Другая миссис

Раньше я никогда не оказывалась так близко и не могла разглядеть его как следует. Джеффри — лощеный, высокий, изысканный, с зачесанной вверх и откинутой назад копной темных волос. Смуглолицый, глаза скрыты за очками в толстой оправе. Черный костюм, явно сшитый на заказ. Довольно красивый мужчина.

Пожилая пара отходит. Я еще раз заверяю мать Морган, как мне жаль, и перехожу к Джеффри. Он крепко сжимает мою ладонь. Его рука теплая.

— Джеффри Бейнс, — представляется он, выдержав мой пристальный взгляд.

Я представляюсь и рассказываю, что наша семья живет совсем рядом — через дорогу от него.

— Конечно, припоминаю вас, — отвечает он. Но сомневаюсь, что Бейнс хоть раз обращал внимание, что происходит на другой стороне улицы. Он производит впечатление одного из тех толковых бизнесменов, которые знают, как обхаживать клиентов, и владеют тонким искусством пудрить людям мозги. С виду просто очаровашка. Но под этой маской кроется нечто невидимое мне.

— Морган пришла в восторг, что на нашей улице появилась «свежая кровь». Она бы обрадовалась, что вы здесь, Сэнди.

— Сэйди, — поправляю я.

— Да, точно, Сэйди, — повторяет Джеффри и подсмеивается над собой, как бы извиняясь. — У меня всегда была плохая память на имена.

Он выпускает мою ладонь. Я тут же убираю ее и скрещиваю руки на груди.

— Да, такое часто бывает. Наверное, сейчас вам очень тяжело… — Я решила не говорить стандартное «соболезную вашей утрате» — банальность, которую сегодня повторяли слишком много раз. — Должно быть, ваша дочь вне себя от горя.

Пытаюсь выразить свое сочувствие языком жестов — склоняю голову, хмурю брови.

— Не представляю, каково ей сейчас, — добавляю я.

Однако Джеффри выдает неожиданный ответ:

— Увы, они с Морган никогда не были близки. Видимо, последствия развода, — добавляет он небрежно, не подчеркивая тот факт, что его дочь и жена не ладили. — Никакая другая женщина никогда не заменит мать.

— А… — даже и не знаю, что ответить. Если б мы с Уиллом когда-нибудь развелись и он женился бы снова, то, хочется надеяться, мальчики любили бы меня больше, чем мачеху.

Но Морган убили. Она погибла, и маленькая девочка нашла ее тело. Такая беззаботность Джеффри меня удивляет.

— Она здесь? — спрашиваю я. — Ваша дочь.

Бейнс отвечает, что нет. Сейчас она в школе. Странно, что девочка на уроках, пока оплакивают ее мачеху.

Я не могу скрыть удивления.

— В этом году она болела, — объясняет Джеффри. — Попала в больницу с пневмонией, ей ставили антибиотики. Ни я, ни ее мать не хотели бы, чтобы она и дальше пропускала школу.

По-моему, не лучшее оправдание.

— Да, наверстывать упущенное непросто, — это все, что приходит мне в голову.

Джеффри благодарит меня за приход, советует угоститься печеньем и переключается на следующего в череде соболезнующих.

Подхожу к столу, беру печенье и нахожу свободный столик. Неловко сидеть одной, когда у всех своя компания. Каждый пришел с кем-то еще. Кроме меня. Жаль, Уилл не приехал. Ему стоило бы.

Многие из собравшихся тихо всхлипывают. Только мать Морган не сдерживает горя.

В этот момент сзади подходят две женщины и интересуются, не заняты ли места за столиком.

— Нет, здесь свободно, — отвечаю я. — Садитесь, пожалуйста.

Они так и делают.

— Вы были подругой Морган? — спрашивает одна из них. Ей приходится близко наклониться, поскольку кругом шумно.

Мне становится легче: теперь я не одна.

— Соседкой. А вы? — интересуюсь в ответ и придвигаю складной стульчик поближе. Женщины сели не слишком близко, соблюдая принятую социальную дистанцию, но из-за этого их плохо слышно. Одна отвечает, что они старые подруги Пэтти, матери Морган. И представляются: Карен и Сьюзен. Я тоже.

