Детские страхи пожилого юноши

Глава четырнадцатая, в которой рассказывается, почему в новом доме трудно найти друзей, а в книги могут стать лучшими друзьями




Поменяв уже три школы, Никита не пытался найти себе друзей. Ведь когда ты все время живешь в одном районе и на одной улице, то друзья появляются сами собой. И раньше они у Никиты были – Вадик, Вовка, Виталик. Ребята вместе лазили по посадкам, бегали на Днепр, благо он был рядом, и даже катались на товарных вагонах, которые гоняли туда-сюда через станцию, возле которой жили мальчишки.



В новом районе, само собой, уже были какие-то сложившиеся группы детей и подростков, со своими законами и своей иерархией. А в новом доме, куда переехали семьи с уже повзрослевшими детьми, каждая семья была сама по себе. И приятельские отношения могли сложится только между соседями по лестничной площадке, да и то не всегда. Точно так же, а точнее, намного сложнее обстояли дела и у подрастающего поколения.



Никите просто не с кем было дружить и, наверное, поэтому он стал отдавать предпочтения книгам, просиживая в читальном зале очередной библиотеки допоздна. Дело в том, что в Советском Союзе, который хоть и был «самой читающей страной в мире», но вот это самое чтиво – то есть, хорошие книги – были в жутком дефиците. На прилавках книжных магазинов пылились уже упомянутые классики марксизма-ленинизма, брошюры общества «Знания» о разведении помидоров на Марсе. А вот хорошие зарубежные детективы – советских еще тогда почти не было – надо было, как говорится, доставать «из-под прилавка». Агата Кристи, Конан-Дойль, причем, и его детективы, и его фантастика – все это было недоступно рядовому читателю. Да и стоила хорошая книга весьма и весьма.



В библиотеках выбор был. Но опять-таки – не на абонементе. Из тех книг, что выдавали домой почитать сроком на неделю-две, выбор был невелик. И выдавали с собой тоже небольшой ассортимент – пять книг максимум. Никита проглатывал этот максимум за три дня. Ну, книги-то в общем были не очень толстыми, не Дюмовского размера. И в основном брал он приключения, как сейчас говорят, боевики. Это были книги про Великую Отечественную войну, исторические романы, советская фантастика – тот же Александр Беляев. Но в основном вся фантастика – поляк Станислав Лем, набиравшие силу наши братья Стругацкие, американец Роберт Желязны – все это было только в читальном зале.



Ну и, конечно же, не мог Никита пройти мимо Фенимора Купера – кумира подростков того времени. Ведь фильмы про индейцев производства студии «Дефа» (ГДР), где югославский актер и выпускник института физкультуры Гойко Митич играл мужественных вождей апачей, сиу или сименолов, пользовались огромной популярностью. Зоркий Сокол, Виннету, Соколиный Глаз, Оцеола – все эти герои очаровали Никиту, и ему какое-то время хотелось быть похожим на них. А самыми популярными играми у мальчиков 70-х были игры в индейцев.



Мальчишки делали себе луки копья, вставляли перья в короткие прически – длинные волосы не разрешали в школе – и целыми днями летом на каникулах, а также после школы, когда на улице было тепло, носились, улюлюкая по дворам. И только когда становилось холодно, игры в индейцев сменял хоккей, снежки и санки. И бывало, что Никита, проштудировав очередную книгу про индейцев, шел на улицу, где становился экспертом по индейско-ковбойским делам.



Позже на смену играм в индейцев пришла эпоха «брызгалок». Водяных пистолетов, а тем более, водяных бластеров в советских магазинах не было. Хотя тогда о бластерах и пришельцах советские дети еще не знали. И все равно, иметь совершенное оружие мальчикам хотелось. Кто-то гениальный изобрел «брызгалку»: бралась пластиковая бутылка из-под химического средства для мойки раковин или кухонных плит, которые после использования взрослые просто выбрасывали, в крышке делалась раскаленным гвоздем дырка, бутылка наполнялась водой, крышка становилась на место и водяной «автомат» был готов. А поскольку летом всюду во дворах были краны, где можно было пополнить боезапас, то «водяные войны» гремели, точнее, бурлили в каждом дворе.



