Девочка из стен

— Ты злишься? На меня?

— Нет, — ответил Маршалл, опуская салфетку. — Ну, немного разве что. Ты жутко бесишь. И жить с тобой кошмарно, как… — Ухмылка, которая начала было расползаться по лицу брата, исчезла. — И чувства юмора у тебя ни на грош. Нет, Эдди, я не злюсь на тебя.

— А по разговору не скажешь.

— Заткнись. Да твою ж… Не злюсь я.

— Тогда чего ты хочешь?

— Поговорить! — Он вскинул руки, демонстрируя отчаяние, будто Эдди не понимал очевидных вещей. — Я хочу поговорить, — повторил Маршалл и бросил взгляд на дверь гостиной, словно ожидая увидеть там родителей со скрещенными на груди руками.

Но как бы Эдди ни надеялся их там увидеть, они беседой, похоже, не интересовались.

— Ты когда-нибудь заходил в мою комнату?

Эдди не ответил. Зачем спрашивает, раз не злится? Наверное, Маршалл соврал и, на самом деле, был вне себя. Он нахмурился, лицо его побледнело, мышцы на тонкой шее напряглись, как натянутые струны. Маршалл снова посмотрел на дверной проем, затем повернулся и, серьезный, но спокойный, заглянул Эдди в глаза.

Эдди отрицательно покачал головой.

— Ты вообще не заходишь в мою комнату? Когда меня нет?

— Нет, — ответил Эдди. Он поерзал на стуле, вжавшись в спинку. Вероятно, раньше, в детстве, он мог бы позволить себе зайти в комнату брата, но только не теперь, не в этом доме. Здесь он чувствовал себя гостем, ему бы казалось, что за ним наблюдают, даже если бы Маршалла не было дома. Но он понимал, что, озвучь он это, дело могло кончиться кулаком брата, впечатавшимся в его руку, и опрокинутой на колени тарелкой.

— Мою еду из кладовки ты тоже не берешь? — продолжал Маршалл. — Злаковые батончики, «поп-тартсы»? То, что я для себя прошу у мамы?

— Не беру. — Эдди их и есть бы не стал — батончики были суховаты, а «поп-тартсы» — такими приторными, что у него начинал болеть живот. Маршалл тем временем перегнулся через стол, воткнул вилку в спаржевую фасоль в тарелке Эдди и закинул ее себе в рот. — Не беру я, — повторил Эдди.

Брат снова обернулся на дверь и вздохнул так глубоко, что Эдди почувствовал его дыхание на своем лице. Маршалл откинулся на спинку стула и сполз — теперь они были одного роста.

— Эдди, — пробасил он, — я тебе верю.

Маршалл закрыл глаза и побарабанил пальцами по краю стола. Потом открыл их и уставился в потолок.

— Я могу сморозить глупость. В смысле, мне кажется, что это глупо… Я просто… Я не знаю. Может, ты сам мне скажешь? Это так тупо — спрашивать тебя! Но уж лучше сказать тебе, чем еще кому-то. Уж точно не маме с папой. Однозначно. Я и так прекрасно знаю, что скажет папа. Им вообще наплевать. И, ну, я понимаю, что, когда пытаюсь поговорить с кем-то, кто не в курсе всего этого дерьма, я их всем этим только пугаю, но… Я не знаю.

— В чем дело, Маршалл? — Желудок Эдди не переставал урчать с тех пор, как Маршалл вошел в комнату. «Давай уже, — хотелось ему сказать. — Пожалуйста. И уйди, наконец».

— Я хотел спросить: Эдди, ты когда-нибудь чувствовал, что кроме меня, тебя, мамы и папы в доме есть кто-то еще?

Маршалл, не мигая, уставился на него. Их взгляды сцепились, будто между ними была натянута тугая веревка. Эдди не помнил, когда такое было — чтобы Маршалл интересовался его мнением. Но он не хотел отвечать на его вопрос. Стоит ему заговорить, комната начнет расти, потолки поднимутся выше, а дверной проем отползет от него подальше. Казалось, по стенам дома, словно по человеческой коже, уже пробегали мурашки.

— Я думаю… — наконец решился Эдди и сжал салфетку на коленях. — Да. Чувствовал.

Маршалл кивнул.

— И я, — едва слышно выдохнул он.





Братья




Вечером, после ужина, Маршалл позвал Эдди в свою комнату.

— Я тебе кое-что покажу, — сказал он, усаживаясь в кресло, включил компьютер и жестом отправил Эдди в коридор. — Принеси стул из кабинета.

Эдди вернулся с синим виниловым креслом-мешком. Пока брат открывал браузер, он плюхнул кресло на пол и завалился в его обволакивающие объятия. Он вдруг осознал, что в последний раз сидел в нем еще на северном берегу, много лет назад, наблюдая, как Маршалл играет в «Марио» на старой Nintendo 64[15]. Сам Эдди боялся в нее играть — боялся, что упадет с платформы или что позади него материализуется призрак. Но следить за братом было все равно что смотреть фильм, который к тому же слышит его и реагирует на просьбы остановиться, вернуться или задержаться где-то чуть дольше.

