Детские страхи пожилого юноши

Потом Никита познакомился с творчеством короля рок-н-ролла Элвиса Пресли, но как-то сразу перепрыгнул на американскую группу Creedence Clearwater Revival, проще говоря, «Криденс». Тем более, что она играла кантри-рок! И знаменитая «Cotton Fields» просто снесла Никите, как принято говорить сегодня, крышу.



Дальше покатилось – Smokie, ELP, The Alan Parsons Project, и, наконец, Pink Floyd… Это уже был настоящий, качественный рок, и неважно, какую приставку к этому стилю тогда добавляли – симфо-рок, арт-рок или как-то еще. Это была гениальная музыка. Да что там была – как показало время, это была, есть и будет музыка на все времена! Большинство тогдашних «звезд» западной эстрады сегодня никто даже не вспомнит. Вы помните, кто такие Joy Division, Sex Pistols? Кто слушает сегодня PJ Harvey или Depeche Mode?

А Pink Floyd вечен! Их песни до сих пор в мировых чартах!



Свое знакомство с великой группой Никита начал с альбома «Темная сторона луны», а уже потом познакомился и с «Жаль, что тебя здесь нет». Точнее, сначала с песней «Сияй, мой безумный бриллиант». Ну и, конечно же, пришел черед и знаменитых альбомов The Wall и Animals. Кстати, грампластинку с «Животными» Никита приобрел с рук за 70 рублей. Потому что она была английская!



К тому времени юный меломан уже знал, что такое «биржа», где можно достать не только болгарские, но и английские или американские грампластинки. А также то, что за это в Советском Союзе полагается уголовная ответственность, поскольку называлось это не обмен-покупка-продажа грампластинок, а спекуляция. Впрочем, это совсем другая история, к Никите отношения не имеющая.

Да и на бирже он был-то всего пару раз.



Одним словом, тетя Люба породила в душе Никиты музыкальную лавину и, начав с болгарской продукции с небольшими вливаниями английского рок-н-ролла и зарубежной эстрады, мальчик быстро приобщился к симфо-року, начав с Дидье Маруани и группы Space, а потом познакомился с другим французом – Жаном-Мишелем Жарром. Композиция «Ethnicolor» порвала Никиту в клочья. Тогда он уже увлекался театром и эту волшебную музыку случайно услышал на спектакле каунасского театра пантомимы.

Много еще чего переслушал мальчик, начав свое знакомство с миром музыки примерно лет с 10. И не подозревая, что станет заниматься музыкой сам.

И даже будет сочинять песни.



Надо отдать Никите должное – слушая зарубежные группы, он, тем не менее, уважал и отечественную эстраду. В его фонотеке были и «Ариэль», и «Песняры», и неизвестный тогда еще Николай Носков, певший в группе «Москва», а чуть ранее у Стаса Намина. И, конечно же, первые советские рок-группы, начиная с «Машины времени» и заканчивая «Крематорием». Кстати, «Крематорию» сам Никита впоследствии немного подражал, впрочем, как и «Аквариуму» и «Аукциону». Но это было уже через много лет, когда мальчик превратился в юношу.



А пока в конце 70-х Никита в конце концов прочно присел на очень понравившуюся ему группу из Англии под названием Wings («Крылья»). При этом один из четырех музыкантов, которые были на обложке пластинки, показался ему смутно знакомым. Пластинка была английская – что даже для тети Любы было большой редкостью, фото были классными – на одном типа лето, на другом типа осень, одни и те же музыканты, только одеты по погоде. В общем, пластинку Никита заслушал, что называется, до дыр. Но так как она была сделана в Англии, то запилить ее не получилось, и она сохраняла свой товарный вид довольно долго.



Именно с этой пластинки и началась новая эра в жизни Васнецова в его классе.

Когда Никита принес в класс свои пластинки – он уже не помнил, какой тогда был повод, кажется, показать кому-то из одноклассников – то несколько человек, действительно разбирающихся в пластинках и в музыке, сразу, что называется, «выпали в осадок». И уже к концу пятого урока соседка Никиты, сидевшая на соседней парте, предложила купить у него пару дисков за сто рублей.



Чтобы Вы понимали – мама его тогда зарабатывала в месяц примерно 180 рублей! И Васнецов даже не предполагал тогда, что обыкновенная, пусть и сделанная не в СССР грампластинка СТОЛЬКО может стоить! Как вы помните, советские грампластинки стоили в пределах полтора-три рубля.



Именно одноклассница по имени Лена просветила Никиту по поводу музыканта, изображенного на конверте с пластинкой группы Wings.

«Ты что, очкарик – а Никита к тому времени уже носил очки – ты что, не узнаешь Пола Макартни? Это же один из «Битлз»!» – удивленно воскликнула Лена.



Очкарик не стал признаваться, что не знал ни пол Маккартни, ни целого, и что еще не слушал «битлов», на которых, оказывается, уже давно в Союзе была мода. Он просто сказал, что не узнал. Тем более, что знаменитая группа к тому времени давно распалась и Пол Маккартни колесил со своей новой группой по всему миру.