— Бедняжка Пэтти совсем превратилась в развалину. Оно и неудивительно, — сетует Карен.

Я отвечаю, что случившееся просто непостижимо. Мы вздыхаем и обсуждаем, что дети должны хоронить родителей, а не наоборот. Что смерть Морган противоречит естественному ходу вещей. Я думаю об Отто и Тейте: вдруг с ними когда-нибудь случится что-нибудь плохое? Не могу себе представить мир, в котором мы с Уиллом переживем своих детей. Не хочу даже думать об этом: что они могут умереть, а я — остаться жить дальше.

— Ведь это уже не в первый раз, — говорит Сьюзен. Ее спутница мрачно кивает. Я тоже поддакиваю, хотя не знаю, о чем они. Да и не особо прислушиваюсь к их болтовне, сосредоточив внимание на Джеффри Бейнсе и на том, как он приветствует соболезнующих — одного за другим. Тот улыбается им и протягивает теплую ладонь для рукопожатия. Его улыбка совершенно неуместна. Только что убили его жену. Муж должен не улыбаться, а выглядеть скорбящим. Я задумываюсь, ссорились ли Джеффри с Морган или их отношения погубило безразличие. Безразличие страшнее ненависти. Интересно, Морган чем-то его расстроила или он просто хотел ее смерти, чтобы разорвать брачные узы без неприятной процедуры развода? А может, все дело в деньгах? Должны последовать выплаты по страховке…

— После этого Пэтти изменилась навсегда, — продолжает Сьюзен.

Я переключаюсь на нее как раз в тот момент, когда Карен отвечает:

— Не знаю, что ей теперь делать. Как пережить такое. Лишиться одного из детей — уже тяжелый удар, но двоих?


— Просто немыслимо… — Сьюзен лезет в сумочку за платком и начинает плакать. Она вспоминает, как горевала Пэтти, когда это случилось в первый раз. Как неделями не вставала с постели. Как похудела — слишком сильно для женщины, не страдающей лишним весом. Я смотрю на Пэтти, принимающую очередь из соболезнующих. У нее изможденный вид.

— Это разрушит… — начинает Карен.

Но тут в зал врывается женщина и быстрым шагом идет к Джеффри. Улыбка тут же исчезает с его лица.

— Ого, — бормочет Карен. — Боже мой… Сьюзен, глянь-ка, кто пожаловал.

Мы смотрим на новоприбывшую. Высокая, ростом с Джеффри. Худощавая. Бесстыдно вырядилась в красное, в отличие от остальных — все в черном или хотя бы в темном. Длинные темные волосы спадают ей на спину поверх украшенного цветочными рисунками красного топа с вырезом, открывающим подобие декольте. На ней узкие брюки. С руки свисает зимняя куртка. Она останавливается прямо перед Джеффри и что-то говорит ему. Тот пытается взять ее за руку и вывести из зала, но она отказывается и резко отстраняется. Джеффри наклоняется к ней и что-то тихо говорит. Она упирает руки в бока, встает в оборонительную позу и надувает губы.

— Кто это?

Я не могу отвести от нее глаз. Мои соседки объясняют: это Кортни, первая жена Джеффри.

— Поверить не могу, что она заявилась сюда, — говорит Сьюзен.

— Может, просто хочет выразить соболезнование, — предполагает Карен.

Сьюзен хмыкает.

— Это вряд ли…

— Как я понимаю, после развода они были в не лучших отношениях, — замечаю я, хотя это и так ясно. Разве кто-то расторгает брак полюбовно?

Соседки переглядываются.

— Я думала, все знают, — произносит Сьюзен.

— Знают о чем?

Они пересаживаются — раньше между нами находился пустой стул — и рассказывают, что Джеффри познакомился с Морган, еще будучи женатым на Кортни. Все началось с интрижки. Морган стала его любовницей (женщины шепчут слово «любовница», словно оно грязное, ругательное). Джеффри и Морган работали вместе, она была его административной помощницей. Его секретаршей, как бы банально это ни звучало.

