Девушка в бегах

– Но ты нашел ее?

Малькольм одаривает меня таким взглядом, словно сам вопрос кажется ему почти оскорбительным.

– Тогда нам нужно добраться до нее, – говорю я. – Если она была там тем вечером, она знает все. Может, именно поэтому она и остерегалась прессы. Может, Эбботы заплатили ей за молчание, а может… – Мысли путаются, в сознании возникают разные версии, и я успеваю озвучить несколько из них, прежде чем Малькольм берет меня за руку, призывая замолчать.

– Я искал ее, потому что… Частно говоря, даже не знаю почему. Может, чтобы ты тоже могла об этом узнать. Но, Кэйтелин… – Его ладонь еще крепче обхватывает мою. Он сжимает пальцы, потом отпускает. – Тебе нельзя отправляться к ней. Ты это понимаешь, правда? Твою маму разыскивают за убийство ее мужа. Я не утверждаю, что она это сделала, – добавляет он, заметив мой гневный взгляд. – Но она была главным – и единственным – подозреваемым в течение почти двух десятилетий.

Я высвобождаю руку.

– Я знаю, – отвечаю я так тихо, что слова едва слышны в шуме проливного дождя.

– Она даже не знает, что ты существуешь. То есть на самом деле никто не знает – иначе твою маму было бы намного проще найти, но ты все еще… – его голос срывается. – Твой дедушка, УЗИ, кольцо? Все сходится. Я думаю, ты – дочь Дерека, а если это так, твое существование доказывает, что муж Лоры ей изменял. В ту же секунду, когда ты ей об этом сообщишь… ничего хорошего из этого не выйдет.

– Тогда я не стану ей говорить, если не придется. – Я обхватываю себя руками, от воспоминаний о том, как мама мне соврала, мне становится тошно. – Не знаю, что я ей скажу, – добавляю я, предвещая вопрос, который я прочла во взгляде Малькольма. – Я что-нибудь придумаю, но мне в любом случае надо ее увидеть.

Наверняка она отреагирует агрессивно, если я скажу ей, кто я – кем я могу оказаться, – или даже вызовет полицию. Возможно, у нее случится нервный срыв и она будет валяться на крыльце в слезах, и именно при таких обстоятельствах я впервые встречусь с девушкой, которая может быть моей сестрой.

Грейс. Так ее зовут. Малькольм сообщает мне об этом. Мне хочется встретиться с ней так же сильно, как и услышать версию Лоры. Наверное, даже сильнее.

Возможно, я слишком плохо думала о Малькольме и он знает меня лучше, чем мне казалось, потому что он больше не возражает. Вместо этого он говорит:

– Миссис Лора Бойер живет со своей новой семьей, в том числе и Грейс – хотя мне так и не удалось найти ее фотографию, – в доме не так уж далеко от Эбботов, в Элкинс-Парк. Не знаю, сколько мы были без сознания, но вряд ли слишком долго. – Малькольм оглядывается по сторонам. – Я хочу сказать, мы не так уж далеко от «Серебряного возраста». Может быть, мы даже все еще в Челтенхеме. А значит, нам до нее всего двадцать или тридцать минут.

Я улыбаюсь ему. Он отвечает на улыбку, пусть и несколько неуверенно.

– Думаю, теперь снова твоя очередь, – говорит он. – Как мы туда доберемся? И, просто чтобы ты знала, у меня нет еще одной заначки в другом ботинке.

Сделав глубокий вдох, я надуваю щеки, а затем выдыхаю и резко разворачиваюсь. Мама справилась, а значит, и я смогу. Взяв Малькольма за руку, я веду его прямо к входной двери того дома, к которому я собиралась направиться раньше.

– Подожди-подожди. Я думал…

– Не говори ни слова, – произношу я, а затем звоню в дверь.





* * *


Нам открывает невысокая женщина с волосами песочного цвета. На кончике носа у нее очки, а под мышкой – сборник судоку.

