Девушка из песни

Сегодня в хижине? – написал я.



До следующего ответа я успел пройти еще квартал.



Занят. Можешь сказать Лорду Пэришу, чтобы положил чертовы гири на место, когда закончит?

Снова отвлекающий маневр. Ронан никогда бы не попросил об одолжении. Никогда. Даже замаскированном под ворчание. Я попробовал другую так- тику.



Давно ничего не слышал от Холдена. А ты?



Но я уже знал, что Ронан закончил разговор.

Черт. Мое беспокойство за него усилилось. Я написал Холдену, но он тоже не ответил. Делать было нечего. Мои друзья говорили только тогда, когда хотели. Я должен был уважать их желания, потому что требовал от них того же.

Поскольку парни неизвестно где, а Вайолет все еще на занятии, первой мои новости услышит мама. Когда я смотрел на кишащий тараканами дом с дерьмовым водопроводом, мне это решение казалось совершенно правильным.

Я осторожно зашел в квартиру, внутренности сжимались от страха.

Возвращение домой не должно быть таким.

Потому что это не дом. Всего лишь убежище, и то оно больше не наше. По крайней мере, когда мы жили в машине, она принадлежала нам.

Мама сидела на диване и смотрела викторину. Кофейный столик был завален мусором, пивными банками и переполненными пепельницами. Мама выглядела какой-то серой, как будто на нее осел весь пепел в квартире.

«Не пепел, пыль».

– Привет, мам, – произнес я, садясь рядом с ней. Ей было всего сорок два года, но последние пять лет состарили ее на целую жизнь. Ее темные волосы с проседью уныло свисали на плечи, а в уголках глаз собрались морщинки. Во всем виноват отец.

«К черту его и Чета, обоих».

Мама устало улыбнулась.

– Привет, детка. Как дела в школе? Ты сегодня что-то рано.

Я огляделся. Все тихо, если не считать бормотания телевизора, дверь в единственную ванную была открыта, там тоже пусто.

– А где Чет?

– В Кэпитоле на рыбалке с приятелями. Не вернется до завтра.

– Хорошо. – Я сел на диван и удивил ее, взяв за руку. – Мама, я собираюсь вытащить нас отсюда.

Она бросила на меня лукавый взгляд.

– Неужели?

– Серьезно. Сегодня кое-что произошло. Очень важное, и я… – Вдруг я заметил синяк на мамином предплечье и запнулся. Несколько синяков от пальцев. Мужских пальцев. – Мама… что это за хрень?

Она высвободила руку и раскатала рукав рубашки, хотя в нашей дыре без кондиционера было по меньшей мере градусов тридцать.

– Пустяки. Расскажи мне о важном событии.

– Это Чет сделал, да?

– Оставь, Миллер. Это неважно…

– Когда? – закипал я. – Когда он это сделал?

– Как-то вечером. Я не помню. Говорю же, пустяки.

– А раньше такое случалось?

– Нет, – строго ответила она, и тон подтверждал искренность ее слов. – Всего однажды.

И одного раза было слишком много. Я заскрежетал зубами. Он ее ударил. Причинил ей боль, а меня не было рядом, чтобы защитить ее. Я был в хижине или у Вайолет. И позволил этому произойти.


– Прости меня, мама. Я все исправлю, обещаю.

– Ты хороший мальчик. Но ничего не исправить.

– Это не так. Мы можем выгнать его задницу на улицу. Я прямо сейчас выкину весь его хлам…

Мама с удивительной силой схватила меня за руку и усадила обратно.

– Нет, Миллер. Забудь об этом. Нам нужны его выплаты за инвалидность. Я не могу продолжать в том же духе. Спина все хуже и хуже, я не вытяну снова две работы. Просто не смогу.

– Тебе и не придется. – Я с трудом сглотнул и сделал глубокий вдох. – Со мной хочет встретиться один продюсер из Лос-Анджелеса. Я собираюсь убедить его сразу заключить со мной контракт и выдать аванс. Тебе не придется беспокоиться, хорошо? Чет тебе больше не понадобится. – Глаза обожгли слезы, и я часто заморгал. Голос внезапно охрип. – Я позабочусь о тебе, хорошо?

Она слабо улыбнулась. Ее загрубевшая, мозолистая от работы рука коснулась моей щеки.

– Хорошо, малыш. Я устала. Собираюсь вздремнуть. В холодильнике есть остатки пиццы, если ты голоден. Только не забудь оставить немного Чету. Он вернется голодным.

Вот только пиццу я есть не мог. Слишком тяжело рассчитать количество инсулина, потому что столько углеводов будут перевариваться часами. А ведь мама об этом знала.

Она вернулась в свою, точнее теперь их, спальню и закрыла дверь. Сердце сжалось в груди. Она была настолько подавлена, что не верила в возможность выхода, даже когда услышала про него.

Я посидел несколько минут в тишине, наполненной лишь звуком развлекательной телепередачи. Мне нужно ходить в школу, на работу и, в конце концов, лететь на эту встречу, оставив маму наедине с Четом. Я подумывал сменить замки на нашей двери, но это только разозлит его, когда он вернется. И мама все равно его впустит.

– Черт.

Я провел руками по волосам, меня снова окутывала эта гребаная беспомощность и душила на корню зародившееся было радостное возбуждение.

Мне нужна Вайолет.

Я потащился на работу, раздавать дешевые призы в обмен на билеты на «Скибол» и вытаскивать застрявшие в слотах жетоны. Пьяный урод пнул консоль «Мортал Комбат», когда ему надрали задницу.

– Но у меня предстоит встреча с музыкальным продюсером, – пробормотал я.

Слова потонули в море шума и взрывов. Все это казалось нереальным, и таким и останется, пока не расскажу Вайолет. Тогда, возможно, я тоже смогу поверить.





19





Вайолет


Вскоре после девяти я услышала за окном моей спальни знакомый скрип шпалеры. В животе запорхали бабочки. Я сидела на кровати, одетая только в прозрачную майку и короткие шорты, тело в равной степени пронзала нервозность и возбуждение. В последние несколько недель Миллер продолжал вести себя как настоящий джентльмен, целуя и прикасаясь ко мне, не снимая одежды. Хотел не торопиться и убедиться, что я готова к каждому нашему дальнейшему шагу. Но никогда в жизни я еще не была настолько уверена. Никогда еще не была так уверена в нас.

Сегодня вечером мне хотелось показать ему это доверие. Показать свое тело, почувствовать, как наша кожа соприкасается в сотне мест.

Нам не обязательно заниматься сексом, чтобы он понял – я принадлежу ему.

Ночь стояла теплая, и мое окно было открыто. Миллер пролез внутрь и спрыгнул со стола.

– Ну привет, – произнесла я, слегка запыхавшись.

При виде меня он замер. Его голубые глаза, влажные, нежные, буквально впитывали меня.

– Боже, ты такая красивая… – произнес он и прикрыл лицо рукой. Его плечи начали трястись.

Я поспешила к нему.

– Миллер? Эй…

Не говоря ни слова, он заключил меня в объятия и прижался лицом к моей шее. Кожу обожгли горячие слезы, когда я крепко обняла его в ответ и погладила по волосам.

Через некоторое время он отстранился и отвернулся, вытирая щеки сгибом локтя.

– Прости.

– Не извиняйся, – ласково сказала я, в сердце кольнуло. – Что произошло?

– Со мной хочет встретиться один музыкальный продюсер, – хрипло произнес он. – В Лос-Анджелесе.