Дочь лодочника
Часть 21 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Может, я и не был хорош в вере, – проговорил он. – Но я никогда не хотел этого, ничего из этого…
– Посмотри на меня, Джон Эйвери, – сказала она.
Он поднял на нее глаза.
– Теперь смотри на меня и говори, что знаешь.
– Кук, – сказал он.
– Что Кук?
Он смотрел ей в глаза. У него выступили слезы.
– Кто-то отрезал ему голову.
Тейя медленно отняла от него руки и откинулась к плинтусу. Положила руки на живот.
– Это не все, – сказал он.
Ребенок у них за спиной издал жалобный стон, но сразу умолк.
Он рассказал ей о том, что знал. О том, как пастор вернул пропавшую дочь Лены Коттон. О том, как Миранда отказалась ее выдать. Он рассказал ей про пенопластовый холодильник, про то, как они его закопали. И что Миранда должна сегодня явиться сюда, на причал, чтобы сделать последнюю ходку.
– Я думаю, Риддл собирается ее убить, – сказал Эйвери, скручивая пальцами уголок одеяла. – Я не могу просто сидеть и ждать этого. Не могу не помочь ей. Она умна, может, и не придет. Знаю, нам стоило давно отсюда уехать, но я не могу просто так ее бросить, я…
Тейя вдруг обхватила его руками и прижала лицом к своей груди.
– Ты хороший человек, Джон, – сказала она. – Но не забывай: сейчас мы втроем – это все, что осталось. Тебе нужно только, чтобы мы остались в живых. Пусть эти дураки перебьют друг друга, но мы должны остаться в живых.
Он зарыдал, и его тяжелые всхлипы били, словно кулаки, по груди Тейи Эйвери, и она прижала его поближе, чтобы успокоить в колыбели своего сердца.
В лес
Они достигли лагеря, когда дневной свет померк и над деревьями поднялась луна. И хотя Миранда повесила брезент поперек веревки, натянутой между двумя кленами, мальчик с девочкой спали у огня, макушкой к макушке, свернувшись на боку, будто две половинки одной раковины. Они уснули так быстро, что Миранду это даже удивило. Она сидела в ногах у мальчика, истязая костер сосновой веткой, которой испачкала руку в смоле.
И как быстро мальчик с девочкой стали доверять друг другу! Сразу открылись, совсем не так, как Миранде, которой пришлось завоевывать доверие с большим трудом. Когда-то она учила мальчика языку жестов, начав с основных, которые узнала от Хирама, затем перешла к иллюстрациям из книги, которую взяла в библиотеке округа Нэш и не вернула. Мальчик расстраивался, но не был способен ни плакать, ни кричать, когда не понимал их. Один раз даже ударил ее, а руки у него были все равно что молотки. Но она понимала, почему он ударил.
Здесь же она наблюдала слепое доверие, о котором не подозревала. Эти дети будто уже когда-то встречались, в давно минувшем прошлом. Доверие, порожденное некой странной энергией, которой они обменивались через соединенные между собой сознания.
Малёк рывком проснулся, к его локтю липли кусочки листьев.
Миранда потыкала в огонь.
«Сон?» – спросила она.
Свет костра отбрасывал тени на ее движущиеся пальцы.
У мальчика блестели глаза.
«Дым, – ответил он. – Повсюду. Трудно дышать».
«Что горело?» – спросила Миранда.
«Все».
Она взметнула палкой искры, и каждая, будто вопрос, повисла в воздухе.
Но из всех вопросов важен был лишь один: что ты будешь делать дальше?
«Ты нас оставишь?» – спросил мальчик.
«С чего ты взял?»
Он только пожал плечами.
– Я вас никогда не оставлю. – Она протянула руку и нежно коснулась его макушки, где его волосы росли густыми и длинными. И поцеловала его.
Он снова лег, зарывшись в листья рядом с девочкой, у которой на голове все еще была его енотовая шапка.
