Батальон, к бою!

– Так точно, ваше величество, – кивнул Егоров. – Увы, но я вынужден отказаться от такой великой и лестной для себя чести, и почему, вам стало бы известно, прочитай вы мой рапорт, отправленный мною совсем недавно на ваше имя.

– Рапорт? Какой такой рапорт? – вскинула она удивленно вверх брови. – Я не получала его. Валентин Платонович, а был ли на мое имя рапорт от сего подполковника?

Съежившийся и разом сникший вице-президент военной коллегии, судорожно теребя полы своего генеральского кафтана, начал что-то невразумительно бормотать:

– Был, ваше императорское величество, но ведь эта поездка… Ну зачем же вас обременять всякими глупыми изъяснениями?!

– Господин генерал! – ледяным голосом проговорила Екатерина. – Это уже, наверное, мое дело решать, чьи изъяснения глупы, а чьи нет? Не так ли?

– Так точно, ваше императорское величество! – выкрикнул вспотевший вельможа. – Сегодня же сей рапорт будет представлен вам лично.

– Вот и хорошо, – кивнула Екатерина. – А теперь, подполковник, озвучьте самую суть его. В одном предложении. Сумеете?

– Никак нет, ваше величество, мне нужно два, ибо сама мысль тогда будет незакончена, а суть может быть искажена, – нахально глядя на императрицу, брякнул Лешка.

– Ну, хорошо, пусть будет два, – усмехнулась государыня, – а то мы тут с вами препираемся гораздо дольше.

– Предполагаю, что не позднее начала осени Османская империя объявит войну России, – четко произнес Егоров. – А южный Буг, в отличие от северного Санкт-Петербурга, находится на самом острие их удара.

– Потому вы и отказываетесь от моего предложения, желая быть со своим батальоном на пограничной линии, дабы достойно встретить неприятеля, – произнесла Екатерина. – Вам нужно было запрашивать у меня три предложения, Егоров, но я вас поняла, а вы уложились в наши условия. И все это подробно изложено в вашем рапорте?

– Так точно! – рявкнул Егоров, глядя прямо перед собой.

– Что вы на это скажете, Григорий Александрович? – императрица перевела свой взор на Потемкина.

– Чушь! – отрывисто, глядя со злостью на Лешку, бросил генерал-фельдмаршал. – Я уже пояснял вам, что Блистательной Порте нужно еще как минимум три года для подготовки к войне. И делал детальные выкладки…

– Я помню все, – как-то холодно и спокойно произнесла Екатерина. – Валентин Платонович, рапорт Егорова мне подайте через час после маневров. Все войска, участвующие в них, отправить на свои места незамедлительно. Приблизить сколько можно полков из центральных губерний к южным, хотя, конечно, до холодов вы вряд ли с этим управитесь. Я полагаю, что, находясь в самом подвздошье Очакова, Егоров не будет просто так нам о пустом говорить. Но смотри, егерь, если ты окажешься словоблудом!.. – и, хмыкнув, императрица пошла дальше вдоль воинских шеренг.

Потемкин, проходя мимо, буквально испепелил взглядом подполковника. Вся свита из генералов и высших сановников империи, следуя за ним, бросала свои презрительные и недовольные взгляды на егеря. Испортить настроение самой императрицы! Хлыщ, выскочка, да что он себе такое позволяет?! А ведь был всего лишь на шаг от великой милости! И только одна пара глаз во всей этой толпе светилась веселостью и участием. Суворов лукаво подмигнул Лешке и пожал плечами.

– Бывает! – чуть качнул головой Алексей. Ну, вот и опять ему балансировать над пропастью. Не впервой!

После окончания маневров, которые произвели на императрицу, ее свиту и многочисленных иностранных гостей самое благоприятное впечатление, на головы организаторов и участников посыпался золотой дождь наград.

