Драконья кровь

– Да.

– А лицо? Кривое?

– Да, – не стал лгать Томас.

– Плохо. – Она прикрыла глаза. – Инсульт. Бывает. У нас здесь… приключаются. Ник дома?

– Нет. Но я позову Джонни. Он тоже врач…

Большей частью патологоанатом, но ведь должен разбираться в том, что происходит.

– Зови, – разрешила Уна и пошевелила пальцами. Подняла одну руку, потом вторую. И левую едва-едва получилось оторвать от одеяла. – Погань.

А вот звуки она стала произносить четче.

– Ты лежи здесь, – сказал Томас и понял, насколько нелепо это звучит. Куда ей деваться-то?

Может, и некуда, но когда он вернулся, с Джонни и Лукой, в тени которого пряталась Милдред, то обнаружил, что Уна пытается встать. Она сидела на краю кровати, явно с трудом удерживая вертикальное положение.

– Вот за это и не люблю живых, – признался Джонни. – Вечно они норовят режим нарушить.

– Н-надо…

– Кому надо? – Он решительно оттеснил Томаса. – Вам сейчас надо лежать. Тихо и спокойно.

– П-покойно, – повторила Уна и покачнулась-таки, но успела опереться на руку.

– Может, что и покойно. – Джонни перехватил ее руку и дернул, толкнув раскрытой ладонью в грудь. И Уна завалилась на спину. – Видите? Вас сейчас и мышь затопчет.

– Здесь нет мышей, – возразила Уна, вновь пытаясь подняться.

Вот же… упрямая.

– Мыши есть везде. – Джонни вцепился в ее запястье. – А теперь постарайтесь просто полежать. Недолго… надо же… удивительно. – Он цокнул языком. – Невероятно… конечно…

– Что невероятно? – Лука осматривал комнату, которая за время отсутствия Томаса совершенно не изменилась. Все та же сдержанная роскошь.

И вездесущие драконы. Их вид вызывал ноющую боль в затылке, будто этот затылок того и гляди треснет.

– Инсульт и вправду имел место быть. Но тромб уже рассосался, а кровообращение восстанавливается. Более того, я бы не поверил, если бы сам не был свидетелем. При инсульте опасны не тромбы, а именно нарушение кровообращения, вследствие чего происходит отмирание мозговой ткани. Но здесь… здесь я не вижу очагов некроза.

Это ведь хорошо?

Инсульт случился с матушкой. Просто взял и приключился. Не было ни усталости, ни головокружения, ни головных болей. Вообще ничего.

Матушка убирала. Готовила. Сплетничала. Осуждала. Обсуждала. И упала однажды, когда несла сахарницу на стол. Уже потом им сказали, что этот инсульт был третьим, что предыдущие она перенесла на ногах, вероятно, вовсе не обратив внимания на этакую мелочь, как внезапная головная боль и слабость. А этот…

Хоронили ее в темном строгом платье, которое с трудом сошлось, ибо было приготовлено загодя и с тех пор матушка успела набрать несколько десятков фунтов.

– Я вижу некоторое воспаление… остаточного свойства. И восстановление. Мозговая ткань не способна восстанавливаться, однако… она восстанавливается, – Джонни взялся за другую руку и закрыл глаза. – Ради бога, не шевелитесь.

– Я не верю…

– Я тоже, но все равно не шевелитесь. Я довольно паршивый диагност. Вот когда придется вас вскрыть… простите, если вдруг придется вскрыть вас, обещаю, что буду предельно аккуратен.

Как ни странно, Уна улыбнулась, будто ее развеселило это нелепое предположение.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Ваш мозг совершит переворот в науке.

– Он мне пока самой нужен.

– Это пока… будете спешить, совершит куда раньше, чем вы предполагаете. Поэтому ложитесь. У вас поразительные регенерационные способности. Интересно, это свойство вашей крови? Или… вашей болезни?

