Дочь торговца шелком

– Я не смогу пережить это без Марка. Ты должна остаться. Прошу.

Наконец Сильвия согласилась остаться, и боль немного угасла. Ложная тревога, подумала Николь. Было ли для этого какое-то название? Они обе читали ту книгу про роды, но информация там устарела, а о многом говорилось с помощью странных эвфемизмов. Николь с трудом поднялась, Сильвия помогла ей пройтись по комнате.

– Может, это и была ложная тревога, но не сходить ли мне за акушеркой? – спросила Сильвия.

Николь хотелось плакать от бессилия. Все казалось нереальным. А что, если та женщина придет слишком поздно? Что, если с ребенком что-то случится?

– Я правда не хочу оставаться одна, – запаниковала она.

– Хорошо. – Сильвия кивнула. – Мы пройдем через все вместе.

Николь улыбнулась сквозь слезы.

Ей повезло, что Сильвия осталась, потому что через несколько минут отошли воды, а живот пронзила совершенно новая боль. От неожиданности Николь обхватила себя руками. Больше никакой ложной тревоги – теперь она знала наверняка, что роды начались. Девушка старалась мысленно приободрить себя, прогоняя мысли о том, что случилось с ее матерью. Сильвия была права. Женщины делают это постоянно, порой даже в полях. Она уже окрепла, так ведь? И обязательно справится.

Спину снова прострелила боль, и Николь вскрикнула.

– Давай-ка я отведу тебя в постель.

– Не могу. – Николь покачала головой. – Диван подойдет.

– Я принесу полотенца.

Пока сестры не было, Николь сосредоточилась на дыхании, чтобы как-то справиться с болью. Но с каждым спазмом казалось, что у нее выдергивают внутренности. Почему же никто не сказал, что будет так больно?

Она зажмурилась и досчитала до десяти. Повторила, надеясь, что тем самым отвлечется от боли. Николь убеждала себя, что справится без Марка, и, конечно, она могла это сделать. Но как же ей хотелось, чтобы он сейчас оказался в соседней комнате и она могла его позвать, когда ребенок появится на свет. Николь утешала себя, представляя, как он держит ее за руку и гладит по спине, а его ободряющие слова звучали у нее в голове. Когда она вообразила, что Марк подхватывает ее на руки, внутри вспыхнуло новое чувство, от которого она ощутила себя как никогда живой и полной энергии и громко вскрикнула. Она, Николь Дюваль, вот-вот станет матерью!

Снова пришла Сильвия.

– Ты выглядишь лучше. До этого ты была ужасно бледной.

– Думаю, все будет хорошо.

Но боль нахлынула новой волной. Сильвия села рядом, держа сестру за руку.

– Не забывай правильно дышать, Николь.

Присутствие Сильвии помогало. Через несколько минут Николь ужасно захотелось пить, но не успела она попросить, как сестра принесла ей стакан.

– Ты будто знаешь, что мне нужно, я не успеваю произнести вслух.

Сильвия улыбнулась.

Николь хотела сохранять мужество, но снова начались схватки, и ей показалось, что она опять тонет. Пульс участился, и она испугалась.

– Не стоит сопротивляться, – сказала Сильвия. – Отдайся боли. Позволь этой волне пройти.

Николь казалось, что ее загнали в ловушку и выхода нет. Следующие несколько минут она выла от боли. Потом наступила передышка, и Николь словно взглянула на себя со стороны, выйдя за пределы своего тела.

– Ты справишься, – сказала Сильвия. – Однажды это станет лишь воспоминанием. Не сдавайся.

Николь ощутила, как давит на таз головка ребенка.

– Мне нужно тужиться.

– Тогда тужься. Тело само тебе подскажет.

Николь застонала, но ее приободрило сочувствие и понимание со стороны Сильвии, сменившее тревогу. Сестра здесь, вместе с ней, а судя по покрасневшему лицу Сильвии, они и впрямь проживали это вместе. Боль не отпускала. Николь уставала с каждой новой потугой, но в перерывах Сильвия заставляла ее дышать. В одно из таких затиший Николь провалилась в забытье. Она мечтала увидеть луну, звезды, ощутить под ногами почву. Хотелось спеть вместе с Лизой или отрезать шелк. Что угодно. Что угодно, только не это. Она ощутила нестерпимое жжение, словно ее рвали на части.

– О боже! Он близко. Ребенок меня убьет.

– Думаю, самое время часто дышать.

Сильвия улыбнулась с таким спокойствием, что это тронуло Николь.

И что-то вновь в ней поменялось. Несмотря на боль и усталость, страх испарился. Сильвия была права. Рождение ребенка – это то, что дано женщине от природы, и это ее мгновение. Ее и малыша. Она не подведет своего ребенка.

Спустя несколько минут младенец появился на свет. Со слезами на глазах Сильвия подняла на руки сероватого, измазанного кровью, извивающегося малыша.

