Дорога в Китеж

После этого Ларцев позвал секретаря, запретил ему вообще кого бы то ни было впускать и до ночи работал без дальнейших помех.





* * *


Утром в номерах за табльдотом он просматривал взятый со службы для изучения «Кондуит взрывных работ». Давался диву. Документ был составлен ворами в расчете на идиотов – или на соучастников. Чтобы пробить в горном склоне террасу длиной семьдесят саженей, ушло якобы триста пудов взрывчатого вещества. Таким количеством динамита можно было бы, вероятно, пробить проход в Главном Кавказском хребте.

Раздался стук каблучков. Плеча читающего с ласковым шуршанием коснулся шелк.

– Простите, сударь, кажется, я вас задела.

Он повернул голову. В «Норде» останавливалась публика средней руки – помещики, иностранные коммивояжеры, провинциальные ходатаи по казенным делам. Того же среднего разряда, кажется, была и остановившаяся подле Ларцева женщина – не слишком молодая и не сказать, чтобы красивая, с мелкими невыразительными чертами лица, с мышиного цвета волосами, стянутыми в скучный узел а-ля классная дама. Еще и в очках. Одета она была во что-то серо-перламутровое (впрочем, Адриан мало обращал внимания на одежду и заметил лишь, что платье весьма скромное).

Он буркнул что-то с его точки зрения учтивое и хотел отвернуться, но дама приспустила с носа стекла, и ее глаза сверкнули блеском, напомнившим Ларцеву, как смотрит перед прыжком калифорнийская горная пума. Тут женщина еще и уронила на пол свой ридикюль, сказала «ой» и выжидательно поглядела.

Прием был стар, как мир. Им пользуются кокотки, изображающие приличных дам, повсюду – от парижских кафе до салунов американского Запада. Но у торгующих собой женщин такого взгляда не бывает. В отличие от одежды, во взглядах Адриан толк знал. С таким властным прищуром на людей смотрят те, кто считает себя хозяевами жизни. К сильным личностям Ларцев относился уважительно, а если они были противоположного пола, то еще и с мужским интересом.

Немного порассматривав незнакомку, он заметил, что ее наряд лишь кажется скромным, как это бывает, если шьет портной высшего разряда, обладающий идеальным вкусом. Серый цвет был с жемчужным отливом, фигура выгодно, но нисколько не вульгарно очерчивалась, а маленькие манжеты белели тончайшим кружевом. Часики белого металла, висевшие на шее дамы, лишь прикидывались серебряными, а на самом деле были платиновые. Те же качества при внимательном рассмотрении обнаружило и вроде бы непримечательное лицо. Сверкнувшие глаза совершенно его преобразили. Оказалось, что черты не мелки, а тонки, линия губ деликатна, кожа свежа. Женщина была вряд ли намного старее тридцати лет.

Вместо того, чтоб подняться, как требовал этикет при разговоре с дамой, Ларцев отодвинул соседний стул.

– Вы мне тоже нравитесь, – сказал он. – Давайте не будет изображать брачные танцы. Угодно познакомиться со мной – садитесь. Нет – подбирайте вашу сумку и ступайте.

Она не обиделась, а весело рассмеялась.

– О-ля-ля! Такого оригинала в моей коллекции еще не бывало. Пожалуй, воспользуюсь любезным приглашением.

Грациозно наклонилась за ридикюлем.

– В какой коллекции?

– У меня привычка, – объяснила женщина, опускаясь на стул. – Мужчина, входя в помещение, прежде всего смотрит, есть ли красивые женщины. А я – есть ли интересные мужчины. По вам похоже, что вы интересный. Не могла же я пройти мимо, не проверив. Вижу, что не ошиблась.

Подошедшего официанта дама отпустила:

– Нет-нет, я на минутку. Только перемолвиться парой слов.

– А что вы делаете с интересными мужчинами? – спросил Ларцев. – Спите с ними?

И снова она не оскорбилась, а рассмеялась, еще веселей. Окликнула официанта:

– Голубчик, пожалуй, все же принеси мне чашку чая. С ломтиком лимона. Вместо сахара пусть положат ложку меда. – И Ларцеву: – Вы определенно субъект. Как это вам удается – говорить пошлые вещи безо всякой пошлости?

– Что пошлого в том, что женщины спят с мужчинами? Так задумано природой.

– Я редко себе позволяю подобные приключения. Только если кто-то очень уж приглянется. У интересных мужчин бывает много интересных предназначений, – загадочно ответила дама.

Адриан загадок не любил.

– Вы, собственно, кто? Похожи на учительницу, но не учительница.

– Почти угадали. Я бонна. Воспитываю чужих детей.

Вот откуда повадка хозяйки жизни, понял он. От привычки иметь дело с маленькими детьми, которые смотрят снизу вверх и обязаны слушаться.

С женщинами Ларцев всегда был так же прям, как с мужчинами. Не считал нужным прикидываться. К чему ходить вокруг? Коли двое друг другу нравятся, что ж попусту тратить время?

– Если я вам интересен тем же, чем вы интересны мне, значит, наш интерес общий. Мне теперь нужно ехать в офис, то есть в присутствие, – поправился Ларцев, вспомнив русское слово. – Можем продолжить знакомство вечером. Только освобожусь я не ранее девяти.

– Так романтично за мной никогда еще не ухаживали, – прыснула серо-жемчужная бонна. – Что ж, приезжайте вот по этому адресу.

Протянула сиреневую карточку, на которой серебром было вытеснено «Варвара Ивановна Шилейко» – и адрес.

– Адриан Дмитриевич Ларцев, – представился и он. – В четверть десятого буду у вас.