«Рут» с колчаном стояли прислоненные к дереву у палатки. Миранда отошла от костра, взяла лук и провела пальцем по краю стекловолокна, по ярко-коричневому дереву. Хотя старая ведьма порезала ей ладонь, Миранда все равно легко сжимала ею оружие. Она ощупала полочку на луке – после тысяч стрел, которые к ней прикладывались, та была слегка потерта. За минувшие годы Миранда стреляла с деревьев и из секретов, стоя и согнувшись – всегда видя перед собой пищу или шкуру. В девять лет она убила свое первое живое существо. Броненосца, который заявился к червячнику Хирама, перевернул картонную крышку и стал слизывать червей, налипших на нее, будто какой-нибудь деликатес. Миранда стрелой пробила ему панцирь – он хрустнул, как полено, проломившееся под ботинком. Зверь подпрыгнул и убежал. Она нашла его потом у реки, он лежал на боку, наполовину в воде, наполовину на берегу. Стрела пробила ему легкое, и зверек лежал, брыкаясь, и задыхался. Миранда смотрела на него и мучилась от стыда. Она знала: нужно довершить дело, всадить еще одну стрелу животному в сердце. Его грудка была открыта, к пятнистой коже липла густая шерсть. Но Миранда ничего не предпринимала – только смотрела на полосатый хвост, крошечные ушки, вытянутую мордашку и на черные сухие глаза. Она не плакала. Когда броненосец умер, она взяла его за хвост и отнесла в лес, где оставила на съедение падальщикам. Хираму она ничего не рассказала.
Мальчик крепко спал у костра.
Она прикоснулась к тетиве лука, тренькнула ею.
Убивать людей должно быть легче.
Люди заслуживали того, чего не заслуживали броненосцы, олени или кабаны.
«Они хотят тебя убить, – подумала она. – Эти люди, которые убили Кука. Если сегодня придешь, Риддл отправит тебя к ним. Это будет последняя ходка, как и обещал Коттон, потому что они тебя убьют».
Она подумала о том долгом, зыбком времени после похорон матери, о Хираме, который вбивал свежие доски в плавучий причал, выкуривая сигарету за сигаретой. Несколько месяцев в тишине, никакой музыки во всем доме. Голодное время. Гнетущая тишина дней за работой в магазине, за кассой, еще прежде, чем она даже научилась считать. Длинные унылые речи, которыми старики, покупавшие наживку, пытались ее подбодрить, и шарканье их ног, похожее на шелест листвы.
Она помнила день, когда тот долгий период наконец спал с ее плеч, будто ярмо, которым оно и являлось, – день, когда он научил ее стрелять из своего лука и первая стрела, что она пустила, пробила центр бумажной мишени и вошла в кору черного орехового дерева на опушке леса. Ей тогда было семь. Как слабая улыбка промелькнула на его лице, и тогда их жизни разгрузились, а все запасы любви, которыми обладал Хирам и которые прежде считались отравленными, вылились на нее, и начались хорошие воспоминания.
Неужели сейчас такой день настал для нее самой?
Момент, когда все ее решения можно было откатить, выправить?
День разгрузки.
Для нее началась новая жизнь, как и для мальчика, и для девочки, наверное, тоже.
«Если я это сделаю, – подумала она, – это будет все равно что разбить осиное гнездо камнями. После этого останется только бежать».
В тайниках магазина у нее было запрятано достаточно денег для простой жизни.
Она посмотрела на брата и вспомнила слова старой ведьмы: «У лешачихи свои планы. И мальчик в них входит. Он всегда входил». Чтобы быть мухой в паутине каких-нибудь темных планов, что бы они собой ни представляли.
«Но это не его ярмо», – подумала она.
А что же Чарли Риддл, который так ее ненавидел? Он бы убил ее, если бы мог.
Скоро к северу отсюда, подумала она, этот одноглазый толстяк будет стоять на Воскресном причале, откуда требовалось перевезти еще какой-нибудь таинственный груз по вечной темной реке, полной опасностей, известных Миранде Крабтри с самого детства.
Мальчику снился дым.
«Быть может, – подумала Миранда, – нужно устроить пожар».
