Другая миссис
Часть 45 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Точно не помню. Как раз успел забрать Тейта.
Сэйди приходит в себя — говорит довольно внятно.
— А что, детей задержали в школе на весь день? Знаю, буран, но все-таки…
— Их оставили в школе до тех пор, пока родители не забрали.
— Значит, ты сразу поехал в школу за Тейтом? Не заезжал домой?
Я отвечаю «нет». Видимо, она пытается выстроить хронологию сегодняшних событий. Интересно, зачем. Добавляю, что добрался до острова на водном такси, забрал Тейта и отправился домой. А потом поехал к ней в центр общественной безопасности.
Правды тут меньше, чем лжи.
— Чем занимался Отто, когда ты вернулся? — не унимается она.
Скоро ей придется заткнуться. Потому что из-за ее любопытства моя безнаказанность теперь под вопросом.
Сэйди
Стою в спальне и роюсь в ящиках в поисках чистой пижамы на замену той, что на мне. Надо принять душ. Ноги болят и все в синяках, но это мелочи: есть проблемы поважнее. Ощущение, будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим.
Внезапно понимаю — каким-то шестым чувством, холодком в позвоночнике, — что я в комнате не одна, и резко поворачиваюсь. Отто зашел без стука. Только что его не было, и вот он уже стоит здесь. От его внезапного появления я подпрыгиваю и хватаюсь за сердце. Поворачиваюсь к нему лицом. Теперь сын действительно выглядит больным. Он не врал. Кашляет в ладонь. Взгляд пустой, затуманенный.
Вспоминаю последний наш разговор — тогда сын обвинил меня, что я сунула нож ему в рюкзак. Если та полицейская говорит правду, значит, нож в рюкзак сунула не я, а какая-то часть моей личности, известная под именем Камилла. Меня охватывает чувство вины. Отто — не убийца. Это я вполне могу оказаться убийцей.
— Ты где была? — Отто снова кашляет. Теперь он хрипит.
Уилл не объяснил детям, куда я делась. Не сказал, что я не вернусь домой. Сколько еще он выжидал бы? Как объяснил бы им, что меня арестовала полиция? И что ответил бы на вопрос «почему»? Что их мать — убийца?
— Ты просто взяла и ушла, — недовольно говорит Отто. Вижу, в нем еще осталось что-то детское. Он боялся и паниковал, потому что нигде не мог меня найти.
— У меня были кое-какие дела.
— Я думал, ты дома. Не знал, что ты ушла, пока не увидел снаружи папу.
— Ты видел, как он пришел домой вместе с Тейтом? — Представляю, как маленький седан Уилла продирается через сугробы. Точнее, совсем не представляю, как ему это удалось.
Но Отто отвечает «нет»: он видел отца до того, как Тейт вернулся домой. Сын говорит, что вскоре после нашего разговора в гостиной он передумал и решил все-таки съесть тост. Проголодался. Пошел на кухню, но меня там не было. Выглянул в окно и мельком увидел, как Уилл пробирается по заметенному двору.
Отто ошибается. Он увидел на заднем дворе меня, а не Уилла.
— Это была я, — поправляю его. — Пыталась загнать собак в дом.
О ноже я умалчиваю.
Теперь мне ясно, что произошло тогда в Чикаго. Видимо, Камилла сунула нож в рюкзак Отто. Ночные события — когда я, сидя на пожарной лестнице, убедила его зарезать одноклассников — вовсе не привиделись сыну. С его точки зрения, все это чистая правда. Ведь я действительно была там.
Эти жутковатые рисунки и странные куклы — дело рук не Отто, а опять-таки моих.
— Нет, там был папа, — Отто качает головой.
Мои руки начинают трястись, ладони вспотели. Вытираю их о пижамные штаны и переспрашиваю сына.
— Я же говорю, на заднем дворе был папа, — повторяет он. — Работал лопатой.
— Ты точно уверен, что это был твой отец?
— Ну естественно. — Отто начинают раздражать мои вопросы. — Я знаю, как он выглядит.
— Да, конечно… — У меня начинает кружиться голова. Дыхание перехватывает. — Но ты уверен, что видел на заднем дворе именно его?
Я благодарна сыну за то, что он не отказывается говорить со мной. Даже удивительно, учитывая то, что случилось сегодня утром. Вспоминаю его слова: «Никогда тебя не прощу…»
И с чего бы ему прощать? Я и сама никогда себя не прощу за то, что натворила.
Отто кивает.
— Уверен, — громко отвечает он.
Уилл разгребал лопатой газон? Зачем кому-то очищать от снега траву?
И тут я понимаю, что Уилл ничего не расчищал. Он искал в снегу нож.
