Дорога в Китеж

Впереди грохнуло. Вверх ударил один, другой, третий огненный фонтан. Должно быть, лопались бочки со смолой и дегтем.

Влетев в распахнутые ворота, Ларцев огляделся. Увидел на земле два недвижных тела. Сторожа…

Прикинул, что бóльшую часть шпал можно спасти. Горели только два штабеля из восьми, и то лишь в верхней части. Дощатый сарай, где съестные припасы, тоже едва занялся.

Подъехал поближе. Натянул поводья. Слева и справа был огонь.

Рявкнул на коня:

– Стой ты!

Тот прижал уши. Замер. Но ненадолго. Опять с оглушительным треском лопнула, разбрызгала пламенные искры смоляная бочка. Конь заполошно вскинулся, сбросил седока наземь. Грохотало так, словно палили из ружей.

Больно ушибившись при падении, Адриан изумленно поглядел на иноходца, который тоже не удержался на ногах – рухнул, захрипел, забил копытами. Из дырки пониже уха хлестала кровь. Что такое?

От стены полетели щепки. В доске над головой у Адриана тоже появилась дырка.

Лишь теперь он понял, что треск был не только от бочки. По всаднику с конем действительно палили из ружей.

Моментально перестав думать и всецело доверившись инстинкту, Адриан перекатился по земле до распахнутой двери сарая. Кувыркнувшись, прошмыгнул внутрь. Пригнулся. Чуть высунулся.

Стреляли из-за ближнего штабеля, шагов с сорока. Над ним еще не разошелся серый дымок. Чудом не задели. Если б дурной конь не испугался смоляной бочки и не сделал «свечку»…

Высунув «смит-вессон», Ларцев выстрелил в сторону шпал. Надо было завязать перестрелку, задержать разбойников, пока подоспеют пешие стражники.

Но абреки на огонь не ответили. Послышалось ржание, стук копыт.

Чертыхнувшись, Адриан выбежал из сарая, прикрыл ладонью глаза от яркого солнца.

В сторону гор ходкой рысью уходили шестеро: пятеро черных всадников, один белый.

– Вон он, Клайнкуй! – крикнул оставшийся у ворот атаман. – Ох, кони у них… Если б я даже с казаками был, догонять не стал бы. Какое там.

Оставшиеся в барабане пули Ларцев потратил на каурого. Чтоб не хрипел, не мучился.

Станичный атаман очень оживился. Когда он представлялся, Адриан не стал запоминать фамилию, на что она? А теперь вспомнил: Рыбин. И похож на рыбу: пучит глаза, и усы как у сома.

– Это Клайнкую не понравилось, что вы быстро дорогу ведете, – говорил есаул. – Потому и переселенцев зарезал, и склад спалил. Знает, змей, что теперь работы остановятся. Всю округу переведут на чрезвычайное положение, подскочат цены на работу, на перевозку. А вам, конечно, надо нанимать настоящую охрану для надежной обороны. Сотню опытных казаков привлечь. Еще лучше – две или три. Трудно столько свободных станичников сыскать, но я, может быть, сумею посодействовать.

– Мне оборона не нужна, – рассеянно ответил Ларцев. Он размышлял про странность: почему абреки прятались за штабелем и открыли огонь не сразу, а выждав. – Я этого Куя найду и убью.

Атаман усмехнулся, должно быть, подумав: экий Аника-воин.

– Легко сказать.

– И сделать нетрудно. Сотни казаков мне не нужно, но если приведете десяток-полтора людей, хорошо знающих горы, буду признателен. О цене договоримся.

– Эк чего захотел! – Есаул покачал головой. – Одно дело на равнине лагерь охранять, а в горы, к Клайнкую под пули, я казаков не поведу ни за какие деньги. Мне потом вдовам и детишкам в глаза глядеть. Для обороны – пожалуйста.

– Ну и черт с вами. Обойдусь своими силами.

Ларцев отвернулся, потеряв к собеседнику интерес.

– Вы что, всерьез? – недоверчиво спросил атаман. – Отправитесь в горы искать абреков?

