Дурман для зверя

— Да, — подтвердили хором все присутствующие.

— Сколько дней я здесь?

— Третьи сутки, — ответил парень.

— Тогда почему я все еще в гипсе?

— Захар, твои травмы были очень тяжелыми, — не дала и слова сказать мать медику. — Это мы настояли на том, чтобы гипс не снимали раньше времени — слишком много переломов. Молодой человек, вы можете быть свободны.

Ясно, госпожа Уварова решила, что чуток полежать мне беспомощным, пока они меня обрабатывают, не помешает. Эх, мама-мама, и злиться-то на тебя не выходит — понимаю же, что с твоей колокольни ты вроде как добро мне делаешь и печешься о всеобщем благе.

— Стоять! Снимайте это! — поднял я руку, пресекая всякие возражения обеих дам. — Меня Милютин привез?

Мать как будто воздухом подавилась, а парень только кивнул, почти с опаской покосившись на нее. А мне не нужно было и смотреть, чтобы ощутить флюиды страха и злости, что она стала излучать.

— Кого еще? — продолжил я допрос медика. Теперь злостью запахло и от Аланы, но ее чувства сейчас — последнее, что я стану принимать во внимание. Да, я козел, ставь на мне уже эту печать окончательно, «любимая невеста», и уходи уже к чертям — обоим же легче только станет.

— Никого, — покачал головой врач.

— Совсем? Может, осмотреть, обследовать, анализ крови?

— Нет, только вас, господин Уваров, — заверил меня он и пошел к двери. — Я за инструментами.

— Знаете что? — процедила практически сквозь зубы Алана. — Меня это все достало!

— Замолчи! — велела мать, но Мазурова отказалась подчиняться.

— С меня хватит! Я тут мучаюсь, высиживая у его постели, и что получаю? Первое, чем он интересуется, — эта девка!

— Он не в себе! Ну-ка, сядь на место. — Госпожа Уварова полностью вошла в свою обычную роль повелительницы всего вокруг, а я откинулся обратно на подушку, предоставляя им самим разбираться с ситуацией. Я в этом отныне не участвую, мне необходимо выяснить, где Аяна и что с ней, а с этим семейным дерьмом пусть сами разгребаются. В конце концов, присутствующие здесь — все взрослые люди. И когда затеваешь какую-то гадость, даже, типа, с благой целью, будь готов огрести последствия лично, не скидывая это на других.

— Захар, извинись и попроси свою невесту остаться, — приказала мать, и я невольно фыркнул, тут же скривившись от боли.

— Алана, мы ведь никакая не истинная пара… — начал, даже не утруждаясь посмотреть на нее.

— Не пори чушь, сын! Понятия не имею, с какой стати тебе такое пришло в голову, но терпеть… — влезла наверняка главная затейница, и хоть мне и было больно напрягаться, но я повысил голос, перекрывая ее гневную речь:

— Ничего и никто больше терпеть и не станет, — отрезал я. — Алана, считаю наши взаимные обязательства аннулированными. И официально обещаю, что если ты не предпримешь каких-либо попыток цепляться за меня, то и я не стану углубляться в обстоятельства искусственного выманивания моего зверя и применения какой-то химической ерунды для манипуляции моим сознанием. В противном случае я сделаю все это достоянием всего сообщества оборотней и очень сомневаюсь, что после такого к тебе приблизится хоть один мужчина в своем уме. Как заявила моя мамочка, мы, конечно, примитивнее вас, прекрасные коварные дамы, но больше всего терпеть не можем, когда из нас делают ослов, бегающих за морковкой, что к тому же еще и ненастоящая.

— Цепляться за тебя? — в гневе прошипела моя бывшая. — Да кому ты сдался!

— Алана! — одернула ее мать.

— Хватит! Я не собираюсь больше корчить из себя всепрощающую дуру и бегать за этим никчемным кобелем! Господи, он даже достойным любовником никогда мне не был, за что тут держаться? За происхождение? Да плевать всем давно на вашу чистоту крови! А прежде чем пугать меня разоблачением, Захарка, подумай о том, что я за собой и мамашу твою потащу. Это ведь все ее…

— Заткнись, девчонка! — рявкнула госпожа Уварова. — Выйдешь сейчас за эту дверь — и останешься без копейки, ясно?! Твоя мать сделает так, как я скажу.

— Да плевала я! Мне только пальцами щелкнуть — и очень-очень состоятельный любовник заберет меня вот как есть прямо с порога этой чертовой больницы! Или могу поступить еще проще. — Алана затрясла своим айфоном. — Один звоночек моему отцу с правдой о волшебном обретении им пары в лице моей мамы — и никакие денежные проблемы мне не грозят.