– Да? Чем я могу… Боже! Господи! – произносит она, оценив наш внешний вид, а похожи мы на побитых жизнью крыс, сбежавших с тонущего корабля.

– Простите, что беспокоим вас, но мы с парнем попали в аварию, и наши телефоны разбились. Мы шли пешком уже… – я поворачиваюсь к Малькольму, – не знаю, как долго. Может, несколько миль? – Он открывает было рот, но я снова поворачиваюсь к женщине. – Может быть, вы разрешите позвонить от вас маме? Мы ехали из колледжа, чтобы сделать сюрприз моему младшему брату, явившись на его день рождения, и я думаю, что сейчас мама сходит с ума от беспокойства. – Я добавляю тщательно рассчитанную улыбку, чтобы завершить сцену, и внезапно эта женщина – миссис Гудвин, как она нам представилась – цокает языком и приглашает нас зайти, чтобы согреться у камина.

Мы убеждаем ее, что у нас нет серьезных травм, и она приносит нам полотенца, чтобы вытереться, и даже предлагает нам надеть что-то из старой одежды ее детей, а нашу бросает в сушилку. (Майкл, Анна-Мария и Кристен – уже выросли и обзавелись собственными семьями.)

Разобравшись с мокрой одеждой, мы с Малькольмом встречаемся в ванной на втором этаже. Два отдельных входа соединяют ее со спальнями, которые нам показала миссис Гудвин.

– Симпатичная женщина, – говорит он.

Я соглашаюсь, уже мечтая о горячем чае и еде, которые она пообещала нам.

– Не могла бы ты? – Он показывает на свою мокрую рубашку и стискивает губы. Ему не нравится в такой степени полагаться на мою помощь, и мне не нравится, что это из-за меня она ему нужна, по крайней мере отчасти.

Вместо того чтобы сразу снять с него рубашку, я наклоняюсь, открываю шкафчик под раковиной и с радостью обнаруживаю там полноценный набор первой помощи. На этот раз у нас получится перебинтовать Малькольму грудную клетку. Это должно помочь.

Мы встаем так, чтобы оказаться к зеркалу спиной, и я медленно поднимаю его рубашку. Я сомневаюсь, что смогу сохранить невозмутимое выражение лица, если окажется, что его травмы выглядят хуже, чем раньше.

Увидев его торс, я вздрагиваю.

Хуже. Намного хуже. Увиденное тут же отбивает мой волчий аппетит.

– Ничего не торчит, – Малькольм произносит это таким тоном, что мне кажется, будто он удивлен.

Я встревоженно прикусываю губу, но тут он берет пластырь и резким движением вкладывает его мне в ладонь.

– Забудь. Мы с этим справимся. Мне что, самому, что ли, себя перевязывать?

На самом деле я не знаю, как фиксировать повязкой ребра, но я стараюсь как могу. Когда я заканчиваю, Малькольм для пробы делает вдох и сообщает, что теперь стало немного лучше. Но затем мы все-таки роемся в аптечке и забираем несколько флакончиков с остатками обезболивающих.

– Так что теперь? – говорит Малькольм, когда мы оба одеваемся. – Ты знаешь, что не можешь позвонить никому из близких. Сейчас за всеми уже наверняка следят. Возможно, их телефоны прослушивают.


Я киваю, думая об Эйдене. О Кармель, Регине и всех остальных из кафе, в котором я работаю. Работала, мысленно поправляюсь я. К этому моменту я пропустила уже достаточно смен, чтобы меня уже точно уволили, хотя наш сосед мистер Гиллори наверняка до сих пор понятия не имеет, куда делись мы с мамой и почему его машина оказалась на той парковке у «Walgreens». В памяти всплывают все новые имена и лица, и каждый образ ранит сердце.

Есть люди, по которым я скучаю, – жизнь, по которой я скучаю.

И я не могу вернуться.

– У меня есть план, – говорю я, надеясь, что Малькольм не заметит, как сдавленно прозвучал мой голос.

