Дорогая Венди

Тигровая Лилия тоже поднимается, на лице у неё мешаются непонимание и тревога.

– Ты знаешь её? Она так похожа на тебя, я думала, это ты и есть, – говорит она. – Или что Питер снова шутит над нами.

– Мы видели её на тропе несколько ночей назад, – говорит мужчина у входа. – Мы бросали камни и наконечники стрел – отпугивали её, чтобы она не пошла к центру острова. Теперь она снова туда идёт.

У Венди голова кружится от облегчения и страха, земля уходит из-под ног.

– Это моя дочь, Джейн. Мне нужно к ней.

Тропа, пещера, чудовище в центре острова. Ну конечно, куда ещё могла отправиться её отважная и любопытная дочь? Сердце колотится, но в этом стуке слышится и предвкушение. Если она отправится в пещеру, Питер найдёт её там. Она вспоминает, как дрожала земля, как чёрный дым поднимался над центром острова. Одна его часть уже наверняка знает, что она тут.

Голод, что Венди видела в глазах Тигровой Лилии, теперь и в самой Венди – грызущая боль, что поселилась в дыре, откуда Питер однажды вырвал память о правде. Она хочет, чтобы он разыскал её, хочет встретиться с ним лицом к лицу. За всё, что Питер отнял у неё, у Тигровой Лилии, за всё, что он может попытаться отнять у Джейн, Венди жаждет в ответ отнять что-то у него самого. Нет. Всё. Она хочет отнять всё.

– Расскажи мне, где тропа, – говорит Венди. Слова вырываются более резко, чем ей бы хотелось.

– Я иду с тобой. – Тигровая Лилия касается запястья Венди, пугая её.

– Но… – Венди сомневается. Ей хочется, чтобы подруга пошла с ней, но она не может перестать думать о русалках в лагуне, которые обратились в кости, потому что Питер слишком долго не обращал на них внимания. Не может перестать видеть призрак девочки, которой когда-то была Тигровая Лилия, запертый в том, во что превратил её Питер.

– Мой выбор, рисковать или нет, – резко говорит Тигровая Лилия, прямо глядя на Венди.

Венди опускает взгляд и смотрит в сторону, жар приливает к щекам. У неё нет права навязываться в защитницы Тигровой Лилии или указывать, куда ей можно идти, а куда нельзя. Тигровая Лилия не принадлежит Питеру, но и Венди она тоже не принадлежит. Венди поднимает голову, извинения готовы сорваться с губ, но тут она видит, что в глазах Тигровой Лилии вместо злости сияет надежда – хрупкая, как птичка со сломанными крыльями.

– Я хочу, чтобы Питер заплатил за всё, – говорит Тигровая Лилия. – И хочу доказать ему и себе, что я больше, чем просто тень, которую он воплотил в жизнь.

– Конечно, так и есть! – Венди ловит Лилию за руки, сжимает её пальцы.

Надежда из глаз Тигровой Лилии искоркой разгорается в груди Венди. Это пламя не даёт вдохнуть, в глазах горячо жжётся. Сквозь пелену слёз Венди видит подругу такой, какой она была раньше: тень падает на неё заплатками, она смеётся и показывает, как ловить серебристую рыбу, что плещется в ручьях Неверленда. Эти минуты без Питера принадлежали только им двоим – Венди следовало бы заметить ещё тогда, что представления Питера о дружбе не имеют ничего общего с реальностью.

Но даже теперь, спустя все эти годы, когда она вновь услышала зов Питера, он проник в самое сердце, и Венди едва не забыла всё на свете, едва опять не побежала за ним. Что, если она сломается, когда дойдёт до дела? Что, если ей не хватит сил? Что, если она окажется не той матерью, в которой нуждается Джейн, и даже не той, которую ждал Питер, а просто девчонкой, которую он бросил?

– Я не знаю, с чем именно мы столкнёмся, – говорит Венди, – но мне кажется, Питер не отпустит Джейн так просто. Если я… Если я не справлюсь, ты закончишь дело, прикончишь его, убедишься, что моя дочка в безопасности?

