Длань Господня
Часть 50 из 75 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Вы никогда не сможете его заменить, — рыдала женщина.
— Но уверяю вас, я буду пытаться, — сказал кавалер уже насмешливо, подходя к кровати и снимая пояс.
— Неужели даже в такой день вы не оставите меня в покое?
— Для меня это счастливый день, — отвечал кавалер, садясь на кровать и снимая сапоги.
— Я ненавижу вас, — воскликнула госпожа Эшбахт, продолжая рыдать. — Ненавижу. Понимаете?
— Ну, я вас тоже не обожаю, ничего страшного, не всем удается брак по любви. Такие, обычно, только у холопов выходят.
Он откровенно смеялся над ее слезами:
— Ну, идите сюда, моя дорогая, ваш Шоуберг перед смертью рассказывал, как раздвигал вам ноги, мне самому даже захотелось.
— Я не хочу вас видеть, не хочу вас видеть, — выла Элеонора Августа.
Но Волков тянул ее к себе:
— Это легко устроить, повернитесь ко мне… Спиной.
— Вы просто вонючее животное, просто животное, — кричала она ему.
— Мы отличная пара, вонючее животное и распутная бабенка-отравительница, — со смехом отвечал он ей. — Не зря Господь свел нас.
Глава 42
Конечно, капитан гильдии стражи Тайленрих видел висевший на заборе труп. Не мог не видеть, ведь мимо в обед проезжал. Поглядел — подивился. Но речи об этом не заводил. Поднаторевший в переговорах и политике человек считал, что у всех свои обычаи, и ежели нравится какому-то сеньору вешать на заборе своем изувеченных мертвяков в дорогих сапогах, то пусть вешает, сколько ему заблагорассудится — сам он хозяин в своих пределах.
И рассеченную голову сеньора он тоже предпочитал не замечать. Ну, порубили ему голову и порубили, дело обычное для человека со стремлениями. Все известно, что сеньор Эшбахта воинственен. Был бы тих, была бы и голова цела. Сеньоры разные бывают, бывают тихие, бывают воинственные и буйные, что или из войн, или из турниров не вылезают. Вот этот так в войнах и сварах живет, отчего же его голове целой быть.
И вообще, не для того он сюда приехал, чтобы мертвяками на заборе и ранами сеньора интересоваться. У господина Тайленриха было свое дело.
В доме пахло кофе. Тайленрих к запаху такому был не привычен, и он показался ему, хоть и не противным, но резким. Волков с утра сидел, теплое одеяло на плечи накинув, хотя в доме тепло было. Перед ним стола чашка с кофе, в которой плавал и таял большой кусок самых густых сливок. Кавалера знобило с утра, и от этого монах был неспокоен. Не отходил брат Ипполит от хозяина Эшбахта, был тут же, все мешая и мешая снадобья в толстой глиняной миске.
Обедать было еще рано, а от предложенного кофе капитан отказался, согласившись на хорошую кружку пива, с дороги хорошо выпить пива.
А господин Эшбахта начал было гадать о цели визита капитана из Фринланда. Разумно полагая, что его купчишки прислали с новостями о затеянном недавно торговом деле.
Нет, не угадал он. Капитан был по другому делу, по очень приятному для кавалера делу:
— Недавно вышел меж вами и капитаном фон Финком раздор, — заговорил Тайленрих после того, как Волков предложил ему сесть.
Волков кивнул: «Да было такое».
— Капитан обдумал все на досуге и согласился с тем, что правы были вы, а не он.
«Обдумал на досуге? Ничего он не обдумывал. Видно, что письмо кавалера дошло до архиепископа, и тот в свою очередь написал фон Финку. Так ласково написал, что уже и гонец от фон Финка у Волкова сидит».
— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — произнес кавалер.
— И помня, что раздор вышел из-за пустяка…
«Богатый вы, видимо, человек, Тайленрих, если для вас пятьдесят талеров это пустяк».
Тайленрих полез под плащ и достал оттуда увесистый кошелек.
— То капитан фон Финк просит принять эти пятьдесят монет с его глубочайшими сожалениями о раздоре и с извинения за его несдержанные слова.
Он положил деньги на край стола.
— Рад, очень я рад, что капитан нашел в себе мужество признать свою ошибку, — заговорил Волков. — Вот только одно меня удручает.
— Видимо то, что он сам к вам не приехал, — сразу догадался Тайленрих.
— Именно, именно, — соглашался кавалер. — Поэтому денег я этих от вас не приму, и жду капитана ко мне в гости.