— Ах ты, дрянь неблагодарная! — Голос матери стал напоминать предупреждающее тарахтение гремучей змеи, и я, не сдержавшись-таки, рассмеялся, о чем сразу пожалел, простреленный болью в ребрах.

— Не вижу поводов для твоего веселья, сын, — переключилась мать на меня. — Если Алана сейчас уйдет отсюда не в статусе твоей будущей жены, считай, семьи у тебя больше нет.

— Алана, всего хорошего, — указал я незагипсованной рукой в сторону двери. — Разрешаю тебе как угодно поливать меня, обзывая любыми словами и обвиняя в любых грехах, за которые ты меня САМА и бросила.

— Нет! — В какой-то момент мне показалось, что женщина, произведшая меня на свет, скорее глотку вырвет несостоявшейся невестке, но не выпустит ее, но в последний момент госпожа Уварова вернула себе самообладание и извечно царственную осанку и даже не взглянула вслед унесшейся прочь Алане.

— Абсолютно неправильный выбор, Захар, — холодно процедила она. — И я очень сильно сомневаюсь, что мне удастся все это исправить.

— Здесь не случилось ничего нуждающегося в исправлении. И, кстати, прежде чем ты тоже покинешь меня и откажешься, как угрожала, не посвятишь ли меня в природу столь сильной ненависти господина Милютина к нашей семье в целом и лично к тебе в частности.





Глава 36




Очнулась я с сиплым воплем, резко садясь и тут же падая обратно, когда в голове поплыло и незнакомая комната завертелась перед глазами с такой скоростью, что пришлось зажмурить глаза, а то вывернуло бы. Вот это нефиговые вертолетики! Таких со мной ни с какого перепою с парнями вроде не случалось.

Парни… Сазан… Больно… Пусто… Отчаяние… Никому не нужна… Никого нет… Погоня… Белоглазое чудище… Темнота…


Дойдя до этого момента, воспоминания покатились назад, как на обратной перемотке. Так, мой невесть как случившийся идиотизм, с проклятой униженной мольбой Захару удержать меня, дать дурацкую надежду, сразу пропускаем. Я просто помнить этого не хочу, анализировать, объяснять себе, как это вообще могло прийти мне в голову и вылететь изо рта. Как не желаю сохранять в памяти его ответ, полный насмешки и пренебрежения. Типа, «не охренела ли ты, замарашка, место свое знай, пшла!» Бывало мне в этой жизни больно и физически, и в душе, да и стыдно, но это мгновение моей дурости и самоуничижения — хренов апофеоз. Прямо опять стало и жарко, и тесно в собственном теле и захотелось бежать… все равно куда. Прочь из моей головы, все гребаные эмоции, пошли в бездну! Лед, я — твердый, монолитный кусок льда, а не кипящее пекло! Вычленяем только факты. По порядку.

Я — не человек. У меня объявился новый или, правильнее будет сказать, настоящий отец. Я обрастаю шкурой и становлюсь зверем.

Приоткрыв глаз, поднесла к лицу руку. Ну мало ли. Вдруг там до сих пор мех и когти. Пощупала себя везде под легким, как пух, одеялом. Голая, но нигде не мохнатая. И то хлеб.

Голова кружилась уже меньше, и я отважилась на осмотр помещения. Обычная комната такая. Спальня. В смысле, хорошо и явно недешево обставленная спальня, я бы даже сказала — роскошненько так. Кругом все белое, лиловое и золотистое, от обивки стен, мебели и до покрывал с подушками. Белье, на котором я начала ерзать, ощущалось… ну, блин, дорогим, очевидно. Потому как, например, наше прежнее было бы по сравнению с ним чем-то вроде мелкой наждачки. Но сейчас для меня актуальнее расположение тут санузла.

Второй раз я уже села медленно и осмотрелась более внимательно. Комод, туалетный столик с мягким пуфиком, огромное зеркало с подсветкой. Мебель напоминает чуть ли не антиквариат. Ага, а вот и, похоже, заветная дверка! И ух ты, а на окнах-то решетки! В целях безопасности от угроз извне, или это новая тюрьма для меня? Даже в туалет расхотелось.

Я сползла с широкой постели и, покачавшись с ноги на ногу, проверяя их способность держать меня, на цыпочках подкралась к другой двери, явно ведущей наружу. Хотя это было излишне. На полу постелен ковер с таким высоким ворсом, что я запросто могла отбивать чечетку — никто бы не услышал. А дверь легко открылась. Ну вот, никто меня не запирал. Придумала себе уже смену одного заключения на другое.

Из коридора донеслись далекие голоса, звуки шагов, и я закрыла ее, вспомнив, что вообще-то голышом тут брожу. Ладно, туалет и душ. Исследования подождут. Само собой, что интерьер ванной оказался тоже «на высшем уровне». На вешалке нашелся пушистый розовый халат, судя по запаху, новый. В него я и облачилась после быстрого купания.