– Да, – без промедления отвечает Тигровая Лилия.

Сколь мало ни осталось от прежней Тигровой Лилии, решимость сквозит в каждом её жесте. Питер сделал ей больно. Он украл часть её сути. Она так же решительно настроена, как и Венди, украсть себя обратно.

Венди отпускает подругу, и та отходит обменяться парой слов с тем мужчиной, который сказал, что видел на тропе Джейн. Она что, оставляет указания на случай, если не вернётся? Тигровая Лилия мельком касается его руки – такой знакомый жест. Венди пытается припомнить, встречала ли его, когда была в Неверленде в прошлый раз. У Тигровой Лилии были братья?

Её наполняет новая вина. Она не помнит. Когда она была тут раньше, брат Тигровой Лилии казался бы для неё просто ещё одним мальчишкой, которых и так было слишком много вокруг.

Венди смотрит на мужчину рядом с Тигровой Лилией и вдруг ловит себя на мыслях о Джоне. Возможно, следовало сходить к нему, прежде чем отправляться сюда, и рассказать, что она намерена делать. Возможно, нужно было оставить ему указания на тот случай, если она не вернётся.

За одиннадцать лет, что прошли с того момента, как Венди покинула лечебницу Святой Бернадетты, они медленно учились снова доверять друг другу. Если бы она попросила его, если бы сказала, что отправляется в Неверленд на поиски Джейн, поверил бы он ей в последний раз, как бы безумно ни звучали её слова? Не так давно была минута, когда она подумала, что они наконец-то поняли друг друга – не пытаясь похоронить прошлое, а принимая шрамы, которые оно оставило на них обоих.

Джон застенчиво пришёл к ней и сказал, что намерен попросить Элизабет стать его женой. Эти слова изумили Венди, но она не смогла удержаться от искушения подразнить его, наслаждаясь тем, что вновь может себе это позволить.

– Может быть, тогда тебе следует поговорить с ней? Я тут при чём?

Лицо Джона покраснело ещё сильнее – это было не чистое смущение или огорчение, а какая-то сложная смесь. Вдруг Венди отчётливо увидела все те способы, которыми он пытался наладить отношения с ней с тех пор, как она вернулась из лечебницы, и увидела, чего не хватало ей, когда она пыталась сделать то же самое.

– Мне нужно твоё одобрение, Венди, – мягко сказал он, и она обрадовалась этому, потому что её сердце едва не разорвалось от нового, неизведанного веса. – Без мамы и папы… То есть остались только ты, я и Майкл. Мы – единственные Дарлинги.

Её фамилия. Их фамилия. Несмотря на то что Венди вышла замуж, Джон всё ещё звал её Дарлинг, возвращая её самой себе так, как она никогда не ждала. Эта мысль так увлекла её, что она едва не упустила продолжение слов Джона.

– …мне важно, что ты об этом думаешь, Венди.

– Конечно! Конечно, я одобряю, и конечно, я очень за тебя рада! – ухитрилась кое-как произнести она, и через несколько мгновений обняла его и крепко прижала к себе. Она мечтала, чтобы всё ужасное, что случилось между ними, исчезло, чтобы никогда не случалось, даже понимая, что без всего этого не случилось бы и этих секунд.

Когда она отстранилась, то внимательно посмотрела на Джона и увидела надежду в его глазах, его порозовевшие щёки, и это говорило о его любви к Элизабет и о том, как он рад одобрению Венди, больше, чем что-либо другое.

– Подожди минутку.

Она оставила сбитого с толку Джона в гостиной и побежала в спальню. Там она покопалась в ящичке для украшений и наконец нашла маленькую круглую шкатулку размером чуть больше кольца, которое в ней хранилось. По голубой эмали на крышке вились золотые розы, и по бокам шёл тот же узор. Она едва не свалилась с лестницы, и когда она ввалилась в гостиную, Джон поймал её, глазея, будто на чокнутую, а она только задорно улыбнулась ему.

Она всунула ему в руки шкатулку, на котоую он недоумённо уставился.

– Ты не помнишь? Давай открывай.