* * *



Днем о приятном знакомстве Ларцев не думал, погруженный в работу. Разбирался в особенностях российской бухгалтерии и канцелярских тонкостях. Нынче никакие посетители от дела не отрывали и к девяти часам всё намеченное было закончено.

Ровно пятнадцать минут спустя превосходная тройка, обслуживавшая господина инспектора, доставила его по указанному адресу, в Мошков переулок. Улочка была тихая, совсем пустынная, но подле особнячка, куда предстояло войти Адриану, прогуливались двое прохожих в одинаковых черных пальто. Они уставились на вышедшего из коляски Ларцева – бог весть, чем он их так заинтересовал. Ларцев-то на них и не взглянул.

– Точно он, – тихо сказал один прохожий другому.

Адриан услышал – у него был отменно острый слух, но не заинтересовался. Мало ли о ком говорили между собой незнакомые господа.

Позвонил. Спросил, дома ли госпожа Шилейко.

– Вас ожидают, – присела служанка, не поднимая глаз.

По вышколенности, по идеально белому фартуку было видно, что дом первоклассный.

Проходя уютным, приятно полуосвещенным коридором, Ларцев мысленно повысил категорию: это не первый класс, а наивысший. Ничего яркого, бьющего в глаза роскошью, но каждая мелочь, вплоть до газовых рожков на стенах, при втором взгляде оказывается изысканней, чем при первом. Примерно, как платье и часики госпожи Шилейко.

Доведя гостя до белой двери в дальней части дома, горничная деликатно постучала и, не дожидаясь отклика, с поклоном удалилась.





– Прошу!

Войдя, Адриан с удивлением огляделся. Это был кабинет, весьма богато обставленный, но явно не дамский, а самый что ни есть деловой. На полках теснились канцелярские папки, какие-то гроссбухи. На широком столе лежали бумаги, покрытые столбцами цифр.

– Тут кабинет хозяина дома? – спросил Ларцев у госпожи Шилейко, молча и с улыбкой наблюдавшей за его реакцией.

Еще одна странность заключалась в том, что в домашней обстановке Варвара Ивановна была одета гораздо наряднее, чем на людях. Красное платье с глубоким вырезом открывало шею и чудесную ложбинку на груди – там посверкивал, переливался немаленький бриллиант.

– У этого дома не хозяин, а хозяйка, – глубоким, грудным голосом ответила необычная бонна. – Моя подруга. Мать малюток, которых я воспитываю. Но кабинет не ее – кабинет мой.

Она подошла к Адриану. Точеные ноздри чуть подрагивали, словно втягивая некий аппетитный запах, кошачьи глаза отливали матовым блеском. Когда у женщины такое лицо, слова не нужны. Ларцев их расходовать и не стал. Он хотел обнять Варвару Ивановну, но она сама взяла его за плечи, рванула на себя и впилась в губы требовательным поцелуем.

– Идем же, идем, – хрипло пробормотала она.

Потянула за руку к другой двери.

Начало было многообещающее, но продолжение Ларцева разочаровало. Ему нравились женщины, которые делят с любовником радость, а не заботятся лишь о собственном наслаждении – не только берут, но и дают. Эта же будто насиловала, будто пользовалась. Жадно и нетерпеливо добивалась экстаза, а когда добилась, сразу погасла.

«В другой раз ты меня в постель не заманишь», – сердито думал Адриан, наблюдая, как любовница одевается. Чулки, нижнюю юбку, платье она натягивала, словно облачалась в доспехи. Корсет остался на полу – торопясь с раздеванием, Ларцев своим «подрукавником» разрезал шнуровку.

Его недовольства Варвара Ивановна не чувствовала. А может быть, ей это было все равно.

– Вставайте, вставайте, – поторопила она. – Уже почти десять, я должна вам кое-кого показать.

– Кого это? – удивился он, садясь на постели и поднимая с пола рубашку. – Надеюсь, не ваших воспитанников? Я не особенно люблю детей.

Засмеялась. В отличие от Ларцева она определенно осталась всем очень довольна.

– Детей прислуга уже уложила. Они совсем маленькие. Мальчику два года, девочка грудная. Нет, я покажу вам мою подругу. И ее гостя.

– Но я не имею желания с ними знакомиться, – запротестовал он, представив неловкость ситуации.

– Я и не предлагаю знакомиться. Еще не хватало! Только посмотреть.

Поневоле заинтригованный, Ларцев позволил провести себя каким-то узким, темным коридорчиком в такую же темную и узкую комнатку, где на стене непонятным образом светился прямоугольник.

– Тсс, – шепнула Шилейко. – С другой стороны это зеркало. Отсюда я смотрю за ними, чтобы при необходимости отдавать распоряжения. Видите, у меня тут звонки. Этот – подавать на стол. Этот – готовить постель.

– За кем «за ними»? – ничего не понял Ларцев, тоже перейдя на шепот.

Из-за зеркала донеслись голоса. Он подошел, стал смотреть.

В углу, на диване, сидели двое: миловидная женщина в обнимку с пожилым военным. На расстегнутом сюртуке поблескивали погоны. Пучеглазое лицо мужчины с седоватыми бакенбардами и набрякшими веками показалось Адриану знакомым.

– Боже, как я сегодня устал, Катюша, – поглаживая даму по плечу, говорил генерал (а это точно был генерал – погоны отливали золотом). – Иной раз я кажусь себе Сизифом, который толкает, толкает в гору свой неподъемный груз. Но Сизифа по крайней мере не хватали за руки, не тянули со всех сторон…

– Милый, бедный Саша, – жалела его подруга госпожи Шилейко – резонно было предположить, что это и есть хозяйка дома. – Тебе нужно обо всем забыть…

Последовал продолжительный поцелуй.

– Пора дергать постельный звонок, – шепнула Варвара Ивановна со смешком и потянулась куда-то.