Доминион

Матео слышал слова, которые он говорил ему, но пока не осознавал их значения, так как всё ещё не мог придти в себя после длительного пребывания на арене. Очевидно, он продержался не благодаря своему мастерству, так как оно у него отсутствовало, и Харака дал это понять во время сражения. Он поразился тому, что выстоял так долго, и давал себе отчет, что в первую очередь ему помогли двое товарищей по несчастью, которые были с ним на арене. А во вторую — его нежелание умирать.



До той самой минуты, когда он оказался там, на песке, он снова и снова терзал себя размышлениями о том, стоит ли ему опустить руки и умереть, чтобы освободиться от неопределенного и чертовски пугающего будущего или бороться за него, каким бы оно ни было. Только когда его меч схлестнулся с мечом Хараки, он принял окончательное решение.



Харака довел его до зоны ожидания, где Сервантес всё ещё пребывал в недоумении. Матео усадили на скамью, и он зажал рукой самую серьезную из ран, ту, которая на животе.



— Никогда ещё не видел, чтобы боги были милостивы к кому-то столь ничтожному, — сказал Сервантес, нависая над Матео.



— Я тоже, — раздался голос позади них, и все трое устремили свои взгляды на Раму, появившегося у второго входа. — Пусть Кодак присмотрит за ним, чтобы он не отбросил копыта. Помойте его и накормите. Я побуду здесь с твоими остальными гладиаторами до тех пор, пока ты не вернешься.



Сервантес кивнул.



— Хорошо, господин. — Он повернулся к Хараке. — Отнеси его.



Харака что-то проворчал в ответ и подхватил израненного и обессиленного Матео, унося его с арены к экипажу. На обратном пути к дому в отсутствии лекаря Сервантес всячески пытался оказывать юноше первую помощь, чтобы остановить кровотечение и не допустить попадания инфекции. Все время пока наставник обрабатывал его раны, Матео был не в состоянии даже пошевелиться. Единственное, за что он благодарил небеса, помимо того, что еще был жив, это за то, что ему не пришлось следовать до дома на своих двоих.



Когда они наконец добрались до лудуса, его перенесли в одно из помещений в основном строении. Он пытался понять, что происходит, но перед его глазами все плыло, а то и вовсе исчезало. Матео не мог ясно разобрать, что он видит и слышит. Он знал только, что его поместили на поверхность гораздо более мягкую, чем то, на чем ему приходилось лежать с тех пор, как его похитили.



Ему потребовалось совсем немного, чтобы полностью отключиться, особенно в таких комфортных условиях, чему он несказанно обрадовался. Когда Матео пришел в себя, в комнате было темно, если не считать несколько зажженных свечей. Как только он попытался встать, боль в мышцах и жжение в ранах заставили его лечь обратно.



— Лежи спокойно, — произнес приятный женский голос. Женщина приблизилась к его постели. Матео смог рассмотреть, кому принадлежал голос. Девушка оказалась миловидной, светловолосой, с серыми глазами и пухлыми губами, сложенными бантиком, что делало ее похожей на одну из кукол, которая когда-то имелась у его сестры. На вид ей было лет пятнадцать, и нотки теплоты в её голосе умиротворяли его, когда она говорила с ним.



— Ты серьезно пострадал на арене, получив множество ранений. Но они уже заживают.



— Я… я сам не верю, что всё ещё жив, — ответил Матео, вспомнив тот момент на арене, когда перед его глазами промелькнула вся его жизнь. Харака возвышался над ним, подняв меч над головой и готовясь нанести сокрушительный удар, когда его прервал громкий голос, заставивший притихнуть ликующую толпу.



Всё это прокручивалось в его голове, и он всё ещё не верил, что бог его пощадил. Они действительно давали свое благословение лишь самым достойным. Но что делало его более достойным, чем те двое мужчин, что сражались вместе с ним? Почему же они не избежали своей участи?



— Почему меня пощадили? — поинтересовался он у юной леди.



Она пожала плечами.



— Этого никто не знает. Боги редко сохраняют кому-то жизнь и то только гладиаторам. Этого никогда не случалось с рабами, как ты или я.



— А разве гладиаторы не такие же рабы? — уточнил Матео.



Девушка отвела глаза.




— Они являются таковыми, но стоят на самой высокой ступени, поскольку посвящают свою жизнь богам. Принеся себя в жертву, они прославляют дом своего хозяина, а их победы даруют процветания городам, пока они удостаиваются благословения со стороны богов. Сегодня ты тоже заслужил его. — Она приподняла рукой его голову. — Вот, выпей. Тебе необходимо подкрепиться.



Матео жадно пил бульон, который предложила ему девушка, и сбавил темп только тогда, когда она попросила его делать перерывы между глотками. Он был настолько голоден, что если бы у него оставались силы, выхватил бы миску у нее из рук, опустошив её до последней капли. Но Матео был слишком слаб и нуждался в её помощи, поэтому делал маленькие глотки, как она велела, пока весь бульон не закончился. Он облизал губы, стараясь ощутить всю полноту вкуса, так как это было лучшее из того, что ему приходилось есть за последние дни.



— Твой желудок может принять его или отвергнуть. Мы начинаем с бульона, так как пока тебе противопоказана твердая пища, — пояснила она. — А сейчас отдыхай.



Она положила на его лоб влажную ткань, прохлада которой приносила ему удовольствие, так как помогала ему не думать о еде. Его живот по-прежнему урчал, и он хотел ещё бульона, но девушка посоветовала ему воздержаться от этого, если не хочет, чтобы его организм отверг всё, что он уже получил.



Он прислушался к её совету и посвятил свое время сну. Время от времени Матео просыпался, улавливая краем уха мужские разговоры. Когда они разбудили его в очередной раз, он обернулся и увидел сидящего на одной из кроватей гладиатора и, как предположил Матео, лекаря, осматривающего его.



— Ты быстро восстанавливаешься, — произнес лекарь.



— Когда я смогу снова выйти на арену? — поинтересовался гладиатор.



— Ты так стремишься умереть? — проворчал лекарь.



— Во мне горит желание возвысить этот дом в глазах богов, быть благословленным и получить освобождение, — ответил гладиатор.



Лекарь вздохнул:



— Не раньше чем через месяц. Твоя рана была серьезной, слишком глубокой для столь быстрого восстановления. Необходимо дать твоему телу восстановиться, если не хочешь встретить свою смерть, когда в следующий раз выйдешь на арену.



В ответ гладиатор застонал и нахмурился.



— Целый месяц без тренировок. Месяц, когда я буду вынужден пропустить следующие игры.



Лекарь пожал плечами.



— В следующий раз постарайся увернуться от удара врага. — Он закончил с перевязкой и отступил на шаг назад. — Ну все. А теперь отдыхай.



Гладиатор проворчал что-то ещё, чего Матео не расслышал, но судя по смешку, который издал лекарь, это было что-то безобидное. Гладиатор бросил взгляд на Матео и нахмурился еще сильнее.



— И что в тебе такого особенного? — размышлял он.



Матео не стал утруждать себя ответом, так как его у него не было. К тому же он не хотел заострять внимание на том, что походило на издевку, а учитывая то, что они оба ранены, не желал конфликта.



— Какого хрена, Осирис? Оставь мальчишку в покое. Иди отдыхай, — распорядился лекарь, выпроваживая мужчину из помещения. Затем он вернулся к Матео.