Она оставила спящих детей и быстро зашагала по темноте той же дорогой, по которой пришла. Когда время близилось к полуночи, она вышла из чащи туда, где была спрятана барка мальчика. На ней Миранда пересекла байу, привязала лодку к кедровой ветке, затем обогнула северный край острова Искры, избежав и старухиной хижины, и самой старухи. Пробралась через низкие сосны по камням и осыпям, достигла Искриного причала и там села в плоскодонку, на которой вернулась в Гнездо. Затем быстро переоделась в чистые джинсы и бежевую рубашку с пуговицами из искусственного жемчуга. В зеркале ванной посмотрела на свое лицо, оценила синяки на горле. Следы когтей банника на щеке затянулись коркой. Она провела по ним меркурохромом[18] – получилось очень похоже на боевую раскраску. Затем обработала ладонь в том месте, где ее порезала старуха, и перевязала марлей. Достала из шкафа в прихожей еще дюжину стрел для рекурсивного «Рута» и еще – наруч из коричневой кожи, стрелковую перчатку, бинокль и пустую флягу, которую наполнила в раковине на кухне. Схватила поношенный фартук, который Хирам много лет носил за своим мясным прилавком, свернула его и запихала в колчан. Затем достала из его ящика для снастей складной нож и сунула в карман джинсов. Тогда ее взгляд упал на пистолет Кука, который лежал в куче спутанной лески старого лота. Вспомнила, что почувствовала, когда вынула его на пандусе, как его холодный мертвый вес подорвал ее решимость. От него не было толку. Она снова заперла пистолет в ящике и задвинула его в дальний угол шкафа. А когда вставала – почувствовала, как ее затылка коснулся край фланелевой рубашки. Миранда замешкалась и, будто повинуясь импульсу, сняла ее с вешалки и повязала вокруг талии. Уже на выходе достала из ящика коробку спичек и сунула их в карман рубашки, которая была надета на ней. Спустившись на причал, взяла на «Алюмакрафте» две запасные канистры и наполнила их бензином из колонки.
Все приготовления заняли у нее меньше пятнадцати минут.
Один раз глянула на тренировочную мишень, прибитую к дереву на другом берегу; ее центр давно был выдолблен. Отчетливо услышала голос Хирама, будто он стоял на причале в считаных футах от нее. «Не медли, – сказал он. – Когда достаешь оружие, не медли». И повторил свою старую мантру: «Стреляй легко. Стреляй наверняка. Стреляй сейчас».
Она шагнула на борт «Алюмакрафта», завела мотор и поддала газу, пустилась во тьму, будто стрела из лука.
Вмешательство
Быстрый жесткий стук костяшками по раме москитной сетки. Эйвери сел, нагой, на простыне. Коснулся предплечья Тейи, она пытливо взглянула на него. Он натянул джинсы, вышел босиком сквозь узкий дом и открыл дверь, держа мясницкий нож за спиной.
Риддл стоял в темноте, напоминая очертаниями огромного медведя.
– В чем дело? – спросил Эйвери.
– Ты нужен, – сказал Риддл. – Одевайся. Я жду.
Эйвери мягко прикрыл дверь.
– Что случилось? – спросила Тейя.
Эйвери стоял за дверью, понурив голову.
– Посмотри на меня, Джон Эйвери, – сказала она.
Он поднял на нее глаза.
– Теперь смотри на меня и говори, что знаешь.
– Кук, – сказал он.
– Что Кук?
Он смотрел ей в глаза. У него выступили слезы.
– Кто-то отрезал ему голову.
Тейя медленно отняла от него руки и откинулась к плинтусу. Положила руки на живот.
– Это не все, – сказал он.
Ребенок у них за спиной издал жалобный стон, но сразу умолк.
Он рассказал ей о том, что знал. О том, как пастор вернул пропавшую дочь Лены Коттон. О том, как Миранда отказалась ее выдать. Он рассказал ей про пенопластовый холодильник, про то, как они его закопали. И что Миранда должна сегодня явиться сюда, на причал, чтобы сделать последнюю ходку.
– Я думаю, Риддл собирается ее убить, – сказал Эйвери, скручивая пальцами уголок одеяла. – Я не могу просто сидеть и ждать этого. Не могу не помочь ей. Она умна, может, и не придет. Знаю, нам стоило давно отсюда уехать, но я не могу просто так ее бросить, я…
Тейя вдруг обхватила его руками и прижала лицом к своей груди.
– Ты хороший человек, Джон, – сказала она. – Но не забывай: сейчас мы втроем – это все, что осталось. Тебе нужно только, чтобы мы остались в живых. Пусть эти дураки перебьют друг друга, но мы должны остаться в живых.
Он зарыдал, и его тяжелые всхлипы били, словно кулаки, по груди Тейи Эйвери, и она прижала его поближе, чтобы успокоить в колыбели своего сердца.
В лес
Они достигли лагеря, когда дневной свет померк и над деревьями поднялась луна. И хотя Миранда повесила брезент поперек веревки, натянутой между двумя кленами, мальчик с девочкой спали у огня, макушкой к макушке, свернувшись на боку, будто две половинки одной раковины. Они уснули так быстро, что Миранду это даже удивило. Она сидела в ногах у мальчика, истязая костер сосновой веткой, которой испачкала руку в смоле.