— Доброе утро, дочь! — приветствовал меня при выходе уже знакомый голос новообретенного папаши, и, испугавшись, я чуть не отпрыгнула обратно в ванную.

— Какого?! — прошипела, часто задышав и уловив новый прилив внезапного жара.

— Спокойно, Аяна! — Мужик сидел, вальяжно расположившись в одном из двух глубоких кресел. — Тебе здесь некого и нечего бояться.

Ага, это еще проверить нужно. Так-то он и его э-э-эм-м, ну волки, да, чего уж тут крутить, чуть не угробили меня, выгнав…

— Савка… Мой друг, Савелий… с ним все в порядке? — нахмурилась я, припомнив все, особенно тот ужасный глухой звук удара, с которым он врезался в бревна сруба, и передернулась.

— Он жив. И со временем будет здоров, — пожал плечами мой… биологический родственник. — Но вряд ли теперь он будет твоим другом.

А то я сама не поняла. В груди противно заныло от родившейся зоны пустоты. Что же, очевидно, она там отныне навсегда. Тут вряд ли что исправишь уже.

— А Захар? — Я не хотела о нем спрашивать, правда не хотела. Само сорвалось.

— Что Захар? — ответил он вопросом на вопрос.

— Жив?

— Жив.

— Он в порядке?

— Мне кажется, поесть для тебя сейчас будет очень кстати. — Мой вопрос был проигнорирован нарочно и даже демонстративно, но мой желудок на упоминание о еде среагировал буквально зверским рявканьем, будто только и ждал в засаде подобного предложения.

Усмехнувшись, этот… блин, ну не выходит у меня назвать его отцом, указал мне на противоположное кресло, рядом с которым я только сейчас заметила сервированный столик с тарелками, накрытыми крышками, и с изящным кофейником.

— Перехвати немного, потом нормально поедим внизу, доченька. — А у него, видимо, моих проблем не наблюдалось.

Как его там Захар называл?

— Господин Милютин, да? — сразу решила не ходить вокруг да около я.

— Отец или папа будет уместнее.

— Не для меня. Я вижу вас второй раз в жизни и…

— Ладно, тогда лучше уж Федор, — милостливо согласился он и кивнул на стол: — Ешь, ты же просто умираешь с голоду, я это чувствую.

Голод можно почуять? Я принюхалась к себе, открывая крышку над приличных размеров стейком. Скорее уж услышать, судя по реву моего желудка, тут и сверхслуха не надо.

— У меня уже есть, в смысле, был все это время отец, и новый мне не особенно нужен, — не стала любезничать я. — Тем более у меня создалось впечатление, что я сама по себе не слишком-то вам нужна. Тут ведь дело в том, что у вас какие-то контры с За… Уваровым. Так?

Хозяин дома приподнял темную бровь, уголки его рта напряглись, не поймешь, то ли улыбку сдерживает, то ли оскал, ведь лицо у него, красивое, с острыми «аристократичными» скулами и твердым, как нарочно вырезанным, идеальным подбородком, не отразило никаких эмоций. Захотелось на всякий случай подобраться и отодвинуться подальше. Как же это все-таки пугающе и необыкновенно — знать, что за этим обликом человека скрывается самый настоящий зверь. Хищник. В зеркало пойди глянь, Аяна.

— Умненькая девочка с хорошим чутьем, — холодно, прям до мурашек рассмеялся Милютин, вроде расслабляясь. — Но пока мы обсуждать это не станем. На данный момент моя задача как, ну, будем говорить, проштрафившегося своим долгим отсутствием отца, показать тебе преимущества иметь меня в числе своих родственников.

Придурок, учитывая мой жизненный недолгий опыт, причислять себя к числу моей «любящей» родни — худшее, что ты мог бы придумать, чтобы заполучить меня… А для чего?

— И каким же это макаром? — проглотив кое-как прожеванный кусок, уточнила я.

— Скажем, мы можем начать с твоего гардероба как с самой насущной сейчас необходимости, потом предлагаю продолжить поездкой куда-нибудь, где есть море, пляж и солнце, где мы будем без всякой суеты общаться и узнавать друг друга, а после разберемся уж.

Вот ведь причудливой стала моя жизнь. Был недавно любовник — захватчик и шантажист — рядил меня, воспиталку нанимал, путешествовать заставил. Теперь вот папаша — и те же яйца, только в профиль.

— А вы, Федор, мне случайно не хотите нанять дрессировщицу, ну чтобы довела мой моральный и внешний облик до соответствующего новому положению в обществе? — осведомилась я не без ехидства, заканчивая с «завтраком». Некоторые так и в обед не едят, а у меня перекус.

— Не без этого, Аяна. Так как вскоре тебе предстоит появляться в этом самом обществе много и часто.