— Вот как, — нейтрально и без всякой эмоции произнес капитан.
— Да, так и передайте господину фон Финку, скажите, что я жду его в гости, — он чуть подумал и добавил. — И был бы я рад, если бы был он ко мне без промедления.
Тон, которым Волков сказал это, немного обескуражил приезжего капитана. Он показался ему излишне заносчивым. Но кавалер знал, что делал. У него не было никаких сомнений, что не доброю волею капитан фон Финк ищет примирения. Никак тут не обошлось без писем архиепископа, и поэтому он продолжал:
— Скажите, что жду я его к себе в гости и буду рад ему, как другу. Только пусть поторопится.
— Я предам господину капитану ваши пожелания, — не без удивления отвечал капитан наемной стражи.
* * *
В этот день это был не последний гость, что посетил имение Эшбахт. Не успел Тайленрих уехать, как приехали трое господ.
То были люди графа. Были они злы, хотя и вели себя вежливо.
Начали было возмущаться тому, что тело господина фон Шоуберга висит на заборе его дома, как будто это какой-то подлый человек или холоп, провинившийся перед господином. На что Волков им ответил:
— Может, и по рождению он был благороден, но по сути души своей ничем от подлого люда он не отличался. Был он любовником моей жены и кичился этим, и воздалось ему по заслугам.
— Все равно нельзя вешать благородного человека на заборе как вора, — тем не менее говорили ему приехавшие господа.
И Волков им отвечал:
— Я хочу, что бы знали все! Все те, кто думает, что залезать под юбку жены хозяина Эшбахта дело приятное и забавное, знали еще, что дело это и опасное.
— Всей округе, всему графству о том уже известно, хотя молодой граф хочет узнать причину дуэли доподлинно, — говорили ему господа. — И мы просим вас отдать нам тело Леопольда фон Шоуберга для погребения по закону божьему.
— Тело забирайте, — отвечал Волков. — А причину я уже сообщил вам.
Господа раскланялись и ушли, но по их тону их взглядам Волков понял, что дело совсем не закончено и ему впредь без охраны в имение графа лучше не ездить. Убить одного из придворных — верный способ обозлить всех остальных. Те господа, что состоят при дворах и не имеют своих уделов, всегда будут недолюбливать тех, у кого удел есть. А тут еще и повод для нелюбви такой замечательный.
Труп Шоуберга они сняли и, уложив его в телегу, которую, кстати, дал им Волков, уехали. А госпожа Эшбахт, стоя в своих покоях у окна, смотрела на уезжающую телегу и опять рыдала, она по глупости бабьей даже порывалась бежать вниз и прощаться с Шоубергом, да умная Бригитт не пустила ее.
* * *
На следующее утро Роха взял десяток своих людей и сержанта Вилли, взял денег у кавалера, который чуть не плакал, отдавая ему золото, и еще затемно отправился в Мален, чтобы купить недостающих в роте аркебуз, а заодно пороха, пуль и болтов для арбалетов.
Может, Волков и сам бы поехал в город, не доверив Рохе столь важно дела, как покупка новых аркебуз, но с утра его стал бить озноб. И, кажется, начался жар. Монах снова осмотрел раны, и взгляд его был весьма выразителен.
— Что? — спросил у него кавалер.
— Швы в состоянии хорошем. Не воспалены, — монах внешней стороной ладони прикоснулся к щеке Волкова. — Значит, дело не в них. Сейчас будет вам отвар из шиповника с медом, будете пить большую кружку три раза в день. А еще будете есть его, толченый шиповник с медом еще полезнее, чем отвар будет, а шиповник тут лучший, что я встречал.
Волков морщился, слушая его, он не любил отчего-то весь этот шиповник, но у монаха с недавних пор появился союзник, то была госпожа Ланге, она поддерживала брата Ипполита:
— Господину болеть нельзя, хворый господин — хворый дом. И коли ученый человек говорит, что надобно для выздоровления, так и слушайте его.
* * *
После обеда он решил даже пойти прилечь, но тут вернулся Роха из города.
«Быстро он сходил туда и обратно, а ведь с ним пешие были, видно, люди у него готовы к таким переходам», — отметил про себя Волков.
А Роха сказал ему:
— Слушай, там, в городе, прохлаждались людишки, по виду хорошие людишки, слышу их говор — ламбрийцы. Дай, думаю, спрошу, кто и откуда. Оказалось арбалетчики. Ищут работу на зиму, говорят, что совсем без денег остались. Сказали, что денег нет даже на дорогу домой.