И как быстро мальчик с девочкой стали доверять друг другу! Сразу открылись, совсем не так, как Миранде, которой пришлось завоевывать доверие с большим трудом. Когда-то она учила мальчика языку жестов, начав с основных, которые узнала от Хирама, затем перешла к иллюстрациям из книги, которую взяла в библиотеке округа Нэш и не вернула. Мальчик расстраивался, но не был способен ни плакать, ни кричать, когда не понимал их. Один раз даже ударил ее, а руки у него были все равно что молотки. Но она понимала, почему он ударил.
Здесь же она наблюдала слепое доверие, о котором не подозревала. Эти дети будто уже когда-то встречались, в давно минувшем прошлом. Доверие, порожденное некой странной энергией, которой они обменивались через соединенные между собой сознания.
Малёк рывком проснулся, к его локтю липли кусочки листьев.
Миранда потыкала в огонь.
«Сон?» – спросила она.
Свет костра отбрасывал тени на ее движущиеся пальцы.
У мальчика блестели глаза.
«Дым, – ответил он. – Повсюду. Трудно дышать».
«Что горело?» – спросила Миранда.
«Все».
Она взметнула палкой искры, и каждая, будто вопрос, повисла в воздухе.
Но из всех вопросов важен был лишь один: что ты будешь делать дальше?
«Ты нас оставишь?» – спросил мальчик.
«С чего ты взял?»
Он только пожал плечами.
– Я вас никогда не оставлю. – Она протянула руку и нежно коснулась его макушки, где его волосы росли густыми и длинными. И поцеловала его.
Он снова лег, зарывшись в листья рядом с девочкой, у которой на голове все еще была его енотовая шапка.
«Рут» с колчаном стояли прислоненные к дереву у палатки. Миранда отошла от костра, взяла лук и провела пальцем по краю стекловолокна, по ярко-коричневому дереву. Хотя старая ведьма порезала ей ладонь, Миранда все равно легко сжимала ею оружие. Она ощупала полочку на луке – после тысяч стрел, которые к ней прикладывались, та была слегка потерта. За минувшие годы Миранда стреляла с деревьев и из секретов, стоя и согнувшись – всегда видя перед собой пищу или шкуру. В девять лет она убила свое первое живое существо. Броненосца, который заявился к червячнику Хирама, перевернул картонную крышку и стал слизывать червей, налипших на нее, будто какой-нибудь деликатес. Миранда стрелой пробила ему панцирь – он хрустнул, как полено, проломившееся под ботинком. Зверь подпрыгнул и убежал. Она нашла его потом у реки, он лежал на боку, наполовину в воде, наполовину на берегу. Стрела пробила ему легкое, и зверек лежал, брыкаясь, и задыхался. Миранда смотрела на него и мучилась от стыда. Она знала: нужно довершить дело, всадить еще одну стрелу животному в сердце. Его грудка была открыта, к пятнистой коже липла густая шерсть. Но Миранда ничего не предпринимала – только смотрела на полосатый хвост, крошечные ушки, вытянутую мордашку и на черные сухие глаза. Она не плакала. Когда броненосец умер, она взяла его за хвост и отнесла в лес, где оставила на съедение падальщикам. Хираму она ничего не рассказала.
Мальчик крепко спал у костра.
Она прикоснулась к тетиве лука, тренькнула ею.
Убивать людей должно быть легче.
Люди заслуживали того, чего не заслуживали броненосцы, олени или кабаны.
«Они хотят тебя убить, – подумала она. – Эти люди, которые убили Кука. Если сегодня придешь, Риддл отправит тебя к ним. Это будет последняя ходка, как и обещал Коттон, потому что они тебя убьют».
Она подумала о том долгом, зыбком времени после похорон матери, о Хираме, который вбивал свежие доски в плавучий причал, выкуривая сигарету за сигаретой. Несколько месяцев в тишине, никакой музыки во всем доме. Голодное время. Гнетущая тишина дней за работой в магазине, за кассой, еще прежде, чем она даже научилась считать. Длинные унылые речи, которыми старики, покупавшие наживку, пытались ее подбодрить, и шарканье их ног, похожее на шелест листвы.
Она помнила день, когда тот долгий период наконец спал с ее плеч, будто ярмо, которым оно и являлось, – день, когда он научил ее стрелять из своего лука и первая стрела, что она пустила, пробила центр бумажной мишени и вошла в кору черного орехового дерева на опушке леса. Ей тогда было семь. Как слабая улыбка промелькнула на его лице, и тогда их жизни разгрузились, а все запасы любви, которыми обладал Хирам и которые прежде считались отравленными, вылились на нее, и начались хорошие воспоминания.