Руки он выпустил. И сказал:

– Отдых. И нормальное питание. Боюсь, лекарства здесь будут во вред.

Уна явно не была настроена отдыхать. А Джонни смахнул каплю крови, которая поползла по губе, и добавил:

– Вы же не хотите повторить судьбу той, другой девушки? Инсульт – такая вещь… он и повториться может, и тогда не факт, что ваша кровь вас спасет. Вполне вероятно, что последствия будут куда более разрушительными. Для тела. Тело, оно имеет свой запас прочности. Порой поразительный, но искушать судьбу не стоит.

Уна засопела. Но легла.


– Завтра утром я вас осмотрю. И тогда решим, как быть дальше.

– Мне в туалет надо. – Она откинулась на подушки.

– Не проблема. Ваш приятель отнесет.

Румянец на ее щеках был плотным, ярким.

– Болеть не стыдно, – добавил Джонни, шмыгая носом. Кровь не останавливалась, бежала яркой струйкой на пальцы, а с них на манжету. – Поверьте.

Не поверила. И, когда дверь закрылась, сказала:

– Я все равно сама.

– Сама, – согласился Томас и подхватил ее на руки. – Потом. Когда доктор разрешит.

– Он не доктор, он вообще-то мертвяков режет. – Речь ее стала почти нормальной, разве что гласные Уна слегка растягивала, будто не говорила, а собиралась запеть.

– И что? Разве это повод не слушать умного человека?

Уборная была здесь же. Хороший дом. Большой.

И уборных много. Здесь пахло чистотой и хлоркой. Было бело и стерильно. Гладкие стены. Плитка, в которой отражается свет. Раковина. Унитаз.

– Так и будешь стоять? – мрачно осведомилась Уна.

– Позовешь?

– Куда я денусь. Только не подумай, я действительно благодарна. А еще я видела дракона. Наверное, это бред, но он был таким реальным.

Томас прикрыл за собой дверь.

Стоило подумать, что делать дальше, потом… Аштон точно не простит. Он злопамятный. И жизнь испортить способен. Если сразу не переведет в архивы, то достанет мелочными придирками.

Увольняться?

А дальше? В полицию? К штрафам, протоколам и мелким правонарушениям? Там тоже федералов не любят, и сложно ждать, что примут с радостью. Скорее уж постараются продемонстрировать, какое Томас дерьмо на самом деле.

Тошно. Бросить все и вернуться домой? Куда?

Брат явно не рад его видеть. И конечно, в дом пустит, но там Томас будет лишним. Странно. Как так получилось, что он прожил столько лет, а везде чужой по сути?

Эшби… Даже не смешно. Даже если вдруг правдой окажется, то… то это ничего не меняет.

– Заснул? – Уна, вот упрямая женщина, сама добралась до двери. И стояла, обеими руками вцепившись в косяк. – О чем думаешь?

– О жизни.

– И как оно?

– Да… довольно погано. Почему ты не вышла замуж?

Вот неправильный вопрос.

– Я выходила.

– Нет, не за Дерри. По-настоящему. Неужели не было никого?

Она ведь красивая. Пусть необычная, не такая, как женщины из глянцевых журналов с их аккуратными прическами и обязательной нитью жемчуга. Жемчуг, к слову, Уне подошел бы. Томас даже представил белую нить на темной коже.

И платье. Только не то, пышное, которое с юбкой-колоколом, из-под которого выглядывают еще юбки, этаким белым облаком, какое-нибудь другое. Ей нужно легкое вроде того, в котором она гуляла.

– Не было. – Она шлепнула его по руке. – Я сама. Просто… поддержи.

Поддержит. И Томас обхватил ее за талию.

– А замуж… кому такое счастье надо? В школе я дралась… и потом… мать полукровка. Дерри… про нас много говорили. Хрень всякую.

– Не ругайся.

– А если буду? – Она глянула искоса, этак выжидательно.

– Тогда будь. Но лучше не ругайся.