Но вернемся к книгам.

Мама Никиты была женщиной смекалистой и тоже любила хорошие книги. Поэтому она поняла, что книги на русском языке могут быть в меньшем дефиците там, где русский язык не является основным языком коммуникации. То есть, в республиках Средней Азии – Узбекистане, Казахстане, Таджикистане, а также на Кавказе. А поскольку квоты и разнарядки на художественную литературу в СССР соблюдали свято, одинаковое количество сказок Андерсена, стихов Пушкина или фантастики Кира Булычева поступали как в Киев, так и в Ашхабад. Вот только киргизские, таджикские или узбекские дети на них не особо и претендовали. Поэтому лежало все это богатство в тамошних магазинах мертвым грузом. А узбекские дети собирали хлопок вместо того, чтобы прикоснуться к прекрасному.



Стоит ли потом задавать себе вопрос, отчего эти детки, когда подросли, в эпоху перемен и Перестройки стали с упоением резать друг друга? А таджикские детки, став взрослыми, наверное, поэтому стали организовывать банды и воевать с соседними пуштунами, узбеками и прочими гражданами Афганистана, да еще и с применением танков и артиллерии? Причем, воевать за наркотраффик. Наверное, если бы в детстве они прочитали «Снежную королеву» – то знали, что плохо быть разбойниками.

Но, увы – все сложилось так, как сложилось…



Так вот, мама Никиты списалась с каким-то любителем русской литературы из азиатских стран и приобрела по госцене целые груды художественных произведений. Нет, конечно, в присланных посылках было и барахло – всякие научно-популярные произведении, а также идеологически выдержанная литература. Но! Один трехтомник Андерсена на рынке стоил от 10 до 25 рублей – при средней советской зарплате 120–150 рублей. При этом на 25 рублей семья из трех человек могла жить неделю. Так что, как говорится, почувствуйте разницу!



Однако не все можно было достать даже благодаря такому необычному способу получения знаний. Поэтому-то и сидел Никита в библиотеках. Однако и библиотечные закрома были не безразмерными. И когда ручеек Буссенара, Жюль-Верна, Майн Рида и Януша Пшимановского иссяк, Никита стал искать другие источники.



Кстати, кто-то, может, не знает, что польские писатели – тот же Пшимановский – были весьма популярными в Союзе. Во-первых, социалистическая Польша была как бы братской. А во-вторых по произведениям польских писателей ставились классные фильмы – первые, пожалуй, советские триллеры. Это и шпионский фильм «Ставка больше, чем жизнь» Анджея Збыха – про польского разведчика Клосса, и знаменитые авантюрные «Четыре танкиста и собака» Януша Пшимановского, и, конечно же, исторический триллер «Потоп» по произведениям Генрика Сенкевича. Все эти польские фильмы триумфально шли сначала в кинотеатрах, а потом – и по телевидению, не уступая, пожалуй, бесконечным сагам про индейцев. А позже первые знаменитые советские фантастические фильмы, которые преимущественно снимали прибалтийские кинематографисты, были сняты по книгам польского писателя-фантаста Станислава Лема. «Дознание пилота Пиркса», «Отель «У погибшего альпиниста» Никита смотрел несколько раз!



Остается только добавить, что выход, который нашел Никита, был прост – он стал меняться книгами с такими же книгоглотами, как и он сам. Поэтому очень скоро у него появились не только Стругацкие и Станислав Лем, но и Желязны, Брэдбери, Азимов и прочие западные фантасты. Ну, а потом как-то постепенно Никита переключился на самиздат – сначала увлекся поэтами Серебряного века, потом прочитал Бродского, а потом и «Остров Крым», «Архипелаг ГУЛАГ» и много еще чего. Может быть, именно эта литература потом, через много лет летом 1991 года выведет его на баррикады перед Белым домом, под танки и автоматы…



Но это будет потом, а пока Никита прямо-таки питался книгами, многое не понимая еще, но интуитивно просто, как губка, впитывая, чтобы через некоторое время, отлежавшись в мозгах, прочитанное стало потихоньку наполнять его ум Знанием.