Потемкину Александру Григорьевичу именно здесь был пожалован титул князя Таврического. Генерал-майор Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович и генерал-поручик Чорба получили орден Св. Владимира второй степени, генерал майор Алымов и бригадир Адапов – Владимира третьей степени, более сорока человек от подполковника и выше были награждены четвертой степенью этого ордена. Суворову пожаловали золотую табакерку с бриллиантами и вензелем императрицы с большими премиальными. Гетману Браницкому жалована была золотая табакерка с портретом и премиальные.

Собранные под Полтавой полки, отдельные батальоны и эскадроны по личному приказу государыни уходили спешным маршем на юг в места своих постоянных дислокаций.

– Ваше высокоблагородие! – к стоявшему у тыловых батальонных повозок командиру подбежал старший унтер из дежурного караульного плутонга. – Там немец к вам на повозке пожаловал, повозка-то сама шибко богатая, да зато он сам по-русски ну ничего не разумеет. Лопочет только «подполковник Егоров» да «подполковник Егоров».

– Ну, пошли к немцу, Метелин, – кивнул подполковник. – Показывай этого на «шибко богатой повозке».

Возле караульного поста егерей стоял знакомый уже Алексею денщик прусского посланника.

– Господин подполковник, барон Корф просил передать вам это, – вежливо и сухо произнес тот на немецком и распахнул дверцу повозки.

На накинутой на кожу сиденья мешковине лежали, поблескивая маслом, пять новеньких тульских штуцеров.

– Никитка, а ну-ка поди сюда! – поманил к себе старшего барабанщика Алексей. – Одна нога здесь – другая там, быстро тащи сюда из штабной повозки баронский штуцер. Бегом! Подождите, капрал, сейчас мой солдат принесет вам ваше оружие. Полагаю, что вы свое ружье не станете так же обменивать у нас на пять новых?

– Найн, – буркнул пруссак и нахмурился.





Глава 5. Турецкий десант




Батальон шел ускоренным маршем по степной дороге. Не доходя пару десятков верст до Елизаветграда, им навстречу попалась двухосная походная кухня.

– Ваше высокоблагородие, никак не смогли мы эту дурынду раньше починить, – докладывал сопровождающий ее младший интендант. – Все ведь наши умельцы в поход ушли, а у нас там только лишь сельские кузнецы в округе остались. Им такое дело совсем неподъемным было. Ладно хоть из Херсона мастеровых мы сумели зазвать, вот они-то нам на ход ее и поставили.

– Ванька! Накладывай погуще, чаво одну жижу-то льешь?! – волновались у большой, двухкотловой кухни на широких колесах егеря. – Да у него там щи – хоть голову полощи! – подначивали повара другие.

– А голодному Федоту любые щи в охоту! – парировал тот, орудуя поварешкой. – Не напирай, не напирай, братцы, еще и каша потом на сале будет.

– Ох, и хорошо же с двумя-то котлами, – радовался седоусый Макарович, облизывая свою ложку. – Надоели уже эти сухари, жду не дождусь я, братцы, когда домой на линию к себе мы вернемся. В баньке бы кости попарить, да и отстираться как следует. Весь мундир от пота соленой коркой покрылся, и не выбьешь его, только в кипятке отдраивать.

Пристроившись по три человека на большой котелок, егеря споро орудовали ложками. Конструкция полевой кухни, если не считать ее слабого места в подвеске и в ходовой, была довольно удачная. Два десятиведерных ее котла находились внутри больших, залитых водой баков. Каша и щи варились на ходу, словно бы в водяной бане, и не погорали. Да и сам кипяток потом можно было сливать и заваривать в нем травяной чай.






* * *


В середине июля батальон вернулся в место своего основного расположения, на Бугскую линию. Егерский корпус генерал-майора Кутузова сменил прикрывавшие его на время отсутствия пехотные подразделения и начал усиленно готовиться к обороне.

– Алексей Петрович, если уж ты был так уверен в вероломстве турок, что аж императрице осмелился перечить, значит, тебе и все карты в руки. Доказывай теперь, что ты был прав. Нам нужны свежие и полные сведения об Очаковской группировке турок, – ставил Михаил Илларионович задачу Егорову. – Если все это действительно так, то мы должны быть готовы отбить переправу неприятеля на свой берег Буга.