– Конечно. Во-первых, иначе они не отстанут. Придется не работать, а сидеть в осаде. Это большой убыток. А во-вторых, я такого никому не спускаю.

– Вы что же, – всё скептицировал Рыбин, – имеете опыт борьбы с горными разбойниками?

– Имею, – буркнул присевший на корточки Ларцев. Он снимал с каурого седло.

– И как же вы намерены действовать? Спрашиваю из любопытства.

Адриан ответил вопросом на вопрос:

– Вы когда-нибудь розыск на Клайнкуя устраивали? После очередной его вылазки?

– Зачем нам? Он казаков не трогает. Только пришлых. Мы к нему в горы тоже не суемся. Такой бездоговорный уговор. Иначе станице житья не будет – ни в поле поработать, ни за хворостом съездить.

– Отлично.

– Почему «отлично»?


– Значит, абреки не станут далеко уходить и сильно прятаться. Я их легко найду.

Ларцев шел к воротам, положив на плечо седло и сбрую. Рыбин за ним.

– Как?

– По следу.

На песке отпечатались копыта. Лошади у абреков были подкованные, а значит даже на каменистой горной тропе останутся засечки. Играть в казаки-разбойники с индейцами сиу, которые в набеге обматывают копыта шкурами, было куда трудней.

Есаул сунул руку под фуражку, почесал затылок.

– Я вижу, вы человек бывалый. Знаете что. Казаков я вам не дам, а сам, пожалуй, сходил бы. Занятно поглядеть. Вы когда собираетесь?

– Прямо сейчас, – сказал Ларцев.

Как раз и пешие стражники подтянулись.

Половину он оставил охранять рабочих. Взял восьмерых. Налегке, без припасов.

– А чем кормиться будем? – полюбопытствовал атаман. – В горах ресторанов нету.

– Мы ночью вернемся. Тогда и поужинаем.

– Почему вы уверены, что так быстро управитесь?

Вот ведь разговорчивый какой, с досадой подумал Ларцев. Но поскольку казак вызвался добровольцем, вежливо объяснил:

– Вы видели, что у них нет заседельных вьюков? И сменных лошадей. Значит, они встали где-то неподалеку. И сразу уходить не будут, ведь погони они не боятся – вы их разбаловали… Отправляйтесь с солдатами по следу. Я возьму разъездного коня, и есть еще одно дело. Потом догоню вас.

– Вместе догоним. Одолжу у кого-нибудь бурку. У меня в колене ревматизм, а к вечеру в горах похолодает.



В лагере Адриан спросил, где крестьянка. Думал, плачет где-нибудь, но оказалось, что она пошла назад к реке. Говорили ей, что опасно – не слушает. И от помощи отказалась. Хочет своих сама похоронить.

Девушка ушла еще недалеко. Шагала по пустой дороге, на плече кирка и лопата.

– Не казачка, а характер крепкий, – подивился атаман. – Надо ее вернуть.

– Надо.

Ларцеву уже подводили оседланную рыжую кобылу, которая в лагере считалась «общественной».

Поскакал за упрямой переселенкой. Любопытный есаул не отставал.

– Она одна осталась. Возьмете ее к себе в станицу? – крикнул на скаку Адриан.

– На кой она нам? Пускай едет, откуда приехала.

– Вряд ли ей есть куда ехать. Переселенцы, собираясь в дорогу, продают дом и землю.

Рыбин равнодушно пожал плечами:

– А мне-то что? Станица не богоугодный приют.

Уговаривать его Адриан не стал. Появилась другая мысль.

– Эй! – крикнул он издали. – Постой-ка!

Девушка обернулась. Лицо хмурое, твердое. Глаза сухие, губы сжаты. Будто и не было рыданий.

– Чего тебе?

И голос спокойный.

– Погоди. Я с тобой землекопов пошлю.

– Не надо.

Он вздохнул.

– Тогда вот что. Похоронишь – оставайся в лагере. Я без прислуги живу. А стирать нужно, есть нужно. Пойдешь?

Насупила брови.