Нет, конечно Никита очень внимательно ознакомился с творчеством знаменитой ливерпульской четверки – он переслушал почти все альбомы этой группы. Только песни The Beatles ему запали в душу не так сильно, нежели сольное творчество сэра Пола Маккартни. Именно его песни «битловского» периода – Michelle, Yesterday и другие – больше всего запомнились мальчику. Но кроме них в битловских альбомах были и другие песни, которые, как говорится, «не торкнули». Так что, хотя в целом песни The Beatles ему нравились, но песни Wings ему понравились больше.

Впрочем, дело вкуса.



Впоследствии, когда Никита Васнецов сам стал сочинять свои собственные песни и музыку, подражать «битлам», как многие советские рок-музыканты первой волны, начиная с Андрея Макаревича и заканчивая бит-квартетом «Секрет», он не стал. Его кумиром стала совершенно другая британская группа – Jethro Tull. И даже свою первую группу Васнецов назвал «Джонатан Свифт» – отчасти из-за любви к этому писателю, отчасти из-за созвучного с «Джетро Талл» названия. В составе группы тоже были и мандолина, и флейта, и аккордеон. И песни первые были похожи на «джетроталловские» трели.



Уже после того, как группа Никиты перестала существовать, а он уже не выступал со своими песнями, он услышал альбом God Rest Ye Merry Gentlemen его любимой группы Jethro Tull. И удивился, как некоторые его идеи, которые он воплотил гораздо раньше выхода этого альбома образца 2003 года, предвосхитили идеи британских музыкантов.

Но Никита пытался заниматься шоу-бизнесом в стране, в которой его не было…

Поэтому известным музыкантом он так и не стал.




Впрочем, группа, музыка, рок-н-ролл – все это было уже после окончания школы и службы в армии. И толчком к тому, что Никита стал писать песни, послужила, как это часто бывает, первая любовь. Конечно же, несчастная – иначе ни поэтическое, ни музыкальное творчество у мужчин не просыпается. У женщин, наверное, тоже.

А пока «меломанство» Васнецова, а, главное, обладание дефицитными пластинками очень сильно подняло его реноме среди одноклассников. Тем более что вскоре Никита сам стал певцом и даже стал выступать на школьных концертах.





Глава тринадцатая, в которой рассказывается, как двоюродный брат может быть роднее, чем родной




Семья тети Любы и семья Никитиной мамы жили душа в душу – приезжали постоянно друг к другу в гости, ездили вместе отдыхать, постоянно звонили друг другу, хоть и жили в разных городах. А летом тетя Люба привозила в Днепропетровск своего сына Серегу – брата Никиты – и оставляла его чуть ли не на все лето у своей мамы, бабушки Никиты. Сергей был на два с половиной года младше, поэтому на правах старшего брата Никита, как истинный Скорпион, быстро подчинил своей воле братишку, который по знаку Зодиака был Близнецом и спокойно поддавался влиянию старшего. Но старший не только воспитывал младшего, но и время от времени подставлял его под гнев то бабушки, то дедушки. В раннем детстве Никита таскал всякие вкусности, например, вишневое варенье, а потом вымазывал его остатками губы спящего брата. Естественно, бабушка, увидев, что кто-то ел варенье, искала виновника и этот «кто-то» был на виду. Серега, конечно, оправдывался, уверяя, что ни сном, ни духом, но по попе лозиной получал именно он.

Или же, когда на спящего в саду деда падало яблоко, то неподалеку почему-то всегда оказывался Сергей. И кто виноват, что он попадал, как говорится, «под горячую руку»?



Впрочем, детские шалости Никиты были редкими: своего братишку он любил и всегда ему помогал, а тот во всем слушался старшего брата. И не зря – Никита не только затевал всякие капости, но и был постоянным клиентом всех близлежащих библиотек. У него в регулярном прочитывании находилось не менее трех книг сразу. Причем, это могли быть одновременно «Приключения Робинзона Крузо», учебник по анатомии для 8-го класса и брошюра «Юному садоводу». Садоводом и врачом юный полиглот, вернее, книгоглот, не стал, да и не стремился особо кем-то стать. А книги читал запоем просто так – интересно было. Таким образом, младший братишка не только донашивал частенько вещи старшего, но и дочитывал, если можно так выразиться, все его книги. А так как Сергей был очень старательным мальчишкой, то, в отличие от Никиты, который читал иногда по диагонали, впитывал все как губка. Не удивительно, что его голова напоминала склад, окончательно и бесповоротно захламленный всяким имуществом, описи которого и полезности не знает никто, включая и самого хозяина.



А еще Никита придумывал всякие методы по воспитанию силы воли. То он покупал пирожное, но не ел его, а клал на видное место – чтобы младшего братишку подразнить. То учил брата не бояться собак. Причем Никиту как раз все собаки почему-то боялись, а вот Сергея – ни капельки.



