда начинают сниматься отсюда на другой участок, так заставить их хотя бы часть сил обратно оттянуть. В том случае, если хорошо здесь ударим, у противника должно будет укрепиться мнение, что мы здесь, на Буге, значительно сильнее и даже для наступления имеем силы. Так что, думаю, разведка боем – это как раз то, что нам сейчас и нужно.

– Та-ак, – протянул заинтересованно Баранов. – Вижу, что ты уже хорошенько все обмозговал, а ну-ка, покажи теперь и на карте.





* * *


– Быстрее, быстрее, братцы, – поторапливал свою полуроту подпоручик Самойлов. – Там первая Хлебникова уже на баркасы загрузилась, а наши дозорные небось к самой середине подгребают.

В ночь с первого на второе сентября батальон Егорова начал погрузку на речные суда. Первая волна егерей из двух рот должна была поддержать дозорную полуроту и занять плацдарм на противоположном берегу. В случае успеха к ним планировалось позже перебросить подкрепление из всех остальных рот батальона и наплывом полк Бугских казаков. Одновременно с этим первый батальон из корпуса Кутузова, усиленный полуротой волкодавов, должен был атаковать турецкие острова и уничтожить на них гарнизоны.

В полной темноте в прибрежные кусты правого берега зашли два рыбацких челна. Три фигуры бесшумно выскользнули из каждого, и лодки отправились обратно.

– Ты чего замер, дед? – еле слышно прошептал Лужин.

– Тихо-о! – выдохнул старший Леонтьев. – Дымком пахнет, чуешь?

– Да не знаю, – пожал плечами сержант. – Вроде бы нет никакого запаха.

– Экий же ты нескладный, Федор, а еще и дозорный командир, – подколол его Леонтьев. – Я-то вон старик, а и то проворней тебя в этом деле.

– Слышу! – сидящий на корточках у прибрежной тропы Ваня Соловей резко поднял руку вверх. – Идет кто-то в нашу сторону, топает, немного их.

– Соловей, вы с Малым вперед. Мы с дедом сидим здесь. Мишаня с Ужом, вы чуть назад оттянитесь, будем брать их в ножи. Без шума только! И чтобы даже не пискнули! – распорядился сержант, и темные силуэты разведчиков скользнули в кусты.

Двое турок топали по тропинке и еле слышно перебрехивались. Вот тот, что был сзади, как видно, споткнулся о камень, и негромко звякнуло его ружье.

– Turgay, orada canını yakmadın mı? Bu yolu zaten ezbere biliyor olmalısınız[16].

Впередиидущий турок обернулся на звук, и к нему выскользнули из кустов две тени. Раздался сдавленный стон, и он упал на землю.

Федор вытер свой кинжал об одежду трупа.

– Тела убираем с тропы – и вперед, – махнул он рукой. – Времени мало, братцы, совсем скоро наш дозор выплывет.

– А я ведь тебе говорил, что костром пахнет! – Дед Дорофей толкнул легонько локтем Лужина.

– Раз, два, три, четыре… – Федор считал сидящих и лежащих у костерка в небольшой ложбинке турок. – Всего восемь, двоих мы вот только что срезали. Похоже, что это весь караул с этого малого обходного участка. Хорошо устроились, с реки даже всполохов от костра их не видно. Половина сейчас спит, а вот трое сидят, бодрствуют. На охране только лишь один. Будем брать их! Если мы весь этот десяток тут вот без шума снимем, сами понимаете, у турок тогда на линии небольшая брешь образуется, и в нее потом можно будет тихонько аж целую роту протискивать.

– Так, распределяемся, братцы, я беру на себя караульного. Соловей, вы с Малым режете бодрствующих. Мишаня с Ужом и дедом заходят на спящих, – ставил задачу разведчикам Лужин. – Вперед по-тихому, – и пополз в траве к костру.

Караульный подбросил пару больших веток, а один из сидящих у костра разворошил его. Пламя разгорелось сильнее, и турки чуть зажмурились от яркого света. «Хэк!» – швырковый нож вошел под лопатку стоящему. Он не успел даже еще рухнуть, а тот, кто его метнул, уже выскочил из низкого приседа вперед. Ух! Кровавые брызги из подрезанной шеи слетели на спящих. Один из них, вскакивая на четвереньки, потянулся было к ружью и упал на землю, проколотый кинжалом деда.

- Öldürme, beni öldürme![17] – дрожа всем телом, молодой турок молил о пощаде, стоя на коленях среди трупов.

– Тихо ты, зараза! – прошипел Федор. – Sessiz ol dedim![18] – и приложил палец к губам.

– Evet, evet, her şeyi anlıyorum, susacağım efendim! Sadece beni öldürmem![19] – согласно закивал пленный.

