Драконофобия в контракт не входит

… Однако один человек предполагает, а другой распоряжается.

— Ни работы, ни угла — вот уж невезение, зато вечно на филей, — я шмыгнула носом и передернула плечами под костюмом подсолнуха — холодно, — найдется приключение. Записала?

— Нескладно, — девица поджала пухлые губы и брезгливо потрясла застывшую на морозе дешевую авторучку. — Какая-то… фигня! Глупый деревенский юмор!

— Ну, тебя виднее, — согласилась я. — Ты не из Тридевятого, случайно? Акцент похож.

Нужно было еще один свитер под костюм надеть. Миновало зимнее солнцестояние, скоро Двенадцатая ночь. Площадь уже украшена, и настроение дурацкое — праздничное. Даже нудная стажерка скорее развлекает, чем действует на нервы.

— Я не должна быть здесь! Я должна была представлять коллекцию Дома Падавы! На подиуме! Не здесь! Почему я должна петь эти дурацкие песенки?! Я не какая-то там… уличная певичка.

Меня наградили высокомерным взглядом. Нет, не сработаемся.

— Ты ничего никому не должна, — миролюбиво согласилась я.

— Я не буду это петь! Это… отстой!

— Да как скажешь, — я покладисто улыбнулась стажерке. — Поставь в известность Диззи и можешь уходить. Нет? Тогда записывай. Девки лепят хирургию, губы, как пельмени. А по мне така краса хуже пое*ени. Записала? Хорошо. А вообще тут у нас неплохо, даже кокошники выдают, не из коллекции, зато с бусинками. Вот и умничка. Так уж и быть, замолвлю за тебя словечко перед Диззи.

И посоветую ему убрать деву с площади. Впрочем, модель из нее тоже никакая. Подиум — это поле боя. Ты должна быть тихой, злой трудоголичкой. И упаси бог предъявлять претензии богу подиума — модельеру. Падава еще добрый… иногда. Он дал нагловатой девице шанс, а не уволил сразу. Сейчас такого пухлогубого добра навалом, с работой тяжело, зато в общепит всегда требуются симпатичные официантки.

Девица притихла. Я попрыгала на месте, скользя взглядом по толпе. Много людей, все ждут концерт. Вон красивая пожилая пара, переглядывается с улыбкой. Мама с двумя детишками. Детей сегодня много. Надо сказать юной госпоже Должна-не должна, чтобы не воспринимала последнюю частушку всерьез и не вздумала ее петь. Это было спонтанное творчество, под впечатлением момента. А детишкам нецензурщину слышать совсем не нужно. Вон парочка молодая, жмутся друг к другу. А вон… маг. Злобно смотрит, опустив солнечные очки почти на подбородок. Синие глаза полыхают сапфирами в хрустальном дневном свете.

Я юркнула в толпу. Почему решила сбежать? А не знаю! Тоже… спонтанно. И что ему не сиделось в его ресторане?

— Синтия! Вернись! Элми, стой! — донеслось до меня. — Стой, дурочка!

Ну уж нет. Я сегодня гостей не принимаю, неприемный день у меня.

То, что головной убор порвался, и бусинки сыпались с него всю дорогу, я заметила слишком поздно — маг явно шел по «хлебным крошкам» и догнал меня на остановке автобуса. Тогда под ноги ему метнулись три бродячие кошки, пригревшиеся на скамейке. До меня донеслись кошачьи вопли и ругань. Простите, кисоньки! Найдите меня у теплых люков перед мостом в Туманный, я вас отблагодарю!

— Элми! — орал потерявший меня из виду маг, крутясь на месте и отбиваясь от злобно шипящих котеек. — Нам нужно поговорить! У меня к тебе…

Автобус с визгом раскрыл двери. Я шмыгнула внутрь.



… Стоя в переулке, содрала с себя промо-костюм и свернула его в тючок. Опустила медяк в телефон-автомат.

