Девушка в бегах

– Мы не можем вслепую метаться по коридорам, – отвечаю я, прислонившись к двери и прижав ладонь к боку, в котором ощутимо колет. – Я почти уверена, что в итоге мы вернемся туда, откуда пришли.

Малькольм кивает, а затем осматривается по сторонам. Со скоростью, которой я от него не ожидала, учитывая, как мало у нас осталось сил после событий последних суток, он буквально бросается ко мне и бесцеремонно отпихивает в сторону. У меня за спиной обнаруживается план этажа, приклеенный к двери.

В молчании изучив его, мы выясняем, где расположена ближайшая лестница – каким-то образом мы ухитрились мимо нее проскочить. Когда я тянусь к дверной ручке, уже готовая броситься бежать, Малькольм останавливает меня, схватив за запястье.

– Думаю, мы должны разделиться.

Он наверняка почувствовал, как меня пронизала дрожь от этой мысли. Я уже не первый день пребываю в неотступном страхе. Я ранена и устала, и мне приходится собирать все силы до последней капли, чтобы не утонуть во множестве хаотичных предположений после того, что я только что услышала от дедушки. И единственная причина, по которой мне это удается, – то, что рядом со мной есть Малькольм – такой же напуганный, такой же уставший и пострадавший намного сильнее, чем я.

Не думаю, что я справлюсь одна. Я знаю, что не смогу.

– Не получится. Вместе начали, вместе закончим. Если мы продвинемся дальше, мы…

– Мы не сможем. Сейчас по всему зданию ищут двух бегущих подростков. Нам нужно перемещаться спокойным шагом и делать это поодиночке.

Его слова звучат до отвращения логично. Мне это настолько не нравится, что я все рано берусь за дверную ручку.

Выпустив мое запястье, Малькольм подпирает дверь плечом, не давая мне ее открыть, и принимается водить пальцем по плану этажа.

– Можешь спуститься по лестнице вот тут, а я пройду по этой. – Его палец сдвигается на несколько сантиметров направо, мимо кабинета, в который он пробрался раньше. – Затем еще несколько коридоров, и вот здесь мы снова сможем встретиться. – Палец останавливается у заднего входа, через который мы попали в здание. – Я отстану от тебя максимум на две минуты. Тогда мы сможем…

– А как же охрана? – Я не могу представить, что мы будем делать, когда выберемся из этого здания. Я не хочу об этом думать. Потому что, как только я окажусь снаружи, мне придется иметь дело со знанием, к которому я не готова. По крайней мере, сейчас. А может, никогда и не буду готова.

Малькольм не то пожимает плечами, не то отмахивается, а затем находит ключ, который мне понадобится, и снимает его с брелка.

– Заметила, как здесь не хватает сотрудников? Мы видели на всем этаже сколько работников, четверых? На этажах ниже люди без когнитивных нарушений, так что, думаю, там персонала еще меньше. А если они не могут позволить себе нанять больше персонала, значит, у них не хватает и на нормальную охрану. В лучшем случае там пара мужиков с рациями, и, гарантирую, они боятся нас больше, чем мы их. Если увидишь одного, просто убегай. Если они заслонят выход, прорывайся. – Он говорит это с серьезным видом, не переставая изучать план этажа, и хмурится, проверяя, лучший ли маршрут мы выбрали.

– Хочешь, чтобы я попыталась взять «на слабо» охрану?

– Именно, если понадобится. И вот еще что. – Он наклоняется, оказавшись так близко, что касается щекой моих волос, снимает с крючка бейсболку и натягивает ее мне на голову. Затем он даже заправляет мне за уши выбившиеся пряди.

На мгновение я ощущаю теплое покалывание.

– Я не собираюсь красть чью-то шляпу.

– Позаимствовать. Ты просто позаимствуешь чью-то шляпу. Можешь бросить ее у выхода, и владелец ее подберет.

– А как же ты?

Больше головных уборов тут нет.

Малькольм улыбается, и это первый раз, когда он делает это по-настоящему.

– На мне она будет смотреться куда хуже.

Тогда я решаю поддаться внезапному порыву. Я ощутила его уже не в первый раз, и момент ужасно неподходящий, но если я не сделаю этого сейчас… Нет, я уничтожаю эту мысль, прежде чем она успевает крепко засесть в моем мозгу. У нас будет еще множество возможностей. Я делаю это сейчас, потому что этого хочу. Потому что он ставит мою безопасность выше своей. Потому что я не хочу думать ни о чем другом.

Я наклоняюсь вперед и касаюсь губами его щеки.

Он не вздрагивает от неожиданности, чего я в какой-то мере ожидала. Он удивлен, но уголки его рта лишь слегка приподнимаются, давая мне понять, что поцелуй стал для него вполне приятным сюрпризом.

– Вот, – говорит он, постукивая пальцем по выходу, обозначенному на плане. – Встретимся вот тут.

А потом мы разделяемся.





Захват




Подавлять инстинктивное желание броситься бежать физически больно, как и сдерживать мысли о том, что может случиться, если что-то пойдет не так, одолевающие меня с каждым шагом.

Бейсболка слишком велика. Отрегулировать ее нельзя, так что она постоянно сползает вперед и закрывает мне пол-лица. Мне приходит в голову, что это не так уж и плохо. И все-таки Малькольму она подошла бы лучше, помогла бы ему замаскироваться, потому что нам обоим нужно выйти отсюда незамеченными.

По зданию тут и там бродят пациенты. Некоторые из них отвлекаются на то, чтобы улыбнуться мне, когда я прохожу мимо, а другие просто бросают на меня равнодушные взгляды. Кожа покрывается мурашками, когда я думаю о том, что мы с Малькольмом все сильнее и сильнее удаляемся друг от друга.