— Сколько их? — сразу заинтересовался Волков.
— Но уверяю вас, я буду пытаться, — сказал кавалер уже насмешливо, подходя к кровати и снимая пояс.
— Неужели даже в такой день вы не оставите меня в покое?
— Для меня это счастливый день, — отвечал кавалер, садясь на кровать и снимая сапоги.
— Я ненавижу вас, — воскликнула госпожа Эшбахт, продолжая рыдать. — Ненавижу. Понимаете?
— Ну, я вас тоже не обожаю, ничего страшного, не всем удается брак по любви. Такие, обычно, только у холопов выходят.
Он откровенно смеялся над ее слезами:
— Ну, идите сюда, моя дорогая, ваш Шоуберг перед смертью рассказывал, как раздвигал вам ноги, мне самому даже захотелось.
— Я не хочу вас видеть, не хочу вас видеть, — выла Элеонора Августа.
Но Волков тянул ее к себе:
— Это легко устроить, повернитесь ко мне… Спиной.
— Вы просто вонючее животное, просто животное, — кричала она ему.
— Мы отличная пара, вонючее животное и распутная бабенка-отравительница, — со смехом отвечал он ей. — Не зря Господь свел нас.
Глава 42
Конечно, капитан гильдии стражи Тайленрих видел висевший на заборе труп. Не мог не видеть, ведь мимо в обед проезжал. Поглядел — подивился. Но речи об этом не заводил. Поднаторевший в переговорах и политике человек считал, что у всех свои обычаи, и ежели нравится какому-то сеньору вешать на заборе своем изувеченных мертвяков в дорогих сапогах, то пусть вешает, сколько ему заблагорассудится — сам он хозяин в своих пределах.
И рассеченную голову сеньора он тоже предпочитал не замечать. Ну, порубили ему голову и порубили, дело обычное для человека со стремлениями. Все известно, что сеньор Эшбахта воинственен. Был бы тих, была бы и голова цела. Сеньоры разные бывают, бывают тихие, бывают воинственные и буйные, что или из войн, или из турниров не вылезают. Вот этот так в войнах и сварах живет, отчего же его голове целой быть.
И вообще, не для того он сюда приехал, чтобы мертвяками на заборе и ранами сеньора интересоваться. У господина Тайленриха было свое дело.
В доме пахло кофе. Тайленрих к запаху такому был не привычен, и он показался ему, хоть и не противным, но резким. Волков с утра сидел, теплое одеяло на плечи накинув, хотя в доме тепло было. Перед ним стола чашка с кофе, в которой плавал и таял большой кусок самых густых сливок. Кавалера знобило с утра, и от этого монах был неспокоен. Не отходил брат Ипполит от хозяина Эшбахта, был тут же, все мешая и мешая снадобья в толстой глиняной миске.
Обедать было еще рано, а от предложенного кофе капитан отказался, согласившись на хорошую кружку пива, с дороги хорошо выпить пива.
А господин Эшбахта начал было гадать о цели визита капитана из Фринланда. Разумно полагая, что его купчишки прислали с новостями о затеянном недавно торговом деле.
Нет, не угадал он. Капитан был по другому делу, по очень приятному для кавалера делу:
— Недавно вышел меж вами и капитаном фон Финком раздор, — заговорил Тайленрих после того, как Волков предложил ему сесть.
Волков кивнул: «Да было такое».
— Капитан обдумал все на досуге и согласился с тем, что правы были вы, а не он.
«Обдумал на досуге? Ничего он не обдумывал. Видно, что письмо кавалера дошло до архиепископа, и тот в свою очередь написал фон Финку. Так ласково написал, что уже и гонец от фон Финка у Волкова сидит».
— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — произнес кавалер.
— И помня, что раздор вышел из-за пустяка…
«Богатый вы, видимо, человек, Тайленрих, если для вас пятьдесят талеров это пустяк».
Тайленрих полез под плащ и достал оттуда увесистый кошелек.
— То капитан фон Финк просит принять эти пятьдесят монет с его глубочайшими сожалениями о раздоре и с извинения за его несдержанные слова.
Он положил деньги на край стола.
— Рад, очень я рад, что капитан нашел в себе мужество признать свою ошибку, — заговорил Волков. — Вот только одно меня удручает.
— Видимо то, что он сам к вам не приехал, — сразу догадался Тайленрих.
— Именно, именно, — соглашался кавалер. — Поэтому денег я этих от вас не приму, и жду капитана ко мне в гости.
— Вот как, — нейтрально и без всякой эмоции произнес капитан.
— Да, так и передайте господину фон Финку, скажите, что я жду его в гости, — он чуть подумал и добавил. — И был бы я рад, если бы был он ко мне без промедления.
Тон, которым Волков сказал это, немного обескуражил приезжего капитана. Он показался ему излишне заносчивым. Но кавалер знал, что делал. У него не было никаких сомнений, что не доброю волею капитан фон Финк ищет примирения. Никак тут не обошлось без писем архиепископа, и поэтому он продолжал:
— Скажите, что жду я его к себе в гости и буду рад ему, как другу. Только пусть поторопится.
— Я предам господину капитану ваши пожелания, — не без удивления отвечал капитан наемной стражи.
* * *
В этот день это был не последний гость, что посетил имение Эшбахт. Не успел Тайленрих уехать, как приехали трое господ.
То были люди графа. Были они злы, хотя и вели себя вежливо.
Начали было возмущаться тому, что тело господина фон Шоуберга висит на заборе его дома, как будто это какой-то подлый человек или холоп, провинившийся перед господином. На что Волков им ответил:
— Может, и по рождению он был благороден, но по сути души своей ничем от подлого люда он не отличался. Был он любовником моей жены и кичился этим, и воздалось ему по заслугам.
— Все равно нельзя вешать благородного человека на заборе как вора, — тем не менее говорили ему приехавшие господа.
И Волков им отвечал:
— Я хочу, что бы знали все! Все те, кто думает, что залезать под юбку жены хозяина Эшбахта дело приятное и забавное, знали еще, что дело это и опасное.
— Всей округе, всему графству о том уже известно, хотя молодой граф хочет узнать причину дуэли доподлинно, — говорили ему господа. — И мы просим вас отдать нам тело Леопольда фон Шоуберга для погребения по закону божьему.
— Тело забирайте, — отвечал Волков. — А причину я уже сообщил вам.
Господа раскланялись и ушли, но по их тону их взглядам Волков понял, что дело совсем не закончено и ему впредь без охраны в имение графа лучше не ездить. Убить одного из придворных — верный способ обозлить всех остальных. Те господа, что состоят при дворах и не имеют своих уделов, всегда будут недолюбливать тех, у кого удел есть. А тут еще и повод для нелюбви такой замечательный.
Труп Шоуберга они сняли и, уложив его в телегу, которую, кстати, дал им Волков, уехали. А госпожа Эшбахт, стоя в своих покоях у окна, смотрела на уезжающую телегу и опять рыдала, она по глупости бабьей даже порывалась бежать вниз и прощаться с Шоубергом, да умная Бригитт не пустила ее.
* * *
На следующее утро Роха взял десяток своих людей и сержанта Вилли, взял денег у кавалера, который чуть не плакал, отдавая ему золото, и еще затемно отправился в Мален, чтобы купить недостающих в роте аркебуз, а заодно пороха, пуль и болтов для арбалетов.
Может, Волков и сам бы поехал в город, не доверив Рохе столь важно дела, как покупка новых аркебуз, но с утра его стал бить озноб. И, кажется, начался жар. Монах снова осмотрел раны, и взгляд его был весьма выразителен.
— Что? — спросил у него кавалер.
— Швы в состоянии хорошем. Не воспалены, — монах внешней стороной ладони прикоснулся к щеке Волкова. — Значит, дело не в них. Сейчас будет вам отвар из шиповника с медом, будете пить большую кружку три раза в день. А еще будете есть его, толченый шиповник с медом еще полезнее, чем отвар будет, а шиповник тут лучший, что я встречал.
Волков морщился, слушая его, он не любил отчего-то весь этот шиповник, но у монаха с недавних пор появился союзник, то была госпожа Ланге, она поддерживала брата Ипполита:
— Господину болеть нельзя, хворый господин — хворый дом. И коли ученый человек говорит, что надобно для выздоровления, так и слушайте его.
* * *
После обеда он решил даже пойти прилечь, но тут вернулся Роха из города.
«Быстро он сходил туда и обратно, а ведь с ним пешие были, видно, люди у него готовы к таким переходам», — отметил про себя Волков.
А Роха сказал ему:
— Слушай, там, в городе, прохлаждались людишки, по виду хорошие людишки, слышу их говор — ламбрийцы. Дай, думаю, спрошу, кто и откуда. Оказалось арбалетчики. Ищут работу на зиму, говорят, что совсем без денег остались. Сказали, что денег нет даже на дорогу домой.
— Сколько их? — сразу заинтересовался Волков.