Глава пятнадцатая, в которой рассказывается, как трудно заниматься всем одновременно




Как вы помните, со спортом Никита дружил. Правда, не так, чтобы крепко. Но после переезда в новую квартиру первым делом Никита отправился в плавательный бассейн спорткомплекса «Метеор» – того самого, на котором тренировалась знаменитая тогда днепропетровская футбольная команда «Днепр». Впрочем, знаменита она и поныне. А тогда «Днепр» был просто звездной командой: подрастали ровесники Никиты Олег Протасов и Гена Литовченко, и через 5–6 лет команда станет вечным соперником московского «Спартака», в ту пора лидера Чемпионата СССР по футболу.




Так вот, футболом Никита интересовался мало. Точнее, совсем не интересовался. Но в плавательный бассейн ходил регулярно. Мастером спорта он не стал, ему просто надоело плавать туда-сюда от бортика к бортику. Поэтому вскоре он переключился на водное поло, пробовал прыжки в воду, но после 4 лет перманентных тренировок в бассейне, в 7 классе Никита пошел заниматься велоспортом. Там он преуспел больше, почти накатав первый разряд.



И все же велосипед так же не стал мальчику серьезной опорой в жизни, тем более, что родители купили ему нормальный взрослый «велик» – «Минск». В те времена не было еще модных сегодня «байков», горных велосипедов со скоростями и крутыми колесами. В 70-годы 20-го века в Советском Союзе были либо велосипеды «Школьник» и «Орленок» – для 3–5 класса примерно, потом шли полувзрослые «Украина», «Минск», стоимостью в 70 рублей, и совсем уже взрослые полуспортивные «Старт-Шоссе», которые стоили 120 рублей. Продавались и спортивные модели, но для катания девочек и прогулок они не годились, были легкими, но неудобными, не было багажника, одним словом, спортивные «лайбы».



Сначала денег на велосипед у родителей Васнецова не было. И отчим откуда-то приволок ему старенький «Дон», видимо, велосипед еще его детства. Но велик подрихтовали, подкрасили, и несколько лет Никита счастливо колесил по микрорайону, умудряясь обгонять даже новенькие «Украины, которые были в то время весьма быстрыми «великами». А уж получив «Минск», стал колесить на нем по всему городу, частенько заезжая на нем к бабушке, которая жила в совершенно другом районе Днепропетровска. А также ездить за всеми покупками во все магазины, привозя домой огромные «авоськи», полные продуктов.



Мало того – Никита ездил на велосипеде даже за арбузами. Причем, технология была проста: если арбузы были треснутые, то их продавали не по 10 копеек кило, а по 5 и даже по 3 копейки. 3 копейки стоил в те времена стакан газированной воды с сиропом, который продавался в автомате с газировкой. Автоматы стояли на каждом углу, в них стояли стаканы, которые – представляете – НИКТО НИКОГДА НЕ ВОРОВАЛ!

Так вот, на 60 копеек Никита мог набрать 20 килограммов треснутых, но оооочень спелых арбузов, напихивал их в авоськи и вешал авоськи на руль. После чего, гордый добытчик пер весь этот груз, нарушающий балансировку велосипеда, к себе домой.



Но вернемся к спорту.

Как это ни странно, Никита, в принципе любивший спорт и не ленившийся на тренировках, просто не успевал, как следует, им заняться. То ли не было мотивации, то ли хотелось попробовать все. В общем, после велоспорта занялся он вольной борьбой, прозанимавшись полгода и не научившись, как следует, драться, бросил и борьбу. И уже потом, после 10-го класса он полтора года упорно занимался пулевой стрельбой, готовясь к армии. И снова чемпионом не стал, но 3-й разряд по винтовке и пистолету выполнил. А это было уже неплохо. И когда сержант Васнецов в очередной раз поражал все мишени на «отлично», он вспоминал с благодарностью тренировки в заводском тире.

Но это было потом.



А пока была все та же, порядком ему надоевшая школа, все те же так называемые школьные товарищи и все то же непонимание – чем заняться в жизни?