Малькольм прав насчет того, что тут не хватает персонала. И все-таки, прежде чем выйти в следующий коридор, я каждый раз заглядываю за угол, и если вижу кого-то из сотрудников, то захожу в подвернувшуюся палату и выжидаю, пока он не пройдет мимо. Впрочем, некоторые из палат оказываются заняты, и я трачу драгоценные секунды, объясняя свое присутствие пациентам, которые спрашивают, что я здесь делаю.

Добравшись до двери, которая выведет меня к лестнице, я сначала неправильно ввожу пароль. К счастью, Малькольм предусмотрительно запомнил коды для всех этажей, и он заставил меня трижды повторить нужный, прежде чем я вышла в коридор. Глубоко вдохнув, я пробую снова. На этот раз красный огонек сменяется зеленым, я открываю дверь с помощью ключа и, едва не споткнувшись, бросаюсь вниз по лестнице. Когда я добираюсь до первого этажа, подавляю желание бежать еще быстрее, мне это удается. Сделав глубокий вдох, я шагаю по первому коридору.


Неспешно иду по второму.

Прогулочным шагом следую по третьему.

Когда я вижу, что у выхода стоит охранник, мышцы отчасти расслабляются, потому что Малькольм снова оказался прав. Этот мужчина сжимает рацию так сильно, что у него побелели костяшки пальцев, и даже отсюда заметно, что его широкий лоб блестит от пота.

Но я пока что не бросаюсь на него. Еще рано.

Я заставляю себя согнуть ноги и опускаюсь на скамейку, словно кого-то жду.

Ну, я ведь и в самом деле жду, но я двигаюсь так расслабленно и выгляжу так непримечательно, а бейсболка, что еще важнее, так хорошо скрывает мои черты лица и волосы, что охранник скользит взглядом мимо меня, сосредоточенный на том, чтобы бдительно охранять выход.

Еще минуту я жду Малькольма. Две минуты, три…

Наверное, ему тоже пришлось один или два раза прятаться в палатах, чтобы не сталкиваться с сотрудниками заведения. И он ранен, напоминаю я себе. А то столкновение у дедушкиной палаты вряд ли пошло на пользу его ребрам.

Проходит еще минута. Я знаю это точно, потому что прямо напротив меня на стене висят часы, и я слежу за секундной стрелкой так пристально, словно моя жизнь будет кончена, если я моргну. Я не отвожу от нее взгляда и поэтому замечаю Малькольма, только когда он садится на скамейку рядом со мной.

– Готова броситься на охранника?





* * *


Охранник проиграл, и мы снаружи.

И с нами все в порядке.

Мы справились.

Повернувшись к Малькольму, я улыбаюсь ему. Я знаю, что нам нужно убраться подальше от «Серебряного возраста», но это в сравнении с уже пережитым кажется простой задачей.

Я не замечаю приближающихся к нам мужчин, пока нас с Малькольмом не отрывают друг от друга. Бледная костлявая ладонь зажимает мне рот, а чья-то рука крепко обхватывает меня за талию, так что ноги отрываются от земли.

Малькольма ударяют сзади, так сильно, что он падает на землю, но потом еще один мужчина, в черных сапогах со стальными носками, взваливает его на плечо и направляется к фургону без окон, который стоит неподалеку с уже заведенным двигателем.

Я кричу, точнее, пытаюсь кричать, но рука, зажимающая мне рот, приглушает звук, так что я кусаюсь и тут же чувствую медный привкус крови.

Меня швыряют на тротуар, так что клацают зубы, но на этот раз мне удается избежать удара головой. И все же ноги у меня дрожат, и я барахтаюсь, безуспешно пытаясь подняться на ноги.

Тем временем я слышу, как тот человек ругается:

– Мелкая скотина… Укусила за руку…

Я кричу, когда он хватает меня за лодыжку. Я пинаюсь и с радостью слышу стон, но мужчина не отпускает меня. Я вцепляюсь в асфальт, отчаянно выискивая что-то, что смогу использовать как оружие.

Резким движением он переворачивает меня на спину, а затем наносит удар кулаком под ребра, так что я теряю способность дышать. Я вскрикиваю, на глазах проступают слезы, затуманивая все вокруг.

Он наклоняется надо мной.

– Маленьким девочкам не следует, – он снова пинает меня, – вести себя, – еще один пинок, – как, – я пытаюсь свернуться клубком, но он поворачивает меня, чтобы пнуть еще раз, – черто…

Я пинаю его пяткой в пах. Он падает на землю рядом со мной, так близко, что меня от его покрасневшего лица отделяют считаные сантиметры. Его кристально-чистые синие глаза полны ненависти.

Оттолкнувшись от асфальта, я всхлипываю от боли, пытаясь сесть. У меня нет времени ждать, пока боль отступит. Нужно встать. Нужно бежать. Сейчас же.

Тело не хочет подчиняться, и, когда я встаю, мне не удается выпрямиться полностью, но я все-таки двигаюсь вперед. Не слишком быстро, но двигаюсь.

Малькольм. Я вижу его бессознательное тело, отброшенное к дальней стенке фургона, и второго мужчину – охотника за головами. Повернувшись, он замечает меня. С отвращением взглянув на того, кто по-прежнему корчится на земле, он бросается на меня.

Я пытаюсь бежать. Клянусь, я пытаюсь. Но понимаю, что этого недостаточно. Я не смотрю назад, но слышу, как его шаги звучат все ближе, ближе, и этот звук пронзает мое тело.

– Нет, нет, – шепчу я, и слова смешиваются со всхлипом, который я не в силах сдержать.

А потом голова раскалывается от ослепительно-белой боли.





Ловушка