Но откуда он знал о ноже? Я сказала об этом только офицеру Бергу.
Ответ потрясает меня до глубины души.
Уилл мог знать о ноже только в одном случае: если сам закопал его там.
Уилл
Сэйди быстро понимает, что в моем рассказе куча несостыковок. Она знает, что кто-то из обитателей дома убил Морган, и подозревает, что убийцей может оказаться она сама. Еще немного покопавшись, она выяснит — если еще не выяснила, — что это я дергал за ниточки. И тогда расскажет обо всем Бергу.
Я не допущу этого. Избавлюсь от нее раньше.
После ужина Сэйди идет наверх — умыться перед сном. Она устала, но голова у нее гудит, так что заснуть будет трудно. Ее теперешние таблетки — плацебо, но у меня в запасе есть настоящие — я специально приберег их на черный день. Если добавить их в вино, получится смертельный коктейль.
Больше всего радует, что психические проблемы Сэйди задокументированы еще до нашего переезда в Мэн. Если приплюсовать сегодняшние события, совсем нетрудно поверить, что она решила покончить с собой.
«Убийство, замаскированное под самоубийство», — так говорила сама Сэйди.
Достаю таблетки: они спрятаны высоко, над кухонными шкафами. Растираю их в порошок с помощью ступки и пестика, открыв воду в раковине, чтобы никто не услышал шум. Растолочь таблетки не так-то просто, но я упорный. Сэйди никогда не отказывалась от бокала вина после приема лекарства, хотя, казалось бы, должна понимать: такие вещи плохо сочетаются.
Думаю, смерть наступит от перебоев в дыхании. Но необязательно именно от этого. После фатальной передозировки лекарств всякое может случиться.
Мысленно набрасываю предсмертную записку: подделать ее будет нетрудно.
Я не могу жить после того, что наделала. Я совершила страшный, ужасный поступок…
После смерти Сэйди останемся только мы с Имоджен и мальчиками. Да, многим приходится жертвовать ради близких. Поскольку именно Сэйди вносила самый большой вклад в семейный бюджет, только у нее есть страховка. Там имеется пункт насчет самоубийства: страхования компания ничего не выплатит, если Сэйди покончит с собой в течение двух лет после вступления договора в силу. Я точно не знаю, прошли уже два года или нет. Если да, то мы получим пятьсот тысяч долларов. При мысли об этом меня охватывает радостное предвкушение: на полмиллиона можно столько всего купить! Давно мечтал пожить в плавучем доме. Но если два года не прошли, мы ничего не получим.
Утешаю себя, что даже в этом случае смерть Сэйди окажется не напрасной. Я все равно извлеку из нее выгоду: останусь на свободе. Только денег не будет.
На несколько секунд я перестаю растирать таблетки: от такой перспективы становится грустно. Подумываю, не отложить ли инсценировку самоубийства до тех пор, пока не выясню, прошли два года или нет. Не хочется профукать пятьсот тысяч. Но затем передумываю и мысленно ругаю себя. Нельзя быть таким жадным материалистом. На свете есть вещи важнее денег.
В конце концов, после всего, что натворила Сэйди, я не могу позволить своим сыновьям жить рядом с таким чудовищем.
Сэйди
Зачем Уиллу зарывать нож в саду? Зачем выкапывать и прятать от полиции?
Если он взял нож, значит, взял и полотенце, и кулон?
Муж солгал мне. Сказал, что забрал Тейта из школы и потом поехал домой, хотя на самом деле сделал наоборот. Уилл знал о моем психическом состоянии. Знал что я перевоплощаюсь в другую личность, и ничего не сказал мне. Если он знал, что у меня есть потенциально опасное «я», то почему не убедился, что мне окажут необходимую медицинскую помощь?
«С тобой мне никогда не скучно», — сказал он. Учитывая то, о чем я сейчас узнала, это звучит зловеще.
Уилл что-то скрывает от меня. Точнее, многое скрывает. Интересно, где сейчас нож, полотенце и кулон? Если полиция тщательно обыскала дом, значит, они в другом месте. Если только он не спрятал их прямо в своей одежде, а потом перепрятал. Тогда они могут по-прежнему находиться в доме.
Но если убийца Морган — я, зачем Уиллу скрывать улики? Он пытается защитить меня? По-моему, нет.
Вспоминаю слова офицера Берга: Уилл позвонил ему и отказался от своих прежних показаний. Заявил, что его не было рядом со мной в момент смерти Морган.
Полицейский солгал, потому что пытался настроить нас друг против друга, как сказал Уилл? Или же слова Берга — чистая правда и муж пытался выставить меня убийцей?
Обдумываю все, что мне известно про убийство Морган. Обвалочный нож. Записки с угрозами.
