Девушка из песни

– Я видела ваши фотографии. Кажется, вы очень близки, – призналась я.

– Ты видела всего лишь дружбу. – Она пригладила волосы, стянутые в тугой элегантный хвост. – Несмотря на все мои усилия.

Я резко повернула голову.

– Что это значит?

Она пожала плечами.

– Это значит, что я всегда играю до победного. – Она тепло улыбнулась. – Отец любит шутить, что амбиции – это мой Гаторейд. В конце концов, я бы преодолела наше маленькое соперничество. Но потом Миллер написал для тебя ту песню. И их так много. Мне тоже этого хотелось. А какая девушка не захочет?

– Значит, ты договорилась провести с ним следующие два с половиной года, чтобы стать такой девушкой?

– Он великолепен. Талантлив. А когда поет… – Эвелин осеклась и покачала головой. – Я хотела этого. Хотела стать девушкой из его песен. Думала, что если останусь рядом с ним достаточно долго, то все получится. Это была моя цель, а я никогда не проигрываю.

– Господи, Эвелин.

– Но я проиграла. Жестоко. Хотя нет, не так. Чтобы проиграть, нужно вдвоем играть в одну игру, а он в ней не участвовал. – Она повернулась ко мне лицом. – В его вселенной есть только ты. И никого больше. И ни я, ни тысяча других визжащих от восторга девчонок не смогли бы этого изменить. Господи, я видела, как девушки безуспешно пытаются привлечь его внимание, но он смотрит сквозь них. У него даже в мыслях нет того, чтобы переспать с кем-то еще. Уверена, это тоже частично объясняет, почему он ведет себя как придурок.

– Понимаю. Мне тоже нелегко. Мы обещали друг другу разговаривать каждый вечер, но…

– Он и разговаривает с тобой. Каждую ночь. – Эвелин порылась в телефоне, а затем показала мне экран. – Это было два дня назад. Прямо перед тем, как он потерял сознание.

Началось видео, которое кто-то снял из-за кулис. Миллер сидел на табурете в центре пустой сцены, освещенный единственным лучом света. Он играл соло на акустической гитаре и пел песню, которую я никогда раньше не слышала. «Дождись меня», пронзительная песня об отчаянии. Его сочный голос взывал в темную бездну толпы, снова и снова. Он волнами излучал эмоции, тоску, только его музыка была на такое способна. Каждое слово западало мне в сердце.

– Это для тебя, – тихо произнесла Эвелин. – И больше ни для кого.

Видео закончилось, и она молча протянула мне салфетку.

Я промокнула глаза.

– Спасибо тебе за это.

– Ты не должна меня благодарить, – возразила она. – Но и беспокоиться обо мне тебе тоже больше не стоит. Я собираюсь уволиться.

– Что… почему? В самый разгар тура?

– У меня свои причины. – Она повернулась ко мне. – Но он должен перестать работать до полусмерти. Нужно убедить его в этом, особенно сейчас. Звонил его отец.

Я уставилась на нее округлившимися глазами.

– Вот дерьмо, – выдохнула я. – Неужели? Это… Ты уверена, что он?

Эвелин кивнула.

– С тех пор как вышла статья в «Роллинг Стоун». Рэй Стрэттон звонит почти каждый день. Миллер не хочет с ним разговаривать. Даже слышать об этом не хочет.

– О боже… – Я тяжело откинулась на сиденье, сердце болело за Миллера. Как он, должно быть, растерян. Сколько боли должен чувствовать, когда бередят старые, так и не затянувшиеся раны. – Он мне не говорил.

– Потому что не хочет, чтобы ты переживала. Но я переживаю, Ви. И доктор Брайтон тоже.

Седан свернул к отелю-казино «Белладжио» и покатил по круговой подъездной дорожке.

