Долина колокольчиков

Детектив сдернул с руки перчатку и демонстративно пошевелил пальцами. На всех них сегодня было надето по одному тоненькому золотому кольцу. Эдакий кастет великосветской фифы.

— Это артефакт-анализатор, он чует и интерпретирует чары. И если что не так, нежно покусывает меня за кожу. После того, как одна моя знакомая стала жертвой пиратского проклятья в порту, на работе я на всякий случай не брезгую маг-датчиками. На мне вообще довольно много колдунских обвесов, так-то. Крутых обвесов, — он лучисто улыбнулся.

Я фыркнула:

— Ты хвастаешься третий раз за утро, Голден-Халла.

— Нет, я просто предупреждаю, — сыщик посерьезнел. — На случай, если ты подойдешь ко мне слишком близко, и тебя вдруг что-нибудь ущипнет.

— Вряд ли я подойду настолько близко.

— Как знать! На спине меж лопаток у меня висел амулет от сглаза из яичной скорлупки, а ты раздавила его. Лбом. На лошади. Я всё почувствовал.

— Да ладно?! — я смутилась под его укоряющим взглядом. Но уже полмгновения спустя спохватилась, — …Да ла-а-а-адно заливать-то, Халла! Какая скорлупка — на спине! Любое кресло тебе б ее раздавило!

— …Но ты не дала креслу шанса! — драматически зашептал Берти.

И не успела я — по закону жанра, неведомо кем и неведомо когда придуманного (надо будет спросить у Теннета) — отбить реплику детектива своей, еще более абсурдной, как в сценку вступило третье лицо.

Ужасный монстр. Часть монстра, если быть точной.

Я предупредительно охнула, когда из дальнего конца пещеры на Голден-Халлу выползли — и вскинулись, как боевые кони, — несколько черных шипастых щупалец. Они явно крепились к какому-то телу, но тело оставалось за неосвещенными сталактитами. Судя по всему, размер пещеры был куда больше, чем могло показаться сначала.

Щупальца вздыбились, нацелив иглы-когти на детектива. Он сказал что-то вроде «Ёжики!», последовательно глянув на складной нож, выхваченный из кармана, и на запчасти врага.

М-да, таким лезвием он не оттяпает эти штуки, даже если монстр ляжет и честно разрешит ему попробовать. Габариты, увы, не сходятся.

Впрочем, щупальца не торопились душить, убивать или распластывать воришку. Где-то вдалеке раздался тихое угрожающее шипение, как змеиное, и вся эта игольчатая конструкция с каким-то легким предвкушением завибрировала, неотвратимо подтягиваясь к сыщику. Из присосок стала выступать прозрачная жидкость, напоминающая слюни.

Кажется, чудище собиралось съесть Голден-Халлу, а пока с интересом принюхивалась, как гурман — к креветкам в хитром соусе.

Убедившись, что Берти и монстр отвлечены друг на друга, я осторожно попятилась к выходу: всё, пора делать ноги, мне надоели приключения.

…Да шучу, конечно. Я действительно сделала несколько скользящих шагов — вот только вперед, к сундуку и попутчику.

Безусловно, моему инстинкту самосохранения первый вариант понравился бы больше. Но сейчас возобладал свежеприобретенный инстинкт целителя: я увидела на одном из щупалец жуткую рану.

— Беги отсюда, попутчица! — сквозь зубы мелодично пропел Голден-Халла, узревший мой ход краем глаза.

Но я лишь молча сделала еще шажок к монстру.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш!!! — щупальца гневно дернулись, когда их таинственный обладатель заметил моё появление.

Я отнеслась к этому философски. Все мы, когда нам невыносимо больно, ведем себя немного искаженно. Кто-то начинает хихикать, как псих (это редкость, обычно связанная с щедростью лазаретных морфий-мастеров). Кто-то грустит и смотрит вдаль, покорно и печально отдаваясь волнам боли. Многие становятся резкими, агрессивными — в мире животных не реже, чем в мире людей.

— Всё хорошо, дружок, — я подняла раскрытые ладони, позволив аквариуму с осомой болтаться на запястье. — Я не причиню тебе вреда.

— Ш-ш-ш-ш…

Теперь щупальца нацелились на меня: как бутон, готовый вот-вот схлопнуться.

Я медленно, очень медленно указала пальцем на рану:

— Давай я вылечу тебя? А ты нас за это не съешь.

— Ш-Ш-Ш-Ш! — куда громче.

Я облизала губы. М-да. Какой-то непонятный тембр: то ли разрешение — «ш-ш-шуруй сюда, да», то ли угроза: «ш-ш-шевельнешься — убью».

Не двигаясь с места, я призвала энергию унни — как всегда, беззаботно-доброжелательную, — и попросила её запустить процесс Общего Восстановления.

— Ну ты ладони на рану-то положи! — попросили блики сочувственным голосом Дахху, мол, совсем чокнулась эта Страждущая.