Сэйди приходит в себя — говорит довольно внятно.
— А что, детей задержали в школе на весь день? Знаю, буран, но все-таки…
— Их оставили в школе до тех пор, пока родители не забрали.
— Значит, ты сразу поехал в школу за Тейтом? Не заезжал домой?
Я отвечаю «нет». Видимо, она пытается выстроить хронологию сегодняшних событий. Интересно, зачем. Добавляю, что добрался до острова на водном такси, забрал Тейта и отправился домой. А потом поехал к ней в центр общественной безопасности.
Правды тут меньше, чем лжи.
— Чем занимался Отто, когда ты вернулся? — не унимается она.
Скоро ей придется заткнуться. Потому что из-за ее любопытства моя безнаказанность теперь под вопросом.
Сэйди
Стою в спальне и роюсь в ящиках в поисках чистой пижамы на замену той, что на мне. Надо принять душ. Ноги болят и все в синяках, но это мелочи: есть проблемы поважнее. Ощущение, будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим.
Внезапно понимаю — каким-то шестым чувством, холодком в позвоночнике, — что я в комнате не одна, и резко поворачиваюсь. Отто зашел без стука. Только что его не было, и вот он уже стоит здесь. От его внезапного появления я подпрыгиваю и хватаюсь за сердце. Поворачиваюсь к нему лицом. Теперь сын действительно выглядит больным. Он не врал. Кашляет в ладонь. Взгляд пустой, затуманенный.
Вспоминаю последний наш разговор — тогда сын обвинил меня, что я сунула нож ему в рюкзак. Если та полицейская говорит правду, значит, нож в рюкзак сунула не я, а какая-то часть моей личности, известная под именем Камилла. Меня охватывает чувство вины. Отто — не убийца. Это я вполне могу оказаться убийцей.
— Ты где была? — Отто снова кашляет. Теперь он хрипит.
Уилл не объяснил детям, куда я делась. Не сказал, что я не вернусь домой. Сколько еще он выжидал бы? Как объяснил бы им, что меня арестовала полиция? И что ответил бы на вопрос «почему»? Что их мать — убийца?
— Ты просто взяла и ушла, — недовольно говорит Отто. Вижу, в нем еще осталось что-то детское. Он боялся и паниковал, потому что нигде не мог меня найти.
— У меня были кое-какие дела.
— Я думал, ты дома. Не знал, что ты ушла, пока не увидел снаружи папу.
— Ты видел, как он пришел домой вместе с Тейтом? — Представляю, как маленький седан Уилла продирается через сугробы. Точнее, совсем не представляю, как ему это удалось.
Но Отто отвечает «нет»: он видел отца до того, как Тейт вернулся домой. Сын говорит, что вскоре после нашего разговора в гостиной он передумал и решил все-таки съесть тост. Проголодался. Пошел на кухню, но меня там не было. Выглянул в окно и мельком увидел, как Уилл пробирается по заметенному двору.
Отто ошибается. Он увидел на заднем дворе меня, а не Уилла.
— Это была я, — поправляю его. — Пыталась загнать собак в дом.
О ноже я умалчиваю.
Теперь мне ясно, что произошло тогда в Чикаго. Видимо, Камилла сунула нож в рюкзак Отто. Ночные события — когда я, сидя на пожарной лестнице, убедила его зарезать одноклассников — вовсе не привиделись сыну. С его точки зрения, все это чистая правда. Ведь я действительно была там.
Эти жутковатые рисунки и странные куклы — дело рук не Отто, а опять-таки моих.
— Нет, там был папа, — Отто качает головой.
Мои руки начинают трястись, ладони вспотели. Вытираю их о пижамные штаны и переспрашиваю сына.
— Я же говорю, на заднем дворе был папа, — повторяет он. — Работал лопатой.
— Ты точно уверен, что это был твой отец?
— Ну естественно. — Отто начинают раздражать мои вопросы. — Я знаю, как он выглядит.
— Да, конечно… — У меня начинает кружиться голова. Дыхание перехватывает. — Но ты уверен, что видел на заднем дворе именно его?
Я благодарна сыну за то, что он не отказывается говорить со мной. Даже удивительно, учитывая то, что случилось сегодня утром. Вспоминаю его слова: «Никогда тебя не прощу…»
И с чего бы ему прощать? Я и сама никогда себя не прощу за то, что натворила.
Отто кивает.
— Уверен, — громко отвечает он.
Уилл разгребал лопатой газон? Зачем кому-то очищать от снега траву?
И тут я понимаю, что Уилл ничего не расчищал. Он искал в снегу нож.
Но откуда он знал о ноже? Я сказала об этом только офицеру Бергу.