Венди от нетерпения поднялась на цыпочки. Джон открыл шкатулку и замер, глядя на кольцо, которое их отец подарил маме после рождения Венди, а мама, в свою очередь, вручила его Венди на десятый день рождения. Простая серебряная полоска, сияющая, будто лунный свет, украшенная единственным камешком такого светлого голубого оттенка, что он казался почти бесцветным.

Когда-то это была звёздочка, с помощью которой она загадывала желания. После гибели родителей камень стал похож на осколок льда и превратился в ежедневное напоминание о потере. Она перестала носить кольцо и спрятала подальше, но не знала, зачем оно может пригодиться, до этого момента, когда она решила отдать его Джону. Она смотрела, как Джон достаёт его из шкатулки, и вдруг поняла, что смотрит на кольцо без скорби, вновь видя в маленьком камешке символ надежды, подарок, который она дарит брату в знак начала его новой жизни.

– Оно было мамино, – сказала Венди.


Джон хрипло ответил едва ли не раньше, чем она произнесла эти слова:

– Теперь я вспомнил. Венди, я не могу… – он попытался втиснуть шкатулку обратно ей в руки, но она не забрала её.

Джон едва сдерживал слёзы, повисшие на ресницах. У Венди тоже защипало в глазах – больше всего от того, как Джон пытается не заплакать.

– Оно предназначено Джейн, – сказал он. – Разве ты не должна отдать кольцо ей?

Венди думала о том, чтобы подарить кольцо дочери, но как бы Джейн ни смотрела на ночное небо, она всегда принадлежала только этому миру. Камешек на её пальце должен быть глубокого зелёного цвета, как молодая листва, или синим, как спинки жуков. Венди покачала головой.

– Ему лучше быть у тебя. Так хотела бы мама.

Джон прекратил бороться со слезами и сгрёб её в объятия. Они долго простояли, обнявшись, прижавшись друг к другу, и когда Джон снова заговорил, начало фразы потерялось в волосах Венди.

– …тогда совсем детьми. – Он выпрямился и сделал шаг назад, чтобы взглянуть ей в глаза. – А теперь посмотри на нас. Думала ты когда-нибудь, что мы станем такими взрослыми?

– Никогда. – Слово застряло в горле, но Венди улыбнулась сквозь невысохшие слёзы. – Но теперь мы настоящие взрослые: нам командовать, нам следить за своими детьми, чтобы с ними ничего не случилось.

Джон снова польщённо зарделся.

– Тебе не кажется, что ты забегаешь вперёд? Я ещё даже не сделал Элизабет предложение.

Он убрал шкатулку в карман и не удержался, погладил её пальцами через ткань, словно бы убеждаясь, что она не испарилась. Венди вспомнила, как приобрела в лечебнице Святой Бернадетты привычку трогать кармашки и пересчитывать украденные вещи, и едва не рассмеялась.

– Я рада, что ты встретил её, Джон. Элизабет любит тебя, уж это очевидно, и я уверена, что вы будете очень счастливы вместе. Ты станешь отличным мужем, а когда-нибудь и отличным отцом.

При прощании они вновь засмущались, но когда Джон вышел наружу, она позвала его обратно. Он повернулся озадаченно взглянуть на неё, и она торопливо выпалила, опасаясь, что иначе он не станет её слушать:

– Джон, спасибо за всё, что ты пытался сделать для меня. Я не могу прикинуться, что в лечебнице было просто или что я была там счастлива, но я знаю, ты сделал всё это для моего блага.

Он стоял там, совершенно растерявшись от её слов, пока она не погнала его прочь:

– Иди к Элизабет, и когда она скажет «да», приходи вместе с ней отпраздновать. Джейн будет так рада! Она обожает Элизабет и будет страшно рада тёте.