Неужели сейчас такой день настал для нее самой?
Момент, когда все ее решения можно было откатить, выправить?
День разгрузки.
Для нее началась новая жизнь, как и для мальчика, и для девочки, наверное, тоже.
«Если я это сделаю, – подумала она, – это будет все равно что разбить осиное гнездо камнями. После этого останется только бежать».
В тайниках магазина у нее было запрятано достаточно денег для простой жизни.
Она посмотрела на брата и вспомнила слова старой ведьмы: «У лешачихи свои планы. И мальчик в них входит. Он всегда входил». Чтобы быть мухой в паутине каких-нибудь темных планов, что бы они собой ни представляли.
«Но это не его ярмо», – подумала она.
А что же Чарли Риддл, который так ее ненавидел? Он бы убил ее, если бы мог.
Скоро к северу отсюда, подумала она, этот одноглазый толстяк будет стоять на Воскресном причале, откуда требовалось перевезти еще какой-нибудь таинственный груз по вечной темной реке, полной опасностей, известных Миранде Крабтри с самого детства.
Мальчику снился дым.
«Быть может, – подумала Миранда, – нужно устроить пожар».
Она оставила спящих детей и быстро зашагала по темноте той же дорогой, по которой пришла. Когда время близилось к полуночи, она вышла из чащи туда, где была спрятана барка мальчика. На ней Миранда пересекла байу, привязала лодку к кедровой ветке, затем обогнула северный край острова Искры, избежав и старухиной хижины, и самой старухи. Пробралась через низкие сосны по камням и осыпям, достигла Искриного причала и там села в плоскодонку, на которой вернулась в Гнездо. Затем быстро переоделась в чистые джинсы и бежевую рубашку с пуговицами из искусственного жемчуга. В зеркале ванной посмотрела на свое лицо, оценила синяки на горле. Следы когтей банника на щеке затянулись коркой. Она провела по ним меркурохромом[18] – получилось очень похоже на боевую раскраску. Затем обработала ладонь в том месте, где ее порезала старуха, и перевязала марлей. Достала из шкафа в прихожей еще дюжину стрел для рекурсивного «Рута» и еще – наруч из коричневой кожи, стрелковую перчатку, бинокль и пустую флягу, которую наполнила в раковине на кухне. Схватила поношенный фартук, который Хирам много лет носил за своим мясным прилавком, свернула его и запихала в колчан. Затем достала из его ящика для снастей складной нож и сунула в карман джинсов. Тогда ее взгляд упал на пистолет Кука, который лежал в куче спутанной лески старого лота. Вспомнила, что почувствовала, когда вынула его на пандусе, как его холодный мертвый вес подорвал ее решимость. От него не было толку. Она снова заперла пистолет в ящике и задвинула его в дальний угол шкафа. А когда вставала – почувствовала, как ее затылка коснулся край фланелевой рубашки. Миранда замешкалась и, будто повинуясь импульсу, сняла ее с вешалки и повязала вокруг талии. Уже на выходе достала из ящика коробку спичек и сунула их в карман рубашки, которая была надета на ней. Спустившись на причал, взяла на «Алюмакрафте» две запасные канистры и наполнила их бензином из колонки.
Все приготовления заняли у нее меньше пятнадцати минут.
Один раз глянула на тренировочную мишень, прибитую к дереву на другом берегу; ее центр давно был выдолблен. Отчетливо услышала голос Хирама, будто он стоял на причале в считаных футах от нее. «Не медли, – сказал он. – Когда достаешь оружие, не медли». И повторил свою старую мантру: «Стреляй легко. Стреляй наверняка. Стреляй сейчас».
Она шагнула на борт «Алюмакрафта», завела мотор и поддала газу, пустилась во тьму, будто стрела из лука.
Вмешательство
Быстрый жесткий стук костяшками по раме москитной сетки. Эйвери сел, нагой, на простыне. Коснулся предплечья Тейи, она пытливо взглянула на него. Он натянул джинсы, вышел босиком сквозь узкий дом и открыл дверь, держа мясницкий нож за спиной.
Риддл стоял в темноте, напоминая очертаниями огромного медведя.
– В чем дело? – спросил Эйвери.
– Ты нужен, – сказал Риддл. – Одевайся. Я жду.
Эйвери мягко прикрыл дверь.
– Что случилось? – спросила Тейя.
Эйвери стоял за дверью, понурив голову.