Ответ потрясает меня до глубины души.
Уилл мог знать о ноже только в одном случае: если сам закопал его там.
Уилл
Сэйди быстро понимает, что в моем рассказе куча несостыковок. Она знает, что кто-то из обитателей дома убил Морган, и подозревает, что убийцей может оказаться она сама. Еще немного покопавшись, она выяснит — если еще не выяснила, — что это я дергал за ниточки. И тогда расскажет обо всем Бергу.
Я не допущу этого. Избавлюсь от нее раньше.
После ужина Сэйди идет наверх — умыться перед сном. Она устала, но голова у нее гудит, так что заснуть будет трудно. Ее теперешние таблетки — плацебо, но у меня в запасе есть настоящие — я специально приберег их на черный день. Если добавить их в вино, получится смертельный коктейль.
Больше всего радует, что психические проблемы Сэйди задокументированы еще до нашего переезда в Мэн. Если приплюсовать сегодняшние события, совсем нетрудно поверить, что она решила покончить с собой.
«Убийство, замаскированное под самоубийство», — так говорила сама Сэйди.
Достаю таблетки: они спрятаны высоко, над кухонными шкафами. Растираю их в порошок с помощью ступки и пестика, открыв воду в раковине, чтобы никто не услышал шум. Растолочь таблетки не так-то просто, но я упорный. Сэйди никогда не отказывалась от бокала вина после приема лекарства, хотя, казалось бы, должна понимать: такие вещи плохо сочетаются.
Думаю, смерть наступит от перебоев в дыхании. Но необязательно именно от этого. После фатальной передозировки лекарств всякое может случиться.
Мысленно набрасываю предсмертную записку: подделать ее будет нетрудно.
Я не могу жить после того, что наделала. Я совершила страшный, ужасный поступок…
После смерти Сэйди останемся только мы с Имоджен и мальчиками. Да, многим приходится жертвовать ради близких. Поскольку именно Сэйди вносила самый большой вклад в семейный бюджет, только у нее есть страховка. Там имеется пункт насчет самоубийства: страхования компания ничего не выплатит, если Сэйди покончит с собой в течение двух лет после вступления договора в силу. Я точно не знаю, прошли уже два года или нет. Если да, то мы получим пятьсот тысяч долларов. При мысли об этом меня охватывает радостное предвкушение: на полмиллиона можно столько всего купить! Давно мечтал пожить в плавучем доме. Но если два года не прошли, мы ничего не получим.
Утешаю себя, что даже в этом случае смерть Сэйди окажется не напрасной. Я все равно извлеку из нее выгоду: останусь на свободе. Только денег не будет.
На несколько секунд я перестаю растирать таблетки: от такой перспективы становится грустно. Подумываю, не отложить ли инсценировку самоубийства до тех пор, пока не выясню, прошли два года или нет. Не хочется профукать пятьсот тысяч. Но затем передумываю и мысленно ругаю себя. Нельзя быть таким жадным материалистом. На свете есть вещи важнее денег.
В конце концов, после всего, что натворила Сэйди, я не могу позволить своим сыновьям жить рядом с таким чудовищем.
Сэйди
Зачем Уиллу зарывать нож в саду? Зачем выкапывать и прятать от полиции?
Если он взял нож, значит, взял и полотенце, и кулон?
Муж солгал мне. Сказал, что забрал Тейта из школы и потом поехал домой, хотя на самом деле сделал наоборот. Уилл знал о моем психическом состоянии. Знал что я перевоплощаюсь в другую личность, и ничего не сказал мне. Если он знал, что у меня есть потенциально опасное «я», то почему не убедился, что мне окажут необходимую медицинскую помощь?
«С тобой мне никогда не скучно», — сказал он. Учитывая то, о чем я сейчас узнала, это звучит зловеще.
Уилл что-то скрывает от меня. Точнее, многое скрывает. Интересно, где сейчас нож, полотенце и кулон? Если полиция тщательно обыскала дом, значит, они в другом месте. Если только он не спрятал их прямо в своей одежде, а потом перепрятал. Тогда они могут по-прежнему находиться в доме.
Но если убийца Морган — я, зачем Уиллу скрывать улики? Он пытается защитить меня? По-моему, нет.
Вспоминаю слова офицера Берга: Уилл позвонил ему и отказался от своих прежних показаний. Заявил, что его не было рядом со мной в момент смерти Морган.
Полицейский солгал, потому что пытался настроить нас друг против друга, как сказал Уилл? Или же слова Берга — чистая правда и муж пытался выставить меня убийцей?
Обдумываю все, что мне известно про убийство Морган. Обвалочный нож. Записки с угрозами.