– Завтра он уезжает в Сиэтл, – сообщила Эвелин. – Будет масштабное шоу. Приглашены руководители благотворительного фонда «Руки помощи», и они приведут за кулисы кучу детей. По приглашению Миллера. Я уеду к концу недели. – Она собрала сумку и телефон и надела очки от Гуччи, чтобы скрыть слезы. – Позаботься, чтобы это был его последний концерт.



Эвелин провела меня в казино «Белладжио», через вестибюль, где потолок пестрил буйством красок тысяч стеклянных цветов. Их красота успокаивала бурлившие во мне эмоции. Я шла, задрав голову, тогда как Эвелин быстро шагала рядом, ничуть не впечатленная. Она органично вписывалась в обстановку отеля, я же чувствовала себя немытой и грязной.

– Девушка со мной, – бросила она охраннику у частного лифта. Кабина доставила нас наверх, и мы оказались в широком пустынном коридоре.

– У меня такое чувство, что в любую секунду могут выскочить репортеры, – призналась я, пока мы миновали одну дверь за другой.

– Весь этаж наш. – Эвелин остановилась у номера, возле которого стоял здоровяк с бейджиком на мясистой шее.

– Привет, Сэм.

– Привет, Эв. – Он кивнул мне и открыл перед нами дверь. Я кивнула в ответ, пораженная, сколь многим лейбл обеспечивал Миллера: частные лифты, охрана и целые этажи шикарных отелей. В груди разливалось чувство гордости, хотя я все больше чувствовала себя чужой в этом месте и не была уверена, что он захочет меня здесь видеть.

Апартаменты, через которые меня провела Эвелин, оказались огромными, в два раза больше нашей с Вероникой квартиры. Комнаты были обставлены элегантной мебелью под стать королевской гостиной. У окна стоял высокий мужчина в костюме со стетоскопом на шее. Миллер сидел на подоконнике.

Наконец-то.


Я остановилась посреди комнаты, наблюдая за ним. Впитывая в память его образ. Он выглядел усталым, немного худее, чем на обложке «Роллинг Стоун». Доктор надел на плечо Миллера манжету для измерения артериального давления.

Миллер заметил меня, и его лицо застыло. Он машинально встал, словно его дернули за веревочки, шагнул ко мне и выхватил грушу у врача из рук.

– Ви… что ты здесь делаешь?

Его хриплый голос проник мне в самое сердце. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он лично произносил мое имя.

– Мне позвонила Эвелин, – ответила я со слезами на глазах. – Я так рада тебя видеть.

– Боже, детка… – Миллер направился было ко мне, но остановился, поняв, что у нас есть зрители. Он сорвал с руки манжету для измерения давления и протянул ее доктору. – Вы нам не дадите минуту?

– Я вернусь через час, чтобы закончить осмотр, – строго сказал врач.

– Мне тоже нужно обсудить с тобой одно срочное дело, – добавила Эвелин и бросила на меня взгляд, просивший позволить ей самой рассказать ему правду.

Когда они ушли, я рухнула в объятия Миллера и с облегчением закрыла глаза, ощущая твердость его мышц и гулко бьющееся сердце.

– Ви, у тебя экзамены. Почему ты уехала из Бейлора?

– Думаешь, я бы смогла остаться? Я люблю тебя, Миллер. И ты потерял сознание после концерта. Эвелин говорит, что тебе нужно бросить тур.

Он напрягся и аккуратно высвободился из объятий.

– Ясно. Она позвонила и напугала тебя так, что ты все бросила и прилетела ко мне. Ей не следовало этого делать.

– Твое здоровье важнее, чем моя учеба или твои концерты.

– Мое здоровье не изменится, Ви. Всегда было трудно и так и останется. Если прерву тур, ничего не изменится, но зато не оправдаются ожидания целой кучи людей, которые заплатили за то, чтобы меня послушать. Людей, благодаря которым я живу в шикарных отелях и могу заботиться о маме. И о тебе.

– Тебе нужно притормозить, любимый. Пока что-нибудь не случилось.