Третью неделю дозоры волкодавов рыскали на серединных островах и даже высаживались несколько раз на правый, османский берег. По всему выходило, что сил у турок возле реки значительно прибыло. Раз пять с ними случались перестрелки, османы настырно преследовали разведку, но дальше середины русла они не заходили.

– Затаились басурмане, выжидают чего-то, – ворчал Лужин, всматриваясь в речное русло.

Луна спряталась за тучи, и вокруг стало совсем темно.

– Ладно, братцы, прощевайте, ждите нас через пару недель, сигнал тот же, – шепнул дед Дорофей, и Мишаня оттолкнулся веслом от берега.

– Мне нужны четкие сведенья, что османы готовятся к началу войны уже в этом году, – нависая над Егоровым, настаивал прибывший из Елизаветграда полковник Баранов. – В военной коллегии словно бы белены объелись, бумагу за бумагою ко мне раз в три дня шлют. Был бы там Генрих Фридрихович на месте, так небось сгладил бы углы. Растравил ты, Алексей, столичных, шибко растравил! И сам без награды остался, и нам вот теперяча покоя из-за твоей упертости нет.

– Будут вам четкие сведения, господин полковник, – пообещал Егоров. – Мои люди уже на той стороне реки, я сам со дня на день их возвращения жду.

– Ох, гляди, Алексей! – качал головой Сергей Николаевич. – Не посмотрят ведь на твои былые заслуги. Одно дело, что супротив мнения больших людей ты пошел, так ведь еще и перед императрицей их в дурном свете выставил!

Августовской ночью в дом Егорова громко постучали.

– Ваше высокоблагородие, дежурный офицер за вами послал, – докладывал вестовой. – Посыльный только что прискакал, сказывает, что с того берега наши люди переправились!

Лешка несся к главному форту, не чувствуя под собой ног, туда только что подъехал и дозорный плутонг с разведчиками.

– Ваше высокоблагородие, разговор с глазу на глаз у меня к вам будет, – пристально глядя в глаза командиру, предупредил его старший Леонтьев.

– Со Стамбула в Очаковский порт за одну только последнюю неделю прибыло пять больших транспортных судов, – докладывал дед Дорофей. – Османы с них сходят на пирс и в крепости не задерживаются, все они прямиком идут вдоль лимана к Бугу. Спирос доносит, что начальственные люди турок поговаривают, дескать, война с русскими начнется вот-вот и уже совсем скоро. И что все полевые османские войска готовятся к выходу. Сейчас идет закупка долгохранящегося провианта для людей и фуража для лошадей и тягловой скотины. Якобы это им все на первое время, ну а потом они уже будут есть все русское. Совсем недавно морем прибыл новый алай янычар, он тоже не стал долго задерживаться в самом городе, а в той бухте, где стоят малые суда турок, расположился. Мишаня мой сам на разгрузке в порту был и своими глазами видел в восточной части той самой бухты массу малых кораблей. Именно на них-то, говорят, и будет посажен янычарский десант для захвата русской Кинбурнской крепости. Пока же они ждут прибытия еще двух алаев из Синопа и Варны, которые уже там грузятся. Вот с их приходом в Очаков тогда все и начнется. Но по времени это точно не позже двух недель. Мы сами еле смогли обратно к реке выйти, помните ту сухую балку возле деревни, где вы таились? Так вот, турки в ней все кусты вырубили, а ее дно выровняли и словно бы огромный загон для своих коней там устроили. Тысяча османской кавалерии возле той деревни сейчас стоит. Еле-еле мы смогли мимо проползти, лодки нашей на месте уже не было, так мы на двух надутых бурдюках переплывали до тех островков, где наши сидели. Войне быть, Ляксей Петрович, совсем скоро уже басурмане на нас попрут, – уверенно подвел итог своему рассказу старый солдат.

