Доминион

— Нам всем хотелось бы понять, что же в тебе такого особенного, что один из самых ветреных богов посчитал тебя достойным жить. Возможно, что твоя жизнь не такая уж и никчемная. И теперь нам нужно просто узнать, какова её цена, — произнес чей-то голос, и Матео признал в нем Раму.



Матео повернул голову и увидел приближающегося к нему господина.



— Он уже идет на поправку, господин, — сообщил лекарь.



— Как успешно? — уточнил Рама.



— Лихорадка наконец отступила. Его организм не отвергает пищу, поэтому мы перешли от бульонов к густым супам. Его раны заживают очень быстро, господин. Шрамы будут едва заметны, — пояснил лекарь.



Рама пренебрежительно взмахнул рукой.



— Меня абсолютно не волнуют его шрамы. Для гладиатора они словно победные трофеи. Он должен принимать их именно так…Если, конечно, когда-нибудь вернется на арену. Ему ещё нужно пройти тренировки. Когда он сможет приступить?



— Не раньше, чем через пару месяцев, господин. Конечно, если вы хотите, чтобы у него и правда был шанс.

Рама зарычал.



— Я даю ему месяц. Я должен понять, что бог Элой разглядел в этом юноше.



— Прошу прощения, господин, но я вынужден возразить. Вы рискуете выпустить на арену гладиатора, чьи силы ещё не восстановились. В результате зрелище будет удручающим, и боги разгневаются, — предостерегал лекарь.



Рама тяжело вздохнул, осознавая затруднительность положения.



— Ох, яйца Киджани! Какие травы тебе нужны, чтобы исцеление протекало быстрее, как у Осириса?



— Медвежья ягода была бы очень кстати. Я бы изготовил из нее мазь и настой. Это ускорит восстановление, — ответил лекарь.



— Я распоряжусь приобрести немного. — Рама посмотрел на Матео. — Скажи мне, юноша, как твое имя?



В веренице событий Матео даже не придавал значения тому, что эти люди, ставшие вершителями его судьбы, даже не узнали его имени, да и судя по всему, раньше это особо их не заботило.



— Матео, господин, — ответил Матео.



Рама удовлетворенно кивнул:



— Матео… Думаю, что могу позволить тебе сохранить его. Это хорошее, звучное имя, достойное гладиатора. Ты приступишь к тренировкам через три недели. Постарайся сделать так, чтобы ты выжил. Ты будешь обучаться японскому стилю ведения боя.




Матео немного приподнялся, оперевшись на локти, и с непониманием посмотрел на Раму:



— Это как, господин?



— Учитывая твою комплекцию, думаю, что тебе лучше всего освоить владение китаной и вакидзаси… коротким мечом, — пояснил Рама, увидев замешательство на лице Матео. — Безусловно, твое тело нуждается в физических нагрузках, так как хочу, чтобы ты набрал мышечной массы. Но я наблюдал за тобой на арене, ты достаточно проворен, и это не может не радовать.



— В этом стиле он будет хорош, господин, — согласился лекарь.



— Так и будет. Итак, бог Элой был милостлив к тебе. Хоть он, как завелось, не прощает неудач, но все же уберег тебя от твоих собственных, так как тебе не суждено было превзойти в бою Хараку. Возможно, пока ты восстанавливаешь свои силы для арены, мы сможем ублажить Элоя другими способами, — сказал Рама, приблизившись еще на несколько шагов к Матео. — Ты девственник?



Матео нервно заморгал, будучи выбитым из колеи столь бестактным вопросом. Просто в бесплодных землях не было принято задавать подобные вопросы в лоб. Чем больше Матео познавал этот, так называемый, цивилизованный мир, тем больше он убеждался, насколько дикими были его нравы, хотя это и не признавалось.



— Да, господин, — откровенно ответил Матео. Ему было девятнадцать, и хотя он и испытывал тягу к мужчинам, Матео никогда не потакал ей.



Рама ухмыльнулся.



— Давай проверим, насколько ты честен. — Он просунул руку между ног Матео, и тот попытался противиться действиям Рамы, но тут же был вознагражден ударом по лицу, который уложил его плашмя на кровать. — Дрянь! Ты моя собственность. Никогда больше не пытайся перечить мне. Усек?



Матео приложил ладонь к щеке, где уже начал образовываться синяк.



— Да, господин. Простите меня.



— Ты решил, что если бог даровал тебе свое благословение, то ты не зависишь от меня? — прорычал Рама. Его жестокие серые глаза впились в карие глаза Матео, выражая всю ярость от того, что собственный раб вздумал идти ему наперекор.



Матео замотал головой.



— Совсем нет, господин.



— Славненько. Я буду делать с твоим телом все, что мне вздумается, и ты будешь повиноваться. Ты будешь иметь только то, что я тебе даю, осознаешь? — Рама сверлил Матео холодным взглядом, требуя от него повиновения.



Матео кивнул:



— Да, господин.



Рама, наконец удовлетворившийся ответами своего раба, продолжил скользить рукой между ног Матео.



— Раздвинь пошире.