Кроме книг, пластинок, велика и прочих важных и не важных занятий Никита занимался пением. Сначала он пел под любимые пластинки, беря в руки мамину выбивалку для ковра и изображая на ней игру на воображаемой гитаре. Потом стал разучивать любимые песни, петь их перед зеркалом. И вскоре на школьных концертах он стал выступать, как певец. Репертуар тогда был больше идеологически-комсомольский, песни про гражданскую войну и комсомольцев-добровольцев. Но песни были красивые, мелодичные, сочиняли их профессионалы. И фильмы, в которых звучали эти песни, снимали профессионалы. Так что дети с удовольствием пели «И над степью зловещей ворон пусть не кружит, мы ведь целую вечность собираемся жить…» из «Неуловимых мстителей».



А уж когда Никита тонким, высоким детским голосом пел песню группы «Песняры» «Молодость моя – Белоруссия», то слезы на глазах были у очень многих учительниц и даже учениц. А песня «Орленок, орленок, взлети выше солнца», спетая ангельским голосом, просто пробирала до дрожи. И неважно, что это были идеологически выдержанные в коммунистическом духе песни! Даже если бы это были псалмы Царя Давида, все равно точно такие же чувства они вызывали у слушателей. Потому что дело не в идеологии – когда поют юные безгрешные дети, кажется, что именно так должны петь ангелы. И не важно, верите вы в них или нет.



Пятое лирическое отступление о том, что даже в демократическом государстве должна быть идеологическая платформа



Несмотря на то, что Советский Союз был тоталитарным государством, как сегодня утверждают некоторые политики, тем не менее, у него была идеологическая платформа. На которой базировалась политика страны, как внешняя, так и внутренняя. И которой нет сегодня у его осколков – тех стран, которые когда-то были единым СССР. Ведь в основе советской, точнее, коммунистической идеологии лежала программа Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) и так называемый Моральный кодекс строителя коммунизма.

Причем, ключевое слово здесь не «коммунизм».

Ключевое слово – «моральный».

На самом деле и в программе КПСС, и в этом моральном кодексе, не говоря уже о советской Конституции и всяких других кодексах, включая уголовный, все работало на защиту граждан советской страны. Все во благо человека! Увы, сегодня многие постперестроечные дети этого слова не понимают…



Итак, в 1991 году на развалинах мощной империи, которая называлась «Союз Советских Социалистических Республик» нарисовалось какое-то непонятное объединение «СНГ» – «Союз Независимых Государств». Сие определение в корне неверно, ибо многие «государства» точно так же слабо подходят под это определение. Потому что нет там ни капли государственности, а есть ужасающая коррупция, процветающее воровство и казнокрадство, а еще бандитизм. Причем, главный бандит – органы правопорядка. То есть те, кто должен защищать граждан государства от бандитов.



И в довесок ко всему – тотальное уничтожение органами власти своих собственных граждан. Уничтожение, как физическое, так и моральное: растление молодежи алкоголем, никотином, низкопробной продукцией в виде дешевых телевизионных сериалов, порнографии, тиражирование насилия во всех его видах, уничтожение среднего класса, пропаганда лжи и тотального нигилизма, неверия в собственные силы, насаждение неуверенности в завтрашнем дне.

О таком будущем для своих детей мы мечтали во времена СССР?

Разве такое прошлое было у нас самих?

Давайте же сравним наше прошлое и наше настоящее.



Наше советское прошлое уже многие пытались осмыслить. Но ведь на любой факт можно смотреть с разной точки зрения. Поэтому такое разное толкование прошлого мы имеем. Молодежи сегодня вдолбили страшилки про сталинские застенки, брежневские психушки, всесильное КГБ и безысходность социалистического концентрационного лагеря.

И за годы так называемой независимости выросло новое поколение, которое знает о жизни в Советском Союзе только понаслышке и по учебникам истории. Какого качества эти самые «учебники» – это тема для отдельной книги.



Так вот, настоящее государство заботится о своих гражданах, защищает их, создает все условия для жизни, развития, процветания. Настоящее государство не может без своих граждан, поэтому все законы направлены на защиту гражданских прав.