Он не замечает. Он слишком сосредоточенно изучает воротник фисташково-зеленой футболки поло, которую дала ему миссис Гудвин.

– Что за взрослый человек позволяет своей маме пришивать к одежде этикетку с именем?

– Понятия не имею, – отвечаю я, обрадовавшись, что он отвлекся.

Малькольм разворачивается и немного приседает, чтобы я сама могла убедиться – да, на этикетке темно-синим фломастером написано «Майкл». Я сдерживаю смех.

– Скажи спасибо, что у нее не три дочери. – На одежде, которую она дала мне, я не нахожу никаких надписей. Мне достались джинсы и светло-розовый свитер толстой вязки. Одежда мне слегка тесновата.

– У вас все нормально? – окликает нас с лестницы миссис Гудвин.

Тут же метнувшись обратно в свою комнату, я отвечаю ей, что мы сейчас подойдем.

Когда мы спускаемся вниз, чай приглашающе дымится в двух кружках с цветочными орнаментами, а рядом две огромные тарелки с мясом в соусе чили. Рот тут же наполняется слюной, и я изо всех сил стараюсь не наброситься на еду, как… как человек, который за последние три дня не ел ничего, кроме протеинового батончика.

– Миссис Гудвин, пахнет очень вкусно.

Она краснеет.

– Моему мужу очень нравилось, упокой Господи его душу. Я приготовила вам побольше, потому что вы оба выглядели голодными. Телефон вон там, на столе.

Я подхожу к телефону, поднимаю трубку и подношу к уху, но тут же останавливаюсь, чтобы миссис Гудвин заметила мою нерешительность, и прикусываю губу.

– Поверить не могу, что я такая глупая, – говорю я. – У мамы как раз недавно сменился номер. В телефоне он был, а на память я еще не запомнила. – Я обращаю встревоженный взгляд на Малькольма. – Ты знаешь чей-нибудь номер?

Он смотрит на миссис Гудвин, потом на меня, и, не переставая жевать, отвечает:

– Нет? – его голос звучит скорее вопросительно, но миссис Гудвин, похоже, не обращает на это внимания.

Положив трубку, я с растерянным видом сажусь обратно на стул рядом с ним и смотрю на хозяйку дома:

– Держу пари, Майкл, Анна-Мария и Кристен знают номера своих друзей и близких наизусть.

– Ха, – отвечает миссис Гудвин. – Майкл постоянно теряет телефоны. Он бы даже свое имя забыл, если бы я его на одежде не писала. У Кристен и Анны-Марии дела чуть-чуть получше. – Протянув руку через стол, она похлопывает меня по руке. – Дом твоих родителей далеко? Я буду рада подвезти вас после того, как вы поедите и согреетесь.

Малькольм под столом сжимает мое колено, и я улыбаюсь.

– Это было бы чудесно, миссис Гудвин. Наш адрес…





Засада




Миссис Гудвин наклоняется к соседнему сиденью, чтобы обнять меня, когда мы останавливаемся у дома Лоры.

– А теперь пообещай, что позвонишь мне после того, как вы приведете себя в порядок и отметите день рождения брата.

– Обещаю.

Она пахнет корицей, которую добавляла в наш чай, и я позволяю себе вдохнуть этот успокаивающий запах.

– И одежду мы вам тоже вернем.

– Оставьте себе. Я все равно собиралась отдать ее в благотворительный фонд. Лучше заходи как-нибудь, чтобы выпить чаю.

Она оглядывается на заднее сиденье.

– И ты тоже, Малькольм, – добавляет она.

Я объясняю ей, что мы собираемся зайти через заднюю дверь, так что ей совсем не нужно ждать снаружи, чтобы убедиться, что мы точно вошли в дом. Прижавшись друг к другу под зонтиком, который миссис Гудвин сунула нам в руки, прежде чем выпустить из машины, мы забегаем за угол дома и смотрим, как она уезжает.