– Если будешь делать все как нужно, то останешься жив, – пообещал ему Лужин на турецком. – Отвечай на мои вопросы, но только тихо.

Пока все остальные разведчики обыскивали трупы, прятали их в кусты и собирали в одно место все захваченное оружие, сержант вел допрос пленного.

– Их десяток стоит тут третий день, – Лужин кивнул на языка. – Его сотня прибыла из Очакова и сменила здесь тех, кто дежурил до этого. Говорит, что раньше войск вокруг стояло очень, очень много, и караулов на реке было тоже гораздо больше. Но три дня назад те конные алаи, что стояли выше по течению, у большого оврага, снялись и ушли в сторону крепости. И пехотные части, что были около берега, якобы тоже позавчера снялись и ушли вслед за конницей. В той деревне у большого оврага, где нас Архипович давеча прятал, осталась только лишь пара сотен конницы и немного пехоты. Для каждого караульного десятка сейчас определен участок – сто шагов в одну сторону и сто в другую. А раньше, как он говорит, участок под охраной десятка был гораздо меньше. Так что у нас, братцы, здесь вот, в османской линии, имеется дыра в две сотни шагов. И об этом нам нужно срочно доложиться командиру. Так, турка связываем, и кляп в глотку, я ему обещал жизнь. Соловей с Малым, вы спускаетесь вниз по течению вдоль тропки и залегаете там. Мишаня с Ужом, вам на сотню шагов вверх пройти. Сторожите внимательно края этой дырки на турецкой линии и, если что, предупредите нас, но только старайтесь все делать тихо. А мы с дедом выходим к тому месту, где нас высадили, и подаем сигнал батальону. Будем принимать наш десант.

На огонек в руке у Лужина из реки вынырнул небольшой рыбацкий челн. Федор передал послание для командира, и лодка опять нырнула в темноту.

Через полчаса пять баркасов высадили первые три десятка из дозорной полуроты и еще пару из первой. Сразу же за ними подошли еще три больших лодки, и егеря, мягко спрыгивая на прибрежную гальку, выбегали на склон.

– Ваше высокоблагородие, – приглушенно докладывал командиру батальона Лужин, – пленный рассказал, что ближе той деревни, где наш проводник Тарас живет, больших подразделений у турок нет. Только в ней самой сотни три-четыре, не более того, ну и по берегу караульные десятки, конечно, раскинуты.

– Так, все ясно, – кивнул Алексей. – Ждем подхода еще двух наших рот. Затем первая Хлебникова идет от берега прямо на версту, а третья Кулгунина и четвертая Дементьева атакуют деревню за сухой балкой. Вторая полурота Скобелева спускается вниз по течению версты на полторы-две. Тимофей, Федор, перед нашими ротами идут ваши разведчики, сколько сможете, снимайте караулы по-тихому. Ну а как только вы шуманете, так это и будет сигналом для атаки островов. К ним уже сейчас выдвинулась первая полурота Самойлова с батальоном из Бугского корпуса.

По два караула вниз и вверх по течению дозорным удалось снять без шума, и уже ближе к сухой балке раздался резкий крик и грохнул первый выстрел. Скрываться более смысла не было, и весь берег с островами на реке осветился от ружейных залпов и разрывов гренад.

Егеря из полуроты волкодавов Самойлова, разбитые на пятерки, первыми выскочили на три самых больших острова с расположенными там турецкими укреплениями. Разрядив свои ружья в неприятеля, они пустили в дело и гренады. Укрепления здесь были непрочные, они состояли из выложенных мешков с песком и набитых камнями корзин. По ним и прокатилась волна наступающих. Большая часть турок погибла или была взята в плен. Несколько десятков бросили оружие и пустились вплавь, их никто не преследовал. А третья и четвертая роты волкодавов в это время вели бой уже на околице станицы. Вылетевшие из нее две сотни турецких всадников наткнулись на плотный огонь шеренг егерей, понесли потери и бросились прочь вглубь своей территории. Цепи русских стрелков скорым шагом сблизились с турецкой пехотой и с громовым «ура» бросились в штыки. Османы не выдержали натиска и в панике отступили вслед за своей конницей.

– Ваше высокоблагородие, мои солдаты начальствующего турка захватили, – доложился разгоряченный боем поручик Дементьев. – Тихон Мухин отличился, заранее его заприметил, когда он своими людьми командовал. А потом, как мы в атаку бросились, те деру дали, и Тишка ногу ему прострелил. Егошные попытались было его вынести, да Мухин одного там же рядом положил, а вот его дружок Федотка – второго. Ну, остальные, видать, испугались, бросили своего командира – и бежать.