Тот миг маяком сияет в сердце Венди. Она никогда не ощущала такой близости с Джоном, ни раньше, ни после, даже когда он стоял рядом с ней в день её свадьбы, даже в детстве, когда она заботилась о них с Майклом. Его слова о том, что они стали взрослыми, вновь всплывают в памяти. Ей интересно, когда именно это произошло. Может быть, когда корабль их родителей пошёл ко дну, когда пришла весть, что они больше не вернутся? Или когда она вышла замуж за Неда, или когда родилась Джейн? Или только сейчас, когда она собирается сделать самую взрослую вещь в жизни – взглянуть в лицо Питеру, взглянуть в лицо собственному детству и распрощаться с ним навсегда?

Тигровая Лилия возвращается к ней. Пока она идёт, Венди всем телом чувствует боль от вины, словно от удара. Она говорила честно: она не знает, с чем именно придётся столкнуться, но это точно будет что-то опасное. И глубоко внутри понимает: если их действия помогут спасти Джейн, то в этом случае – в любом случае – она всегда выберет дочь, а не Тигровую Лилию, не Питера, не саму себя.

– Хорошо, – говорит Венди. Она поправляет саблю Крюка на боку. – Я готова.





13. Вот и чудовища





Внезапный порыв ветра ерошит кроны деревьев, и Тимоти одновременно дёргается вперёд и сжимается, пытаясь сразу и сбежать, и спрятаться. Джейн тоже вздрагивает, не удержавшись, но потом сжимает ладонь Тимоти – пытается успокоить сразу и его, и себя. В темноте лесного туннеля Тимоти кажется ужасно маленьким, но Джейн рада, что он с ней.

Отвечать за кого-то более маленького и уязвимого, чем она, очень страшно, и она думает только о том, как бы уберечь его, отвлекаясь от всего остального. Так что о себе можно не беспокоиться так уж сильно. Ещё можно не переживать о том, что ждёт в конце тропы, по которой им нельзя идти, или о том, что случится, если Питер найдёт их, или о том, каким образом они попадут домой.

– Мне здесь не нравится, – шепчет Тимоти.

– В прошлый раз я точно шла здесь, – отвечает Джейн. – Похоже, место…

Она замолкает: слово «правильное» сюда не подходит. Здесь нет ничего правильного. В воздухе пахнет чем-то вроде раскалённого железа, накатывают волны жара. Ветер клонит ветки к земле, но пот всё равно выступает на коже. Грохот доносится откуда-то из-под земли, дрожью отзываясь в подошвах. Здесь самое тёмное место из тех, которые она успела повидать в Неверленде. За облаками прячется луна, но даже так кажется, что остров знает о них, пытается спрятать тропу и отпугнуть их, чтобы они повернули назад. Но если Неверленд не хочет, чтобы они туда шли, значит, там что-то важное, и она намерена выяснить, что именно.

– Похоже, это то место, куда нам надо, – говорит Джейн громче, чем нужно, потому что горло перехватывает, как удавкой, сквозь которую слова проталкиваются с трудом. – Почти пришли.

Говорит она уверенно, хоть не имеет понятия о том, куда они направляются. Наконец-то остров будто начинает им помогать: едва она говорит это, как древесный тоннель заканчивается. Перед ними возвышается утёс. Сердце Джейн падает. Они будто подошли к отвесной стене. Разве что здесь то там, то сям видны корни и выщербины…

Она раньше никогда не взбиралась на такую скалу, но все равно – ей это по силам!

Джейн задирает голову. Утёс такой высокий, что вершины не видно, а в непроглядной тьме и подавно. Всё вокруг коричневых, серых и синих оттенков. Если она достаточно понимает Питера, в Неверленде не бывает камней, на которые нельзя взобраться, так что и на этот утёс можно. Чтобы выяснить, нужно попробовать.

– Держись рядом.

Джейн не даёт себе времени на сомнения. Она цепляется пальцами за расщелину в скале и подтягивается. Скрёбет ногами по камню, пока не находит опору, вновь подтягивается и тянется к следующей ветке.

Здесь слишком мало места, чтобы обернуться и посмотреть на Тимоти, который лезет следом, но она слышит, как он пыхтит, карабкаясь за ней. Она вновь тянется вверх, и налетевший порыв ветра опасно качает ветку, за которую она держится. Джейн ещё не так уж и высоко, но уже не может позволить себе вспоминать о земле.