Но однажды в своем педагогическом рвении Васнецов таки переборщил. Причем, в буквальном смысле – подогревая на плите борщ, он заставлял брата его съесть. Тот есть не хотел, поэтому Никита схватил ремень. И когда жертва воспитательного процесса выбежала из квартиры, «педагог» выскочил за ним. Но тут дверь захлопнулась. Ключей ни у воспитателя, ни у воспитуемого не было, в квартире на горящей конфорке стояла кастрюлька с борщом и до пожара оставалось буквально минут 15–20.

А мама была на работе.



За сколько минут братья прибежали на завод, где работали родители Никиты, не помнит сегодня никто. Правда, до завода было примерно полчаса быстрым шагом, но тогда Никите показалось, что им с Сергеем хватило 10 минут. Хорошо еще что было лето, потому что Никита выскочил из квартиры только в шортах и босиком. И с ремнем в руках.



Как он нашел свою мать – а ведь за проходную его не пустили – он не помнит. И что сказали матери охранники с проходной, когда ее нашли – тоже он так и не узнал. Но мама его прибежала с таким лицом, что братья на всякий случай отбежали шагов на десять и с безопасного расстояния сбивчиво рассказали о случившемся. Когда их рассказ дошел до слова «в квартире осталась включенной плита, а на плите греется борщ», мама побледнела и как-то сразу оказавшись рядом, сгребла братьев за шиворот и взяв из в охапку, помчалась к дому. Напомню – мама Никиты была спортсменкой, первый разряд по велоспорту, между прочим.



Когда они примчались к дому, оказалось, что их сосед дядя Славик перелез со своего соседского и соседнего балкона на балкон Васнецовых, зашел в квартиру и выключил газ. Потому что перед тем, как бежать на работу к маме Никита таки догадался позвонить соседям и предупредить о том, что в квартире греется борщ, а дверь захлопнулась. Борщ, кстати, как раз подогрелся. Но есть почему-то не хотелось никому.



Квартира Васнецовых была недавно куплена, а дом – недавно построенным. И было бы очень обидно, если бы она внезапно сгорела.



Четвертое лирическое отступление о том, как жилищный вопрос решался в эпоху развитого социализма



В Советском Союзе в конце 70-х при наличии всяких там программ строительства коммунизма и моральных кодексов этих самых строителей коммунизма в реальности не все было так гладко. Хотя жилье, в отличие от сегодняшних дней, строилось ударными темпами, и – что самое главное – выдавалось гражданам страны Советов бесплатно или почти бесплатно, этого жилья на всех не хватало. Отсюда и общаги, и «лимита», то есть, набор по лимиту на всякие вредные производства провинциалов, которые были готовы на все, лишь бы закрепиться в столице. Отсюда и стремление сделать карьеру – на производстве и рабочие, и инженеры получали квартиры, так сказать, на тот срок, пока работали, а вот начальство – навсегда.



В общем, были в СССР так называемые ведомственные квартиры, которые советский человек мог получить только от того предприятия, на котором работал. И которые то же предприятие обязательно забирало назад, если работник не отработал положенный срок. Впрочем, этот правило не становилось аксиомой и были способы оставить ведомственное жилье у себя, но это – тема другой книги.



Еще было жилье социальное – то ли райисполкомы, то ли райсоветы выдавали ордера на квартиру остро нуждающимся: многодетным семьям, ветеранам войны, инвалидам. И, наконец, существовала очередь «на улучшение жилищных условий», когда за 15–25 лет семья могла реально – и бесплатно – получить заветные жилые квадратные метры от государства. Причем, тогда еще не было приватизации, частной собственности и всех прочих прелестей капитализма. То есть, квартира была как бы твоей и вроде бы государственной. Но поменять или продать ее было нельзя. Вернее, можно, но с трудом и почти нелегально. Тем не менее, была социальная справедливость: бомжи при Союзе не существовали, кроме, разве что вечно бродяжничающих цыган. Бездомных – не бомжей, а тех, кто вообще не имел своей жилплощади – тоже не наблюдалось: все были обеспечены хоть каким-то жильем, включая многочисленные общежития и даже коммуналки, которых, правда, оставалось все меньше.



И, наконец, были так называемые кооперативные квартиры. Это когда люди собирали деньги на полную стоимость квартиры – это примерно 7–9 тысяч рублей, потом складывались, организовывали кооператив, и на их деньги строился дом. Ну, может и не совсем на их, возможно, государство субсидировало, одним словом, советские граждане имели возможность купить себе квартиру в кредит – платили, сколько-то там процентов сразу, а потом постепенно выплачивали остальное.



Родители Никиты выплачивали стоимость квартиры где-то лет восемь. То есть, при суммарной зарплате двух инженерно-технических работников (ИТР) в 350 рублей в месяц примерно сотня уходила на, так сказать, квартплату. Зато такая квартира считалась как раз личной собственностью, и ее собственник мог вполне официально делать с ней все, что угодно. Кстати, уже в новом и независимом украинском государстве квартира, которую тогда как бы купили родители Никиты, была продана за 85 тысяч американских долларов. Как говорится, почувствуйте разницу.