– Не могу, – ответил он и опустил голову, прижавшись ко мне лбом. – Слишком многое поставлено на карту.

– Слишком многое ты взвалил на себя, – поправила я, положила ладонь на его колючую от щетины щеку и попыталась поймать его взгляд. – Ты все еще считаешь, что не заслужил этого?

– Ты читала ту статью в журнале. Знаю, я был слишком откровенен.

– Она напугала меня, Миллер. Все эти подробности о неловких ситуациях, и что ты уснул во время интервью. – Кончиками пальцев я коснулась шрама на его лбу, которого раньше не было. – Ты мне не говорил.

– Не хотел пугать тебя, Ви. Видит Бог, я и так часто это делал. Мне кажется, если я смогу справиться и закончить этот тур, то тогда все сложится. Я заработаю достаточно денег, чтобы позаботиться о тебе. Смогу оплатить твое обучение где угодно. В Санта-Крузе, например. Я подумал, что, когда все закончится, мы сможем вернуться домой.

– Домой, – пробормотала я, и он обнял меня еще крепче, не позволяя окончательно развалиться.

– Я люблю тебя, Вайолет. Люблю настолько сильно, что разлука сводит меня с ума.

Зрение затуманили слезы, и я всем сердцем устремилась к нему, словно встретились два магнита с разными полюсами.

– Я знаю. Мне она тоже не дает покоя. Каждый день без тебя невыносим. Но теперь я здесь. Больше никаких расставаний.

Он поймал мой взгляд, надежда и облегчение светились в его глазах. Но затем они потемнели, на этот раз от желания, собственнического огня, который прожигал меня насквозь.

Миллер выпрямился, возвышаясь надо мной. Сам воздух между нами ощутимо накалился и загустел. Миллер обхватил ладонями мое лицо и провел большим пальцем по нижней губе. Мое сердце барабанило в груди, отсчитывая секунды до того, как он снова станет моим. Но он не торопился, любуясь мной, наслаждаясь моментом, в котором царило наше желание. Мы достаточно долго пробыли в разлуке.

– Миллер…

Он опустил голову и завладел моими губами в жарком, чувственном поцелуе. Я закрыла глаза, до пьяна упиваясь ощущениями его близости. Меня окутывал запах дорогой одежды и одеколона, но под всем этим оставался мой Миллер. Его кожа. Вкус. Такой знакомый и родной.

«Близкий».

Его поцелуи заставляли забыть о расстоянии между нами. Нежные покусывания, царапавшая подбородок щетина, скольжение и переплетение языков – словно повторное знакомство. Воссоединение тел и душ, судорожные вздохи и стоны, в то время как пальцы цеплялись за одежду. Мы целовались, пока окончательно не очнулись от разлуки, вновь заполняя личное пространство друг друга после долгого отсутствия. Целовались, пока все не стало на свои места.

Миллер поднял меня и отнес в спальню, шторы на окнах были задернуты.

– Мне нужно в душ, – прошептала я ему в губы.

Необходимо больше времени, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к тому, что мы рядом и между нами не осталось никаких преград. Отбросить одежду и смыть следы разлуки.

Он понимающе кивнул и поднял меня на ноги. Мы целовались, постепенно раздеваясь. Миллер включил душ в огромной ванной и увлек меня под горячие струи. Я любовалась, как капельки воды стекали по его коже и тонкими ручейками обрисовывали линии его тела. Я наслаждалась этим зрелищем, пока скользила ладонями по гладкой, мускулистой безупречной спине.

– Такой красивый, – пробормотала я. – Потрясающий.

– Боже, Ви… больше никогда. Я больше никогда тебя не отпущу.

Он обхватил меня и притянул к себе. Я покрывала поцелуями его грудь, над самым сердцем, пробуя на вкус воду и соль его кожи. Мои любопытные губы нашли маленький сосок, и я нежно подразнила его зубами.