– Николь, это девочка. Чудесная маленькая девочка.

Ребенок громко закричал, Николь не выдержала и разрыдалась от усталости и облегчения.


Сильвия похлопала ее по руке и передала платок.

– Ну, будет тебе. Тут одна маленькая девочка ждет твоей заботы.

Николь улыбнулась и смахнула слезы.

– Я ведь справилась?

– Ты молодец. Я так тобой горжусь. Мне помыть ее?

– Пока не надо. Хочу ощутить ее прикосновение.

Сильвия обтерла ребенка и положила Николь на грудь. С восторгом и непередаваемой радостью та взглянула на свою новорожденную дочь. Сказал бы ей кто, что все будет именно так.

– Она настоящая? – спросила Николь.

Сильвия кивнула, переполненная эмоциями не меньше сестры.

Ребенок порозовел. Волосы у девочки были светлыми, ладошки морщинистыми, с крохотными ноготками, а щечки невероятно нежными. Она открыла ярко-голубые глазки. Ничто не могло сравниться с этим мгновением. Николь не сомневалась, что будет помнить его всю жизнь. Она подняла взгляд на сестру:

– Спасибо.

– Я бы ни за что этого не пропустила. – Сильвия сдерживала слезы. – Только посмотри на нее. Я и подумать не могла, что она будет такой красавицей, а ты такой смелой.

– Но я бы не справилась без тебя.

– Справилась бы.

Ребенок засопел носиком, и сестры разрыдались.

Сильвия первой пришла в себя, смахивая влагу с глаз.

– Я помогу приложить ее к груди.

Малышка все еще сопела носом, но наконец ухватила сосок.

– Она сама знает, что надо делать, – удивилась Николь.

– Теперь, когда в нашей небольшой семье пополнение, – сказала Сильвия, – я попробую связаться с Марком.

Сильвия ушла, а весь окружающий мир померк для Николь. Она смотрела на сморщенное личико дочери, охваченная сильнейшим потоком эмоций. Николь вымоталась, но эта крошка была такой крепкой, пережив заключение матери и отсутствие отца. Николь поцеловала дочку в безупречные щечки.

Чуть позже вышел послед.

Николь радовалась, что Сильвия оказалась рядом в самый ответственный момент. Еще никогда сестры не были так близки. Ей хотелось придумать имя ребенку вместе с Марком, но она знала, что, возможно, он приедет не скоро.

Через некоторое время пришла Сильвия и попросила подержать на руках малышку.

– Она такая милая. – Сестра улыбнулась, глядя на кроху. – Я так горжусь вами обеими. Ты уже придумала имя для нашего ангелочка?

– Селеста.

– Какое красивое имя! Селеста Дюваль. Разве не чудесно звучит?

– У тебя получилось связаться с Марком?

– Я отправила телеграмму в американское посольство в Сайгоне. Надеюсь, так удастся с ним связаться. Он ведь должен знать, что стал отцом, правда?





* * *


В последующие дни Николь отдала всю себя малышке. Груди набухли от молока, стали чувствительными, и вскоре она наладила кормление Селесты. Николь целовала носик дочки, пухленькие пальчики и теплый животик. От прикосновения ребенка к ее коже что-то внутри переворачивалось. Теперь ей было что терять, но она казалась себе на удивление сильнее, увереннее. Когда малышка плакала, Николь ходила с ней по дому и, убаюкивая ребенка, успокаивалась сама. Заботясь о дочери, она наполнялась силой и отвагой, а возможность качать малышку на руках приводила новоиспеченную мать в восторг. Усталость быстро прошла, сменившись счастьем и новой энергией.

Чтобы Селеста могла насладиться солнышком, коляска, которую Сильвия позаимствовала, стояла в зимнем саду.

Через несколько дней после родов Николь уложила дочку под белое одеяльце и выкатила коляску через сад к боковым воротам.

День стоял чудесный, над головой возвышался голубой купол неба, на деревьях щебетали птицы. Ветви стояли в цвету, и можно было с легкостью забыть, что идет война. Незнакомцы останавливались, чтобы взглянуть на малышку, и все подмечали ее великолепные голубые глаза и рыжеватые волосы. Николь выполняла материнские обязанности так, словно была создана для этой роли, испытывая невероятную гордость и любовь к своей дочери. Иногда ей с трудом верилось, что эта голубоглазая красавица родилась именно у нее.

Но вскоре состояние мечтательности и эйфории прошло. Оторванная от единственного человека, который поддерживал ее, Николь испытывала невероятное одиночество. Без Лизы и отца их старый семейный дом стал слишком большим. Все постепенно изменилось. Новостей от Марка не приходило, и на душе стало тревожно. Если посольство не связалось с ним, то он, возможно, и не знал, что у него родился ребенок. Николь понимала, что ее дочь появилась на свет в очень нестабильное время, и опасалась тяжелых дней, которые ждали впереди.