Маршалл бросил в его сторону вопросительный взгляд.

— Я имел в виду нормальный стул.

— Мне нравится кресло, — пояснил Эдди.

Маршалл встал и закрыл дверь спальни. Потом распахнул шкаф и на мгновение скрылся в ванной — проверить за занавеской. Затем как ни в чем не бывало он вернулся в кресло — будто подобные действия были в порядке вещей. Эдди стало интересно, как долго они оба обыскивали углы.

— Короче, — вступил Маршалл, — смотри, что я нашел.

Он открыл одну из закладок, и на страницу выполз исполосованный текстовыми сообщениями форум. Слева возникли маленькие пользовательские аватары, большинство из которых являли собой всего лишь стандартный контур лица с вопросительным знаком посередине.


— Пару дней назад я разместил на этом сайте вопрос о всяких, знаешь… странностях нашего дома, которые я стал замечать. Просто описал некоторые вещи. Далеко не все. Но глянь, сколько ответов. — Маршалл прокрутил вниз — сообщений было на три страницы. — Некоторые писали по несколько раз, — продолжал он. — Но, Эдди, у меня мозг вскипел просто. Такое случается.

— Случается?

— Люди нам верят. Некоторые — например, вот этот с сыщиком на аватарке — даже утверждают, что знают о потерпевших и что у них есть ссылки на новостные статьи по теме. Когда я опубликовал пост, этот парень связался со мной по электронной почте и стал давать дельные советы. Они все клянутся, что столкнулись с той же проблемой.

— Кто-то…

— Кто-то прятался в их домах, да. Иногда очень долго. Выходил по ночам, залезал в кладовку, забирал всякое. Обычно в домах стариков, которым тяжело ходить. Парень прислал ссылку на статью об одной женщине, которая умерла, и долгое время никто об этом не догадывался, потому что свет зажигался каждую ночь. Почта стала скапливаться, газон зарос — но никому даже в голову не пришло.

— Но почему? — спросил Эдди. — В смысле, почему ты вообще подумал об этом? Что тебя навело на мысль?

Маршалл чуть повернулся и скосил на него один глаз.

— Много чего.

— Например? Ты что-то слышал? Или видел?

— Вот тебе «например». — Маршалл чуть откатился на кресле и выдвинул ящик стола. Из самого дальнего угла он достал старый зеленый пенал. Он не отрывал глаз от Эдди и даже не взглянул на молнию, которую расстегивал. Маршалл вытащил маленький сложенный перочинный нож с черной пластиковой рукояткой и раскрыл его изогнутое, зазубренное у основания лезвие с длинным скошенным носиком — он разительно отличался от маминого набора, по большей части массивных и острых кухонных ножей.

— Мама прибьет меня, если узнает, что они у меня есть, — сказал Маршалл. — Были. Их было два. — Маршалл посмотрел на лежащий в ладони нож, закрыл лезвие и протянул его Эдди, держа большим и указательным пальцами, как бы говоря: «Будь осторожен». — Я купил пару у одного парня из школы. Другой был один в один, но поменьше. У любого настоящего силовика такой есть. Нажимаешь на кнопку — и выскакивает лезвие. Они всегда лежали в этом ящике, а вчера вечером я достал пенал — а здесь только один. Мама с папой точно не брали — они бы такой разнос устроили! И, конечно, тогда пропали бы оба. А ты… ты говоришь, что в мою комнату не суешься.

— Нет, — подтвердил Эдди.

— Что ж. — Маршалл забрал нож у Эдди. — В этом доме много чего странного. И это объяснениям уже не поддается. — Он закрыл лезвие и вместо того, чтобы вернуть нож в ящик, сунул его в передний карман.

У Эдди голова пошла кругом. Кто-то ходит по его комнате, по комнате его брата, трогает и забирает их вещи. Все это время он чувствовал, что в доме кто-то был. Или что-то было. Все это время он и его семья были в опасности. Он боролся с желанием вскочить и обыскать комнату Маршалла еще раз. Даже воздух стал казаться ему зловещим.

Маршалл продолжил листать форум, а Эдди просто уставился на свои руки.

— Как видишь, с таким сталкивались самые разные люди, — снова заговорил Маршалл. — Не знаю, просто ли оно забирается в наш дом или прячется где-то в нем. Он это или она, я тоже не знаю. Но мне кажется — я почти уверен, — что оно одно. Пусть пока будет «оно».

«Оно». Не очень точное определение. Так можно было бы назвать копошащуюся в стене мышь или кошку, крадущуюся столь далеко, что не разобрать ее светящихся в сумерках глаз. «Оно» звучало как погода, как дом — как то, что вокруг, но в то же время обособленно. «Оно» не должно слушать, не должно реагировать на слова. Не должно подчиняться, когда его прогоняют.