— Они встретились и влюбились, — говорит Сьюзен.

Как рассказала им мать Морган, Джеффри и его тогдашняя жена Кортни давно уже были на ножах. Их семью разрушила не Морган — все рухнуло до нее. Этот брак с самого начала был обречен: двое людей с похожими темпераментами, которые постоянно конфликтовали. Еще в первые дни романа Морган рассказала матери, что и Джеффри и Кортни оба упрямы и вспыльчивы. В общем, тип А[20]. Морган подходила Джеффри гораздо больше.

Переключаюсь на Джеффри и его бывшую. Между ними происходит короткий, жаркий обмен репликами. Она говорит что-то отрывистое, разворачивается и уходит.

Я решаю, что на этом всё. Смотрю, как Бейнс поворачивается к следующему в очереди, выдавливает из себя улыбку и протягивает руку.

Мои соседки продолжают сплетничать. Я слушаю краем уха, но не свожу взгляда с Джеффри. Сьюзен с Карен судачат про отношения Морган и Джеффри. Про их брак. Про «настоящую любовь», хотя я не замечаю ничего подобного, судя по бесстрастному, отстраненному выражению лица вдовца. Хотя, возможно, это своего рода защитная реакция и он поплачет позже, в одиночестве, когда все разойдутся.

— Ничто не остановит настоящую любовь, — произносит Карен.

Тут мне приходит мысль, что один способ остановить ее все-таки существует.

Сьюзен спрашивает, не хочет ли кто-нибудь еще печенья. Карен говорит «да». Сьюзен уходит и возвращается с полной тарелкой, чтобы хватило нам всем. Они снова болтают о Пэтти и решают сами готовить ей обеды, чтобы быть уверенными: она не голодает. Если никто не будет для нее готовить, то Пэтти с горя может вообще перестать есть. Их беспокоит такая перспектива. Карен размышляет вслух, что же именно приготовить. У нее есть рецепт пирога, который она давно хотела испытать, но в то же время Карен помнит, что Пэтти очень любит лазанью…

И только я замечаю, как через минуту Джеффри извиняется и выходит.

Отодвигаюсь и встаю. Ножки стула скрежещут по полу. Обе дамы пристально смотрят на меня, удивленные внезапным движением.

— Не знаете, где туалет? Мне нужно выйти.

Карен сообщает где.

В коридоре довольно тихо. Хотя церковь совсем небольшая, в ней есть несколько коридоров, и чем дальше я продвигаюсь, тем меньше народу. Поворачиваю налево, направо… Коридоры пустеют. Упираюсь в тупик и возвращаюсь назад.

Наконец добираюсь до вестибюля. Там пусто — все в зале для встреч.

Передо мной две двери. Одна ведет в святилище, другая — наружу.

Приоткрываю дверь в святилище на дюйм-два — ровно настолько, чтобы украдкой заглянуть внутрь. Святилище маленькое, погруженное в полумрак. Единственный источник света — четыре витражных окна. Над кафедрой висит крест, взирая на ряды жестких скамеек.

Сначала кажется, что в святилище пусто. Я замечаю их не сразу и уже собираюсь уйти, решив, что они где-нибудь на улице. Или что Джеффри пошел не вслед за Кортни, а в туалет, а она уже уехала.

Но тут я замечаю движение: Кортни резко поднимает руку и толкает бывшего мужа.

Они прячутся в дальнем углу. Кортни прижимает Джеффри к стене. Он тянется погладить ее волосы, но женщина снова отталкивает его — достаточно сильно, чтобы на этот раз он отдернул руку, будто его ранили.

И тут бывшая жена отвешивает ему пощечину. Я вздрагиваю и отхожу от двери, как будто ударили меня. Голова Джеффри резко дергается вправо и встает на место. Хоть я и затаила дыхание, все равно расслышать слова Кортни удается только потому, что она повышает голос.

— Я не жалею о том, что сделала. Джефф, она отняла у меня все. Все, черт побери. Оставила меня ни с чем. Я не виновата — только пыталась вернуть то, что принадлежит мне.

Немного подождав, Кортни добавляет: