Дюна и философия: путь ментата
Часть 22 из 28 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Таким образом, джихад, что привел к слепоте Пола создает Империю, в которой Последний человек действительно преуспевает, пока древнейший из «людей» Лето II не навязывает однообразные и в конечном итоге адские реалии «Последнего человека» в свое 3,500-летнее правление, ведущее к Рассеянию.
Джихад фрименов, религия Муад’Диба, Империя Алии, Девы Ножа – ничто из этого не соответствует картине будущего, ведущего к устойчивому положению человечества перед лицом любого организованного бедствия. Но то же касается и Империи Лето II! Герберт то и дело рушит наши сюжетные ожидания героической победы, а следовательно, благоприятного исхода, и это наша собственная преданность Последнему человеку.
И пусть аспекты построенной его отцом Империи потерпят изменения – и будут таким образом сохранены – Золотой Путь Лето II будет чем-то совсем иным. Это уже будет не джихад под руководством фрименов, опирающийся в своем формировании в основном, на прошлое, а, скорее, похожая на канат монотонность Золотого Пути, отрицающая разнообразный, рискованный круг возможностей, включая удаление всего Дома Атрейдес из видений любого с даром предвидения (что и произошло с потомками Сони Атрейдес).
Замена патриархальных фрименов и сардаукаров женской гвардией Рыбословш и последующее их объединение с освобожденными женщинами-тлейлаксу (или аксолотль-чанами) в Досточтимых Матрон, со временем приводит к образованию сплоченного Сестричества, совместившего в себе Досточтимых Матрон и уже сформированный гибрид Дома Атрейдес с Бене Гессерит. Ничто из прежних порядков, наполнивших Вселенную теми, кто стремится стать «Последними людьми», не останется нетронутым Золотым Путем Лето II.
«Необъяснима жизнь человеческая и все же бессмысленна: шут способен положить ей конец. Хочу я поведать людям о смысле их существования: коим есть Сверхчеловек, он словно молния исходит из темной тучи человечества» («Так говорил Заратустра», с. 49). Эти вещие слова могут служить лозунгом 3,500-летнего правления сурового Лето II. Соответственно, напряжение в «Дюне», вызвано не только внутренней интригой между Атрейдесами и Харконненами, но и видениями Пола о крайне тревожном будущем, которое становится явью на первых страницах «Мессии Дюны».
Открытое упоминание концептуального немецкого слова Spannungsbogen становится неким указателем, делающим явной аналогию между «Хрониками Дюны» и философией Übermensch, раскрытой Ницше в «Заратустре». «Дюна» и ее продолжение исследует понятия лидерства и концептуальной Вселенной, окружающей стремление заполучить и использовать власть на политической арене, в контексте времен Герберта. Таким образом, Герберт ставит Пола в положение канатного плясуна – Квисатц Хадераха, в некоторой степени напоминающего Заратустру.
«Копье, что бросаю я в своих врагов! Как благодарен я врагам своим, что, наконец, метнуть его могу!
Напряжение [на немецком Spannung] тучи моей было слишком уж сильно: меж смеха молний раскатистого хочу я бездну градом усыпать» («Так говорил Заратустра»).
Пол, обожженный и ослепленный, как и потерпевший неудачу канатный плясун из «Заратустры», становится живым олицетворением слов Заратустры: «Существуй боги, как бы удержался я, чтоб не быть богом! Значит, нет богов». А его сын укажет человечеству, что «Бог есть мыс0ль, что извилистым делает прямое, и шатает все устойчивое. Зачем? Исчезнет время, и все преходящее окажется лишь ложью?». Род Атрейдесов становится для человечества помесью Бога, дьявола, шута, проповедника и послания, побуждающей отказаться от веры в «порочное и бесчеловечное… вещающее о единственном, безупречном, непреклонном, необходимом, и вечном».
Но это не просто качественная фантастика. Нет, Герберт тестирует и анализирует идеи Ницше о Сверхчеловеке в мысленном эксперименте, что далеко превосходит собственный эксперимент Ницше в «Заратустре».
Учитывая мировые события, что помогла объяснить философия Ницше, Герберт понимает, что то, как Ницше моделирует потенциальное развитие человечества, несет в себе неимоверную ценность для мира, который находится под все большим, пугающим, влиянием харизматичных лидеров.
Герберт демонстрирует нам, что пустая победа «Дюны», которая так бурно прославляется в «Мессии Дюны», является победой Последнего человека. Бене Гессерит намеренно создают Квисатц Хадераха, ведь они уверены, что он – то, чего не достает человечеству. На самом деле они лишь создают условия для появления Сверхчеловека – как результата Золотого Пути Лето II. И пророческие видения Пола, и Золотой Путь Лето указывают на нечто иное: не на реализацию потенциальных возможностей (и, соответственно, возможность доминировать) человечества (в данном случае над политической, экономической и религиозной системами первоначальной Империи Дюны), а скорее разрушение культурных и других недостатков, присущих этой Вселенной. Как Пол сказал однажды матери:
«Ты думаешь, я – Квисатц Хадерах», – сказал он. – Выбрось это из головы. Я – нечто нежданное».
Стоит известить одну из школ об этом, подумала она. Возможно, брачный индекс прояснит, что случилось.
«Когда они узнают обо мне, будет слишком поздно» – сказал он.
«Если ты не Квисатц Хадерах, – сказала Джессика, – то —».
«Тебе это не известно, – ответил он. – И не поверишь, пока не увидишь».
А про себя подумал: Я – семя» («Дюна»).
Как Übermensch Ницше – «молния, исходящая из тучи человечества», копье, брошенное во врага Заратустрой, – так и Пол – это семя, ускорение Кориолиса, Муад’Диб, и «Сокращающий путь». И пусть его Империя – это Империя Последнего человека, он и его сын укажут человечеству, как стать Сверхчеловеком.
Преобразование человеческой расы, происходящее на протяжении «Дюны», не должно происходить по образцу Пола Атрейдеса. Напротив, благодаря деяниям рода Атрейдес, это преобразование человечества становится возможным. Хоть Лето II будет сам подвергнут радикальной трансформации, действия его сродни не узору, а скорее художнику. Не молнии, а молниеотводу.
Параллель 3: предвидение и вечное возвращение
Часть идей Ницше касательно Сверхчеловека вращается вокруг того, как исходящие извне или же мнимые метафизические системы влияют на человеческие поступки. В соответствии с этим он использует то, что философы называют «мысленным экспериментом», чем демонстрирует нам, как раскрепощает представление, что есть лишь эта жизнь, и, значит, у нее есть своя ценность. Первоначально упомянутый в книге Ницше под названием «Веселая наука» этот мысленный эксперимент «вечного возвращения» играет важную роль в «Заратустре». Вечное возвращение так же тесно связано с важностью предвидения в «Хрониках Дюны». Лето сознает, что:
«Структуры имперского общества отражены в физической структуре ее планет и их населении. Словно что-то гигантское раскрылось внутри него, он видел это озарение тем, чем оно, должно быть, и являлось: окном в невидимые части общества. Увидев это, Лето осознал, что такое окно присуще каждой системе. Даже системе его самого и его Вселенной» («Дети Дюны»).
Этот эпизод поясняет и перекликается с подходом Ницше к вечному возвращению в «Заратустре», в предвидении, в котором Заратустра описывает «самого одинокого из людей». В этом предвидении, он идет «тропой, непокорно взбирающейся сквозь глыбы и руины… наперекор духу, тянущему вниз, тянущему в бездну, Духу Притяжения, демону моему и врагу заклятому… полукарлику, полукроту». Он продолжает:
«И тут случилось облегчение: карлик спрыгнул с моего плеча… И присел на камень предо мной. Путь, где мы остановились, лежал через врата.
«Узри врата эти, карлик! – продолжил я: «Две стороны у них. Два пути здесь сходятся воедино: никто прежде не прошел их до конца».
«Тропа эта позади нас: она тянется целую вечность. А длинная тропа впереди нас – еще одна вечность».
«Они противоположны, тропы эти; упираются друг в друга: и лишь здесь, у ворот, соединяются они. Имя их вверху написано «Мгновенье»!
«Но проследуй ты по ним дальше, и все дальше и дальше: думаешь ли, карлик, что будут пути эти противоположными вечно?».
«Наслаждайся мгновеньем» – продолжил я. «От ворот Мгновенья этого, лежит длинный, вечный путь назад: вечность простирается позади нас.
«Не должно ли было все, способное бежать, уже пробежать по пути этому? Не должно ли было все, что уже случилось, было сделано, мимо пробежать?».
Страх, вселяемый этим предвидением в «Заратустре», – лишь одна сторона монеты: с этой точки зрения бесконечно повторяющийся Момент превращается в тропу, с которой не сойти. Такой взгляд полагается на пояснения богов и супергероев (и, как следствие, создание) предначертанной судьбы человечества. Такова проблематика Муад’Диба и Империи Последнего человека, порожденная его предвидением. Но с другой стороны, врата Мгновенья – «окно в систему» Лето – дают свободу от понятия судьбы как такового.
Герберт демонстрирует нам, что системы ценностей, построенные на необходимом и вечном, на самом деле, временны и зависимы от наших решений. Как Герберт спрашивает в «Генезисе Дюны». «Хотите полное предсказание? Значит хотите лишь «сегодня» и отвергаете «завтра». Вы – величайший из консерваторов. Вы пытаетесь сдержать ход механизма бесконечно меняющейся Вселенной. Глагол «быть» и правда делает из всех нас идиотов». Сверхчеловек – это человечество, свободное от воздействия мнимой нужды, маскирующейся под основу культуры, но в конечном итоге выступающей скорее мухоловкой времени.
Философ опасного быть может
Уже на первых страницах книги «По ту сторону добра и зла», Ницше задается вопросом:
«Возможно ли, что ценность всего, что хорошо и почитаемо, заключается как раз в том, что оно хитрым образом связано, стянуто узлом и переплетено с тем, что порочно, и, на первый взгляд, противоположно, но в сущности, пожалуй, идентично. Быть может! Но кто захочет связываться с такими опасными «быть может»? Для этого нам следует дождаться появления нового вида философов, с отличными от предшественников вкусами и стремлениями – философов опасного «быть может» во всех отношениях. – И, говоря совершенно серьезно: Я вижу появление этих новых философов».
Фрэнк Герберт: Философ опасного «быть может». Канатный бес, Заратустра в одеждах Муад’Диба.
Обнаружил:
БРУК У.Р. ПИРСОН
Последователь проклятия Золотого Пути
Видит ли пророк будущее, или лишь слабое место, трещину, или ложбинку, что может он рассечь словами или решениями, как ювелир раскалывает свой бриллиант ударом ножа?
«Мои размышления о Муад’Дибе» Принцессы Ирулан («Дюна»)
ИСТОЧНИК: ДАР-ЭС-БАЛАТ
ВОЗМОЖНЫЕ АВТОРЫ: СИОНА И ДУНКАН АЙДАХО
ДАТА: 13725 ПГ
Примерьте на себя дистикомб Пола-Муад’Диба.
Вы победоносны. Ваши атомы и земляные черви прорвались сквозь Барьерную Стену в разгар величайшего из штормов. Ваши орды фрименов разбили смертоносный императорский легион сардаукаров. И вот вы снова стоите в Большом Зале Арракина, рядом со своей матерью Джессикой и возлюбленной Чани, вашими сподвижниками Стилгаром и Герни Халлеком, вашими избранными фейдакинами. Побежденного Императора и его свиту привели к вам для переговоров о перемирии, пока вы занимаете престол Золотого Льва. Известная Вселенная внемлет каждому вашему указу.
Так зачем же Фейда-Рауту, на-Барона и Хар-коннена, вызываете вы на дуэль, один на один, нож к ножу? Это канли, заклятая вендетта между вашими Домами. Фейд шустрый, ловкий, на нем кровь сотен гладиаторских боев. Он не вымучен после боя во главе армии, он вполне может убить вас.
Что же это, безрассудность? Дело чести? Месть? Быть может, это веские причины. Но… Пол – оракул, обладающий даром предвидения. Он заранее знает, что последует за этим днем, этим часом, ведь в своих пророческих ведениях он видит легионы фанатичных фрименов под знаменем Атрейдесов, несущихся сквозь Известную Вселенную в своей священной войне. Так что у Пола нет веской причины рисковать жизнью в схватке на ножах с Фейдом, ведь никакие его деяния не отведут увиденных им ужасов. Выживет он или умрет, он не будет восхвален за это как герой-мученик или же пристыжен за безрассудство или трусость, поскольку его выбор из разряда «жизнь или смерть», все равно ни на что не влияет. Последствий не избежать.
В «Проклятии Золотого Пути» я продемонстрировал, что оракулы Атрейдес выскользнули из ловушки предвидения, ведь их способности работают по-особенному: они, словно, суперкомпьютеры, предугадывают вероятность возникновения в будущем отдельных событий или их череды. Пол-Муад’Диб и его сын Лето II, благодаря своей особой сонастройке, занимают уникальную позицию, пытаясь повлиять на то, какие из хронологий осуществятся. Если у событий нет шанса произойти, они исключаются из предвидения; если вероятность событий ближе к единице, они отображаются во многих хронологиях; если же их не избежать, они видны во всех хронологиях событий. Но разве это звучит как свобода, если мы не можем возложить похвалу или порицание – по сути ответственность – на людей, чьи решения подавлены сокрушительной неотвратимостью будущего?
Мы прочно связываем моральный долг и ответственность со свободой воли. Скажем так: герои по праву получают славу и почести за свои деяния. Есть ли место героям во Вселенной Дюны, где существуют провидцы, знающие о неизбежном заранее? Или все они лишь действующие лица, деятели, принимающие решения, некоторые из них – с серьезными последствиями, а иные – оракулы – со знанием этих последствий?
Правило хорошего сиквела – поднятие ставок. В «Детях Дюны» мы больше узнаем о предвидении оракулов Атрейдес. Чтобы ответить на вопрос, может ли оракул быть героем, Герберт использует сюжетную линию «Детей Дюны» для проведения довольно удачного и, безусловно, очень философского мысленного эксперимента: что, если будет два оракула, а не один? Что, если они встретятся? Прибавит ли это им свободы воли или поубавит? Появится ли шанс у Пола и у Лето стать героями? Как и в суде, вначале стоит определить факты, затем уже делать свои умозаключения. Вначале разберемся с метафизикой: кто был свободным, как и когда? Затем с этикой: кто из них герой?
Ужасное предназначение Пола
Джихад фрименов, религия Муад’Диба, Империя Алии, Девы Ножа – ничто из этого не соответствует картине будущего, ведущего к устойчивому положению человечества перед лицом любого организованного бедствия. Но то же касается и Империи Лето II! Герберт то и дело рушит наши сюжетные ожидания героической победы, а следовательно, благоприятного исхода, и это наша собственная преданность Последнему человеку.
И пусть аспекты построенной его отцом Империи потерпят изменения – и будут таким образом сохранены – Золотой Путь Лето II будет чем-то совсем иным. Это уже будет не джихад под руководством фрименов, опирающийся в своем формировании в основном, на прошлое, а, скорее, похожая на канат монотонность Золотого Пути, отрицающая разнообразный, рискованный круг возможностей, включая удаление всего Дома Атрейдес из видений любого с даром предвидения (что и произошло с потомками Сони Атрейдес).
Замена патриархальных фрименов и сардаукаров женской гвардией Рыбословш и последующее их объединение с освобожденными женщинами-тлейлаксу (или аксолотль-чанами) в Досточтимых Матрон, со временем приводит к образованию сплоченного Сестричества, совместившего в себе Досточтимых Матрон и уже сформированный гибрид Дома Атрейдес с Бене Гессерит. Ничто из прежних порядков, наполнивших Вселенную теми, кто стремится стать «Последними людьми», не останется нетронутым Золотым Путем Лето II.
«Необъяснима жизнь человеческая и все же бессмысленна: шут способен положить ей конец. Хочу я поведать людям о смысле их существования: коим есть Сверхчеловек, он словно молния исходит из темной тучи человечества» («Так говорил Заратустра», с. 49). Эти вещие слова могут служить лозунгом 3,500-летнего правления сурового Лето II. Соответственно, напряжение в «Дюне», вызвано не только внутренней интригой между Атрейдесами и Харконненами, но и видениями Пола о крайне тревожном будущем, которое становится явью на первых страницах «Мессии Дюны».
Открытое упоминание концептуального немецкого слова Spannungsbogen становится неким указателем, делающим явной аналогию между «Хрониками Дюны» и философией Übermensch, раскрытой Ницше в «Заратустре». «Дюна» и ее продолжение исследует понятия лидерства и концептуальной Вселенной, окружающей стремление заполучить и использовать власть на политической арене, в контексте времен Герберта. Таким образом, Герберт ставит Пола в положение канатного плясуна – Квисатц Хадераха, в некоторой степени напоминающего Заратустру.
«Копье, что бросаю я в своих врагов! Как благодарен я врагам своим, что, наконец, метнуть его могу!
Напряжение [на немецком Spannung] тучи моей было слишком уж сильно: меж смеха молний раскатистого хочу я бездну градом усыпать» («Так говорил Заратустра»).
Пол, обожженный и ослепленный, как и потерпевший неудачу канатный плясун из «Заратустры», становится живым олицетворением слов Заратустры: «Существуй боги, как бы удержался я, чтоб не быть богом! Значит, нет богов». А его сын укажет человечеству, что «Бог есть мыс0ль, что извилистым делает прямое, и шатает все устойчивое. Зачем? Исчезнет время, и все преходящее окажется лишь ложью?». Род Атрейдесов становится для человечества помесью Бога, дьявола, шута, проповедника и послания, побуждающей отказаться от веры в «порочное и бесчеловечное… вещающее о единственном, безупречном, непреклонном, необходимом, и вечном».
Но это не просто качественная фантастика. Нет, Герберт тестирует и анализирует идеи Ницше о Сверхчеловеке в мысленном эксперименте, что далеко превосходит собственный эксперимент Ницше в «Заратустре».
Учитывая мировые события, что помогла объяснить философия Ницше, Герберт понимает, что то, как Ницше моделирует потенциальное развитие человечества, несет в себе неимоверную ценность для мира, который находится под все большим, пугающим, влиянием харизматичных лидеров.
Герберт демонстрирует нам, что пустая победа «Дюны», которая так бурно прославляется в «Мессии Дюны», является победой Последнего человека. Бене Гессерит намеренно создают Квисатц Хадераха, ведь они уверены, что он – то, чего не достает человечеству. На самом деле они лишь создают условия для появления Сверхчеловека – как результата Золотого Пути Лето II. И пророческие видения Пола, и Золотой Путь Лето указывают на нечто иное: не на реализацию потенциальных возможностей (и, соответственно, возможность доминировать) человечества (в данном случае над политической, экономической и религиозной системами первоначальной Империи Дюны), а скорее разрушение культурных и других недостатков, присущих этой Вселенной. Как Пол сказал однажды матери:
«Ты думаешь, я – Квисатц Хадерах», – сказал он. – Выбрось это из головы. Я – нечто нежданное».
Стоит известить одну из школ об этом, подумала она. Возможно, брачный индекс прояснит, что случилось.
«Когда они узнают обо мне, будет слишком поздно» – сказал он.
«Если ты не Квисатц Хадерах, – сказала Джессика, – то —».
«Тебе это не известно, – ответил он. – И не поверишь, пока не увидишь».
А про себя подумал: Я – семя» («Дюна»).
Как Übermensch Ницше – «молния, исходящая из тучи человечества», копье, брошенное во врага Заратустрой, – так и Пол – это семя, ускорение Кориолиса, Муад’Диб, и «Сокращающий путь». И пусть его Империя – это Империя Последнего человека, он и его сын укажут человечеству, как стать Сверхчеловеком.
Преобразование человеческой расы, происходящее на протяжении «Дюны», не должно происходить по образцу Пола Атрейдеса. Напротив, благодаря деяниям рода Атрейдес, это преобразование человечества становится возможным. Хоть Лето II будет сам подвергнут радикальной трансформации, действия его сродни не узору, а скорее художнику. Не молнии, а молниеотводу.
Параллель 3: предвидение и вечное возвращение
Часть идей Ницше касательно Сверхчеловека вращается вокруг того, как исходящие извне или же мнимые метафизические системы влияют на человеческие поступки. В соответствии с этим он использует то, что философы называют «мысленным экспериментом», чем демонстрирует нам, как раскрепощает представление, что есть лишь эта жизнь, и, значит, у нее есть своя ценность. Первоначально упомянутый в книге Ницше под названием «Веселая наука» этот мысленный эксперимент «вечного возвращения» играет важную роль в «Заратустре». Вечное возвращение так же тесно связано с важностью предвидения в «Хрониках Дюны». Лето сознает, что:
«Структуры имперского общества отражены в физической структуре ее планет и их населении. Словно что-то гигантское раскрылось внутри него, он видел это озарение тем, чем оно, должно быть, и являлось: окном в невидимые части общества. Увидев это, Лето осознал, что такое окно присуще каждой системе. Даже системе его самого и его Вселенной» («Дети Дюны»).
Этот эпизод поясняет и перекликается с подходом Ницше к вечному возвращению в «Заратустре», в предвидении, в котором Заратустра описывает «самого одинокого из людей». В этом предвидении, он идет «тропой, непокорно взбирающейся сквозь глыбы и руины… наперекор духу, тянущему вниз, тянущему в бездну, Духу Притяжения, демону моему и врагу заклятому… полукарлику, полукроту». Он продолжает:
«И тут случилось облегчение: карлик спрыгнул с моего плеча… И присел на камень предо мной. Путь, где мы остановились, лежал через врата.
«Узри врата эти, карлик! – продолжил я: «Две стороны у них. Два пути здесь сходятся воедино: никто прежде не прошел их до конца».
«Тропа эта позади нас: она тянется целую вечность. А длинная тропа впереди нас – еще одна вечность».
«Они противоположны, тропы эти; упираются друг в друга: и лишь здесь, у ворот, соединяются они. Имя их вверху написано «Мгновенье»!
«Но проследуй ты по ним дальше, и все дальше и дальше: думаешь ли, карлик, что будут пути эти противоположными вечно?».
«Наслаждайся мгновеньем» – продолжил я. «От ворот Мгновенья этого, лежит длинный, вечный путь назад: вечность простирается позади нас.
«Не должно ли было все, способное бежать, уже пробежать по пути этому? Не должно ли было все, что уже случилось, было сделано, мимо пробежать?».
Страх, вселяемый этим предвидением в «Заратустре», – лишь одна сторона монеты: с этой точки зрения бесконечно повторяющийся Момент превращается в тропу, с которой не сойти. Такой взгляд полагается на пояснения богов и супергероев (и, как следствие, создание) предначертанной судьбы человечества. Такова проблематика Муад’Диба и Империи Последнего человека, порожденная его предвидением. Но с другой стороны, врата Мгновенья – «окно в систему» Лето – дают свободу от понятия судьбы как такового.
Герберт демонстрирует нам, что системы ценностей, построенные на необходимом и вечном, на самом деле, временны и зависимы от наших решений. Как Герберт спрашивает в «Генезисе Дюны». «Хотите полное предсказание? Значит хотите лишь «сегодня» и отвергаете «завтра». Вы – величайший из консерваторов. Вы пытаетесь сдержать ход механизма бесконечно меняющейся Вселенной. Глагол «быть» и правда делает из всех нас идиотов». Сверхчеловек – это человечество, свободное от воздействия мнимой нужды, маскирующейся под основу культуры, но в конечном итоге выступающей скорее мухоловкой времени.
Философ опасного быть может
Уже на первых страницах книги «По ту сторону добра и зла», Ницше задается вопросом:
«Возможно ли, что ценность всего, что хорошо и почитаемо, заключается как раз в том, что оно хитрым образом связано, стянуто узлом и переплетено с тем, что порочно, и, на первый взгляд, противоположно, но в сущности, пожалуй, идентично. Быть может! Но кто захочет связываться с такими опасными «быть может»? Для этого нам следует дождаться появления нового вида философов, с отличными от предшественников вкусами и стремлениями – философов опасного «быть может» во всех отношениях. – И, говоря совершенно серьезно: Я вижу появление этих новых философов».
Фрэнк Герберт: Философ опасного «быть может». Канатный бес, Заратустра в одеждах Муад’Диба.
Обнаружил:
БРУК У.Р. ПИРСОН
Последователь проклятия Золотого Пути
Видит ли пророк будущее, или лишь слабое место, трещину, или ложбинку, что может он рассечь словами или решениями, как ювелир раскалывает свой бриллиант ударом ножа?
«Мои размышления о Муад’Дибе» Принцессы Ирулан («Дюна»)
ИСТОЧНИК: ДАР-ЭС-БАЛАТ
ВОЗМОЖНЫЕ АВТОРЫ: СИОНА И ДУНКАН АЙДАХО
ДАТА: 13725 ПГ
Примерьте на себя дистикомб Пола-Муад’Диба.
Вы победоносны. Ваши атомы и земляные черви прорвались сквозь Барьерную Стену в разгар величайшего из штормов. Ваши орды фрименов разбили смертоносный императорский легион сардаукаров. И вот вы снова стоите в Большом Зале Арракина, рядом со своей матерью Джессикой и возлюбленной Чани, вашими сподвижниками Стилгаром и Герни Халлеком, вашими избранными фейдакинами. Побежденного Императора и его свиту привели к вам для переговоров о перемирии, пока вы занимаете престол Золотого Льва. Известная Вселенная внемлет каждому вашему указу.
Так зачем же Фейда-Рауту, на-Барона и Хар-коннена, вызываете вы на дуэль, один на один, нож к ножу? Это канли, заклятая вендетта между вашими Домами. Фейд шустрый, ловкий, на нем кровь сотен гладиаторских боев. Он не вымучен после боя во главе армии, он вполне может убить вас.
Что же это, безрассудность? Дело чести? Месть? Быть может, это веские причины. Но… Пол – оракул, обладающий даром предвидения. Он заранее знает, что последует за этим днем, этим часом, ведь в своих пророческих ведениях он видит легионы фанатичных фрименов под знаменем Атрейдесов, несущихся сквозь Известную Вселенную в своей священной войне. Так что у Пола нет веской причины рисковать жизнью в схватке на ножах с Фейдом, ведь никакие его деяния не отведут увиденных им ужасов. Выживет он или умрет, он не будет восхвален за это как герой-мученик или же пристыжен за безрассудство или трусость, поскольку его выбор из разряда «жизнь или смерть», все равно ни на что не влияет. Последствий не избежать.
В «Проклятии Золотого Пути» я продемонстрировал, что оракулы Атрейдес выскользнули из ловушки предвидения, ведь их способности работают по-особенному: они, словно, суперкомпьютеры, предугадывают вероятность возникновения в будущем отдельных событий или их череды. Пол-Муад’Диб и его сын Лето II, благодаря своей особой сонастройке, занимают уникальную позицию, пытаясь повлиять на то, какие из хронологий осуществятся. Если у событий нет шанса произойти, они исключаются из предвидения; если вероятность событий ближе к единице, они отображаются во многих хронологиях; если же их не избежать, они видны во всех хронологиях событий. Но разве это звучит как свобода, если мы не можем возложить похвалу или порицание – по сути ответственность – на людей, чьи решения подавлены сокрушительной неотвратимостью будущего?
Мы прочно связываем моральный долг и ответственность со свободой воли. Скажем так: герои по праву получают славу и почести за свои деяния. Есть ли место героям во Вселенной Дюны, где существуют провидцы, знающие о неизбежном заранее? Или все они лишь действующие лица, деятели, принимающие решения, некоторые из них – с серьезными последствиями, а иные – оракулы – со знанием этих последствий?
Правило хорошего сиквела – поднятие ставок. В «Детях Дюны» мы больше узнаем о предвидении оракулов Атрейдес. Чтобы ответить на вопрос, может ли оракул быть героем, Герберт использует сюжетную линию «Детей Дюны» для проведения довольно удачного и, безусловно, очень философского мысленного эксперимента: что, если будет два оракула, а не один? Что, если они встретятся? Прибавит ли это им свободы воли или поубавит? Появится ли шанс у Пола и у Лето стать героями? Как и в суде, вначале стоит определить факты, затем уже делать свои умозаключения. Вначале разберемся с метафизикой: кто был свободным, как и когда? Затем с этикой: кто из них герой?
Ужасное предназначение Пола