– Понял я тебя, Архипович, спасибо вам, дорогой, большое дело вы сделали, – поблагодарил Леонтьева Алексей. – Я на доклад, а вы отдыхайте пока. Если их превосходительство пожелает, то будь готов и ему все то же, что и мне сейчас, поведать.

– Значит, говоришь, что до времени нападения сущие дни остались и турки для себя уже приняли решение начать боевые действия? – задумчиво вглядываясь в карту, проговорил Кутузов. – Так, ты давай-ка пиши подробное донесение Баранову, а я готовлю свой рапорт генерал-аншефу Суворову. Он как раз сейчас на Кинбурне с инспекцией находится. Коли турки готовят туда десант, то пусть думает, как бы ему там лучше усилиться.

Восемнадцатого августа реку переплыл перебежчик. Христианин из албанского алая поведал, что нападение на русских назначено на послезавтра, двадцатого августа. Дескать, им всем известно, что султан уже две недели как объявил в Стамбуле о начале войны с неверными, но ведь вести доходят сюда с большим опозданием, поэтому узнали они об этом вот только лишь три дня назад.





* * *


Триумфальная поездка императрицы Екатерины II по Новороссии и Крыму в сопровождении представителей иностранных дворов и нового союзника императора Священной Римской империи Иосифа II сильнейшим образом всколыхнула общественное мнение в Стамбуле. И так уже имевшиеся горячие реваншистские настроения разгорелись там с новой силой. Масло в огонь подлили и заявления французского, прусского и английского посланников о поддержке своими странами Османской империи, если только она начнет войну против России. 5 августа 1787 года великий визирь Юсуф-Коджа вызвал к себе русского посла Булгакова «для любезной беседы». Беседа не задалась с самого начала. Без долгих раздумий визирь предъявил послу ультиматум: вернуть Турции Крым, аннулировать все прежние договоры между державами и отказаться от покровительства Грузинского царства. Не успел еще русский посол сформулировать свой ответ на такие неуместные требования, как был арестован и препровожден для заключения в Семибашенный замок. Этот поступок был равносилен объявлению войны. Официально же о ней было заявлено 12 августа 1787 года.

Известие о войне достигло Санкт-Петербурга лишь 29 августа, когда на юге Новороссии уже вовсю шли боевые действия.





* * *


– Ваше высокоблагородие, на турецком берегу большое шевеление, – докладывал Егорову командир дозорной полуроты. – На воду множество баркасов выставлено, а с лимана гребная галерная флотилия зашла.

– Началось! – выдохнул Егоров. – Матвейка, ты скачи к их превосходительству! Никита, а ты к корабельщикам! Доложитесь, что турки на нас пошли! – приказал он вестовым. – Объявить всеобщую тревогу! Начинаем действовать по плану.

В ночь с 19 на 20 августа турки погрузились на многочисленные мелкие речные суда и под прикрытием своей галерной флотилии предприняли попытку форсировать Буг в трех местах. Основные силы их были брошены в самый центр пограничной линии и чуть южнее станицы Николаевской. Здесь, на самой середине речного русла, находилось с дюжину заросших кустарником островов. За сутки до этого ночью на них были скрытно высажены вторая и третья стрелковые роты егерей. Командовал людьми на месте секунд-майор Милорадович.

– Афанасьев, у тебя все там готово? Раньше времени фугасы не сработают? – спросил Живан у закапывающей ямку троицы.

– Все будет как надо, вашвысокоблагородие! – успокоил офицера рыжеволосый здоровяк. – Как только вы в баркасы загрузитесь, вот так и мы тогда фитиля подожжем. По полтора аршина шнура оставили, я все самолично проверил.

Из речной темноты вынырнул казачий баркас, сидящий на носу казак выскочил на береговую гальку самого большого острова.

– Пливуть, пливуть басурмани, пане Живан! – приглушенно выкрикнул он. – Багато човнів від турецького берега відходить!

– Понял тебя, Тарас, – кивнул Милорадович. – Теперь лишь бы ваши казаки не подвели. На них у нас большая надежда, без хорошей подсветки реки нам никак не возможно будет хорошо стрелять.