— Диззи, прости, я вынуждена…

— Синтия! — проорал Падава. — Тебя сам бог послал! Я звонил в торговый центр, там сказали, что ты ушла! Срочно дуй ко мне! Показ под угрозой! Миранда заболела! У вас один рост, один размер бюста и охват талии! Я все еще помню твои мерки, к счастью!

— Диззи, мы ведь…

— Спасай меня, Си! Платье невесты! На показе будет госпожа Радмира! И она ищет платье, свадебное! Такая клиентка! Диззи Падава снова станет знаменитым! Свадьба драконицы из рода Лефевров — событие года! Всего один показ! Маска? Да, непременно! Си, ты моя спасительница!

— Итак! — Падава с гордостью продемонстрировал нам два накрытых тафтой манекена. — Концепция показа! Внимайте! Полнолуние и новолуние, свет и тьма, яркая звезда и…

— … черная дыра, — подсказала я услужливо.

Помощники Диззи захихикали, но сам модельер гордо задрал нос и потянул за край покрывала:

— Угадала! Самая темная ткань на свете, нано-магия, господа! Эти шесть метров обошлись мне в кругленькую сумму. Падава — первопроходец! Гений! Законодатель трендов! Вуаля!

— Вау, — пробормотала я.

Нарядов было два: одно — роскошное платье невесты, расшитое перламутровыми бусинами и перышками и с кринолином шириной во весь кэтвок (*дорожка подиума), другое… вечернее платье-футляр без намека на отделку, столь любимую Диззи.

Второе было… черным, как самая темная ночь. Казалось, что ткань поглощает каждую попадающую на ее поверхность световую частичку. Действительно, черная дыра. И вуаль так же темна — кружево сплетено из той же светопоглощающей нити. Единственное украшение — венок из черных роз; на показе бумажные цветы традиционно заменят настоящими. Красиво. Но зачем? У женщины в таком туалете будут видны лишь кисти рук. Хорошая маскировка, если хочешь тихонько раствориться в темноте со свадебными конвертиками и подарками.

— Это шедевр-символ, — милостиво пояснил Падава. — Темный, как драконье крыло. Квинтэссенция драконьего духа.

— Госпожа Лефевр уже видела эту… квинтэссенцию? — осторожно поинтересовалась я, зная, что черное платье идет в комплекте с белым. Предполагалось, что невеста сменит тяжелый расшитый свадебный наряд на легкий футляр во время вечернего застолья.

— Она сама его заказала, — отмахнулся Диззи.

— А как твоя заказчица-драконица отнесется к основной части показа, навеянной ведьмацкими традициями и драконофобией?

— Нормально отнесется. Ее мать из Солнечного квартала. А про драконофобию, — Диззи повысил голос и окинул персонал грозным взглядом, — никто ничего не слышал! Враки это! Поняли? Падава никогда не говорил ничего подобного!

Помощники усердно закивали. А я продолжала допытываться:


— Кокошники и сарафаны, значит, в теме. А кто жених?

— Без понятия, — Падава раздраженно пожал плечами. — Это что-то вроде огромной светской тайны. Интрига! В газетах никакой информации о помолвке, одни слухи. Ты слышала о грядущих брачных полетах? Там дюжина драконов отправляется на поиски невесты, кто не спрятался, они не виноваты.

Понятно. Пока бедняки и средний класс пытаются свести концы с концами после катаклизма, у богачей новое развлечение. Надеюсь, Радмира положила глаз на Армана Ганье, захомутает его перышками и засосет в черную нано-дыру.

— Если говорить откровенно, — продолжил Диззи, — Радмира Лефевр — девица с большими страннос… О, Радмира! Солнце мое!

Падава изменился в лице — растекся сиянием на всю физиономию — и, раскрыв объятья, пошел навстречу только что вошедшей в ателье девушке в дорогой собольей шубке. Они с Радмирой деликатно обчмокались в районе ушей, не касаясь друг друга губами.