— Положу, но пусть сначала они белым засветятся, монстр привыкнет, — объяснила я, — А то я его испугаю.

— Ты?.. Его?!.. И вообще: это нерациональная трата сил! — воспротивились блики.

— Она воздастся сторицей, если всё получится. С каких пор ты жадничаешь, эй?

Унни пристыженно заткнулась. И тотчас поспешила доказать, что она щедра — ой как щедра!

И монстр, и сыщик, и даже я с невнятными вскриками отшатнулись по сторонам, когда мои руки вдруг охватил ярчайший белый свет: будто береговой фонарь включили на полную мощность в ночном зимнем шторме.


— Ого! — удивился Голден-Халла, который отпрянул, предусмотрительно не выпуская сундук.

— Ш-ш-ш-ш! — перепугались щупальца и стали экстренно-тревожно втягиваться в темноту.

Монстр оказался трусоватым.

И, казалось, это просто отлично — можно драпать с сундуком подмышкой, но…

Тут уж я возмутилась:

— А ну стоять! — и устремилась за чудищем, сама как белоснежно-пугающий снежный монстр.

Щупальца улепетывали, кожистыми тросами сигая меж сталагмитов. На мгновение мне захотелось остановиться — в тот момент, когда я прикинула размеры монстряцкого тела, раз тут такая длина — но…

Не так хорош тот лекарь, кто боится своего пациента.

Так что я с энтузиазмом продолжила погоню вглубь карстовых пещер. За мной не менее рьяно скакал Голден-Халла, погромыхивающий сундуком.

— Выход с другой стороны! — заботливо напомнил он.

— Я хочу его вылечить!

— Лучше голову вылечи!

— Нет, я хочу!

— Но… Ай, ладно, я тоже теперь хочу!

Рыжий внезапно тормознул меня подлой подножкой, поймал в падении, и, щурясь от белого света ладоней, вручил мне сундук. А сам сложил освободившиеся руки в заклятье.

Крикнул формулу на стародольнем языке — очень забавно звучащую в его исполнении. Потому что все южане произносят заклятия с совершенно неубедительным акцентом, каким-то «акающе-рычащим». Услышь их настоящие срединники, наши предки и носители стародольнего языка, — обалдели бы и вряд ли бы поняли туриста. Но унни — душка — откликается всё равно.

Итак, Берти крикнул формулу.

Раненое щупальце обвила сеть заклинания, привязавшая его к ближайшему сталагмиту. Оно уже не могло втягиваться дальше, улепетывая, как братья. Лишь покорно обмякло, сложившись завитками.

— Только не говори, что мы сейчас обратно побежим… — вздохнул Берти, оценив, как я вздрогнула, когда пару секунд спустя далекий монстр осмыслил «непредвиденное торможение», и спереди раздалось уже не шипение, а полноценный рёв.





Глава 10. Немного читерства




Но мы не побежали обратно.

Я скинула сундук на попутчика и успела вскарабкаться по двум черно-лиловым кольцам, как у осьминога, а еще приложить руки к ране до того, как к нам вернулись ретивые отростки. Все они зависли надо мной — а я, в свою очередь, зависла над раной.

Щупальца напряженно застыли. Ждут? Разрешают? Это экзамен?

Главное — не думать о том, что меня сейчас могут убить. Надо сосредоточиться на работе.

— Как давно его покалечили… — расстроились теневые блики.

И действительно: ранение было давним, но почему-то само не заживало. Наверное, нанесли маг-оружием. Хотя форма дыры такая, как будто пульсаром… Странно.

Я, прищурившись сквозь свет, пыталась понять, что там происходит под моими ладонями. Но не происходило, к сожалению, ничего: Общее Восстановление не работало.

Но почему? Что мешает ране затянуться?

Существует множество подходов к маг-лечению, но Теннет пока не успел обучить меня ничему особенному. К тому же, обычно работа над серьезными ранениями подразумевает подготовленную комнату, пару лекарей, эликсиры, перевязки, медикаменты, лазаретный покой. Так, как сейчас, — на коленке северной пещеры, ни праха не видя и под нависшим шипом — лечить серьезные магические вещи не стоит. Но иногда приходится.

— Голден-Халла, подойди, пожалуйста. Вместе со своими чудесными украшениями, — попросила я, сглотнув.

Сыщик — хвала небу, на сей раз без комментариев, — молча и споро вскарабкался ко мне. Щупальца следили за ним, но, опять же, не дергались, лишь снова мелко вибрировали.

Выслушав мою просьбу, Голден-Халла поднес руку с кольцами к ране. Артефакт-анализатор вспыхнул лило-желтым цветом, немного посеребрился и наконец стал черным с пятнами золота.

— Рану нанёс взрывающийся пульсар, в который вложили три «рыбки», — вынес вердикт Голден-Халла.

Я застонала. Это плохо.