— Как думаешь, что ему надо? — спросил Эдди. Все те звуки, которые он слышал, шаги и глухие удары из недр стен, все его пропавшие — позаимствованные? — книги, та маленькая пластмассовая ведьма и странное чувство, которое он иногда испытывал, оставаясь в одиночестве в своей комнате, — как все это объяснить? Что пряталось под столом в его день рождения? Что вылезло из-под кровати? Чьи удаляющиеся шаги он слышал тогда? И, главное, стоит ли делиться этим с Маршаллом? Как объяснить, почему раньше ситуация не казалась ему опасной? Вообще никакой не казалась. Он и не думал в этом ключе. Не осознавал.

Разве он не будет выглядеть глупо? Как он мог сказать, что все это время был уверен в мистической природе происходящего и молчал, потому что, да, мысль о ком-то потустороннем, о ком-то дымчатом, призрачном, не совсем похожем на человека, была приятной. Благодаря ей он оставался один — и не чувствовал себя одиноким, он усаживался на ковер — и пол словно поднимался ему навстречу, он входил в комнату — и что-то бесформенное молчаливо приветствовало его.

Или вдруг это все было не по-настоящему? Вдруг Маршалл решил разыграть его? А может быть, проверить, вырос Эдди или все еще оставался испуганным маленьким мальчиком? Но даже если Маршалл действительно верил в то, о чем говорил, как верил своим домыслам сам Эдди, он мог быть слишком увлечен собственной теорией. «Типичные звуки старых домов», — уверили их родители после пары первых ночей на новом месте. Может, они знали, о чем говорили? Может, они ознакомились с акустическими особенностями конструкции, со всеми балками и стенами? Может, Маршалл просто забыл, где спрятал второй нож? И даже если в доме действительно что-то было, может, они с Маршаллом говорили о разных вещах? Эдди слышал — или думал, что слышит, — одно, а его брат — совершенно другое?

— У меня пропало несколько книг, — осторожно поделился Эдди. — Не так много. Из моей комнаты. Пару недель назад. Как будто кто-то забрал их.

— Так и есть.

— Я тоже иногда слышу всякое.

— Что, например?

— Шаги. Но может, мне кажется.

— Не кажется.

— Расскажем маме с папой?

Маршалл прищурился, не отрывая взгляд от экрана. Чуть помешкав, он медленно покачал головой.

— Они нам в жизни не поверят, — отрезал он. — Если честно, что-то мне подсказывает, что чем больше мы будем уверены в своей правоте, тем меньше — они.

— Но почему бы им не поверить? — Голос Эдди дрогнул, и внезапно его охватил стыд. Ему хотелось упомянуть о пропавшем ноже — он боялся, вдруг теперь оно знало, что они в курсе, и воспользуется попавшим в его лапы оружием. Но еще он боялся, что его голос сорвется и задрожит, что он снова заблеет, будто маленький мальчик.

— А ну цыц! — прошипел Маршалл и крутанулся на стуле, поворачиваясь к Эдди лицом. Губы его знакомо скривились с одной стороны. Сколько всего отражается на лице, иногда за раз — почти нечитаемая россыпь эмоций. Но это выражение Эдди знал очень хорошо. Асимметричная ухмылка — всегда одно из двух: замешательство или презрение. Он заслужил и то, и другое.

— Ты где вообще был все это время? — вскинулся Маршалл. — Запеленался в свой воображаемый мирок и совсем выпал из реальности? Я пытался рассказать папе с мамой. Говорил, что что-то не так, что я слышу звуки, которых быть не должно, что еда пропадает. И знаешь что, Эдди? С каждым разом они поднимали меня на смех все быстрее. Папа считает, что я веду себя по-детски. Что я чудной. И вот они уже относятся ко мне… как к тебе.

Эдди поморщился.

— И дальше-то что? — гнул свое Маршалл. — Мне им про нож рассказать? И где я его взял, наверное, придется объяснять — круто, Эдди, правда? «Эй, мам, я тут купил оружие у одного старшеклассника, и, знаешь, мне кажется, то, что завелось в нашем доме, его сперло». Короче. Я к мозгоправу залететь не планирую.

Эдди задумался, вперив взгляд в пол. Он пожалел, что вообще пришел сюда, в комнату Маршалла. Надо было просто сразу сказать «нет» — еще тогда, за обеденным столом. Сказать, что ничего такого он и в помине не замечал. Рано или поздно Маршалл сдался бы и ушел. А это нечто в их доме? Может, оно бы услышало. И все осталось бы на своих местах. Эдди продолжал бы вздрагивать от ночных шорохов, а оно стало бы еще осторожнее.

— Слушай, я не то имел в виду, — начал успокаиваться Маршалл. — Ну, про тебя… Что ты странный. Я хотел сказать, что отчасти поэтому и говорю с тобой. Только с тобой, между прочим. Потому что, ну… Ты правда странный. И единственный из нашей чертовой семьи, кто не станет считать меня ненормальным из-за всего этого.

Эдди поднял голову.

— А еще, недотепа, ты мой брат. Мне больше не к кому обратиться. Все мои одноклассники — тупые уроды.