Молодая женщина была несколько крупнее меня. Я растревожилась. Как бы не выпасть из платья. Сейчас Падава заметит, что я потеряла в весе и отдаст контракт кому-нибудь другому. А мне нужны эти деньги. Закрытый показ для десятка людей, высшей элиты Сильверграда, это как раз то, что мне подходит. Маски, фата. И как же удобна та непроницаемая черная вуаль!

— Это модель для моего платья, Диззи? — спросила Радмира.

О, и этот взгляд вскользь меня полностью устраивает. Так смотрят на обслугу. Меня не узнают. Это мило. Три тысячи солидов серебром за вечер — и я вся ваша.

— Да, дорогая. Ты будешь довольна.

Радмира кивнула, к моему глубочайшему облегчению, и двинулась вдоль стен, изучая развешанные там эскизы.

— Диззи, — в панике прошептала я на ухо подошедшему поближе модельеру, — я из него выпаду!

— Ай, ну тебя, Синтия! — Падава как всегда изящно отмахнулся ручкой. — Потолстеть — не похудеть. Пару дней хорошей жрачки — и ты в норме. Закажу в ателье доставку готовых обедов.



Готовые обеды доставлялись нам из… «Вольного мага». Я все глаза выглядела, наблюдая за доставщиками. Но, разумеется, такая шишка, как владелец харчевни, развозом заказов не занимался.

Поедая обеды из картонных коробочек, я вспоминала наши с Петром совместные кулинарные шедевры: утку с репой, рыбу и морских гадов. В груди ныло, мне хотелось хоть на миг оказаться там, на маяке, в центре бури, в обществе мага, удивительной девочки и ее домашнего уморта. Я была там счастлива. Я только сейчас поняла, насколько счастлива я тогда была.

Желание вернуть прошлое все усиливалось. Телефон-автомат в холле дома моды проглотил монетку и соединил меня с моим бывшим начальником.

— Синди! — проорал Ледков, не успела я проблеять робкое «алло». — Я пятьсот раз пытался тебе дозвониться! Мне сказали, что абонент отключен от услуг!

— Я потеряла телефон. Давно уже.

— Как хорошо, что ты позвонила! Тебя искал Петр Ракитников, тот самый…

— Да, я его помню.

— Ракитников отказался от претензий! Хочет вернуть деньги! Он все мне объяснил! Это его брат… не по телефону, Синди! Приезжай в телецентр! Прежнюю работу пока не обещаю, но кое-что тут наклевывается. Думаю, весной пристрою тебя в одно отличное местечко.

— Да, Версений Яковлевич. Я приду.

— В четверг! Жду тебя к одиннадцати, Синди! Договоримся о вашей с Петром встрече, помирю вас!

Остаток дня я никак не могла сосредоточиться и не понимала, с какой целью Диззи в сотый раз гоняет нас по подиуму. Падава пытался отточить шоу до идеальности, но меня-то незачем было дрессировать, словно цирковую собачку — я знала свое дело: чувствовала сцену, запоминала сценарий с первого прохода.

Кроме того, Диззи нудел, что я до сих пор не вернула на промостенд свой костюм подсолнуха. Выбрав вечер после финальной примерки, я отправилась на Фонтанную площадь. Возле ателье ко мне присоединился Петенька. Заснеженному саду возле нашей квартирки уморт предпочитал грязные улицы предпраздничного города. Я немного поворчала, но взяла Петеньку с собой. Нежить потрусила рядом в облике собаки, высунув внушительный язык.

Я-то, конечно, шла к универмагу, а оказалась почему-то у «Вольного мага». Объявление на двери харчевни предупреждало, что заведение работает лишь на выдачу — внутри шел ремонт. Я нажала на кнопку вызова дежурного повара и попросила позвать Петра Ракитникова. Мне ответили, что хозяин дома. Где дома? А туточки, прямо над харчевней.

В квартирку над рестораном вел милый коридорчик с обоями в цветочек и лакированной лестницей из темного дерева. Я поднималась и удивлялась самой себе: что я делаю? Отдаюсь на милость магу? Почему я уверена, что Петр не куплен, что в тот день он отлучился с маяка не для того, чтобы сообщить обо мне «куда следует»? Однако в глубине души я знала: Петр не предатель, а я, похоже, неправильно расшифровала сохранившуюся часть записки. И самое главное — я просто не могу так больше, не выдержу, даже до обещанной Ледковым встречи не дотяну.

Я набрала полную грудь воздуха и постучала в единственную дверь на лестничной площадке. В голову лезли самые разнообразные сценарии: он откроет дверь — я его поцелую, тогда он растеряется, а я все пойму по глазам; он откроет дверь — я врежу ему под дых, не сильно, но чтобы прочувствовал мое разочарование. Петенька только похмыкивал в ответ на мешанину образов у меня в голове. Наверное, догадывался, что я, скорее всего, просто потеряю дар речи и буду молча стоять и смотреть в голубые глаза мага.

Я постучалась еще раз. Нашла кнопку звонка и с силой на нее нажала. Но за дверью стояла тишина. Увы, Петра Ракитникова не оказалось дома. От досады я пнула дверь, и она… начала медленно отворятся. Воображение тут же принялось подсказывать разнообразные картины, одна другой ужаснее. Какая же я дура! Почему не предупредила Ракитникова об опасности со стороны Ганье? Дотянула!

Осторожно вошла, придерживая Петеньку за ошейник. Уморт не выказывал никаких признаков беспокойства, а квартира пахла… отелем, местом, где только ночуют, а не живут. Кругом чисто до стерильности, просто душа радуется. И если бросается в глаза какая-нибудь вещь, например, книга или кожаная папка-планшет, то они на своем месте.

Только овальное зеркало лежит почему-то на журнальном столике у дивана. Матовый экран, ажурная подставка. «Живое зеркало», дорогой девайс, объединяющий сразу и телевизор, и телефон, и органайзер. Обычно такие штуковины вешают на стену или ставят на специальные подставки. Это же зеркало валялось, небрежно брошенное, словно его впопыхах не поставили на место. Тут у хозяина все вещи по линеечке расставлены, а дорогая вещь лежит на краю, угрожая упасть на пол при малейшем толчке. Я аккуратно передвинула девайс на середину столика, не удержалась и заглянула в экран. Выгляжу неплохо, отъелась на обедах из «Вольного мага». Глаза поживее стали, на щеках — натуральная розовинка с мороза, а румянами-то я с самой Фонтанной площади и макияжа под матрешку не пользуюсь.

Зеркало вдруг ожило, Петенька недовольно заворчал, и я с трудом удержалась от вскрика: на экране девайса появилось лицо — не безжизненный помощник-имитация, а вполне живая физиономия, словно тот, кто в нем отражался, стоял рядом со мной. Лицо прищурилось. Я смотрела в зеркало, словно загипнотизированная. Нет, это не кино. И не входящий вызов. И не запись. Оно смотрит на меня. Оно меня видит.

— У нас гости? — проскрипело изображение. — Ба, какие люди! И нежить! Чем же мы заслужили сию честь?

Я молчала. Глубоко внутри росло убеждение, что я говорю… с призраком. Именно так я ощущала нежить в Рое — как мертвую оболочку с неким подобием разума. Даже у Петеньки присутствовала душа, у этого же существа вместо нее было нечто… иное.

— Как давний жилец этого дома заявляю: из традиционных ценностей брать здесь нечего, — насмешливо заявил дух в зеркале

— Я не воровка, — выдавила я.

— Надо же. А выглядишь как воровка. Тихо зашла, пригибаешься, высматриваешь, нежить в мороке привела. Фью, песик, сидеть!

— Я не воровка. У вас было открыто.