Детские страхи пожилого юноши

А вот уже министерство образования СССР с подросшими детками поступило куда более строго. Потому что одеть школьников умудрилось именно с максимально выраженным солдафонством. Нет, учащиеся в школах уже не ходили в форме, как в 50-х годах, где были самые настоящие гимнастерки, ремни и даже фуражки. Но, увы, та униформа, которая пришла на замену гимнастеркам, мягко говоря, не радовала. Потому что она была коричневого цвета, словно советские школьники были воспитанниками какого-то «Гитлерюгенда». Как партийные функционеры не заметили такого очевидного сходства? Тем более, что униформа питомцев фюрера была, хоть и коричневой, но куда более красивой, нежели школьная форма в советских школах! А если еще учесть, что девочки носили не только коричневые платья, но и черные фартуки, то все эти траурные пятна на школьном дворе во время переменки напоминали филиал похоронного бюро.



Правда, была еще другая одежда, которую предлагали советским школьникам – московская школьная форма. Синяя, с такими погончиками и блестящими пуговками, с шевроном на рукаве. И в ней ученик выглядел, если не представителем Оксфорда, то явно не учеником советской средней школы. А поскольку Никита только вернулся из Москвы, а его мама не зря бегала несколько дней по московским магазинам, то и форму московскую она тоже приобрела. И когда наш герой появился в своем коричневом классе в синей московской форме, впечатление было произведено.



Но это было только начало!

Именно дефицит сделал с Никитой то, что не могло сделать ни мамино воспитание, ни героические книги про приключения, храбрость и подвиги, ни постоянно тренируемая Никитой сила воли и даже не его попытки научиться как следует драться!

Именно дефицит сделал из Никиты человека!

Человека, который звучит гордо!



Как оказалось, его родная тетка – мамина сестра, работала в соседнем Запорожье товароведом. По тем временам должность эта была чуть ли не главнее должности директора магазина или заведующего базой. Потому что товаровед занимался учетом и распределением товаров. То есть, решал, куда, в какие сроки и какой товар надо доставить. И, конечно же, товаровед ведал, когда и какой именно дефицитный товар прибудет в универмаг. После чего составлялся список родственников, друзей, знакомых и просто «нужных» людей, которые и получали этот дефицит. А на прилавках пылились стандартные, как сейчас принято говорить, «совковые» вещи: дерматиновые джинсы фирмы «Чебурашка», пальто «от старухи Шапокляк» и безразмерные плавки а-ля крокодил Гена.



Как вы уже поняли, работа советской легкой промышленности, которую правильнее было бы назвать промышленностью легкого поведения, была просто отвратительной. Спасали так называемые «братья по соцлагерю» – Польша, Венгрия, Румыния и прочие. Но вот как раз изделия европейских соцстран, попадая в СССР, сразу попадали в разряд дефицитных товаров. Потому что их было крайне мало в сравнении с массовым советским ширпотребом в расчете на каждую «душу населения». Вот и попадали эти дефицитные товары только отдельным, «нужным» людям.



К Никите попали грампластинки. То есть, виниловые диски, которыми сейчас пользуются только меломаны и ди-джеи. А тогда, в середине 70-х годов прошлого века все более-менее уважающие себя знатоки и ценители музыки имели дома приличную фонотеку и проигрыватель грампластинок. Были еще и магнитофоны, но качество записи тогда еще не могло сравниться с производственными мощностями фирмы грамзаписи «Мелодия». Поэтому магнитофонные катушки – «бобины» – не пользовались особым спросом. На них особо продвинутые меломаны «писали» разве что ультрамодные западные группы, которые вещали в СССР на волнах некоторых западных радиостанций. А этих меломанов в свою очередь «писал» КГБ: Комитет государственной безопасности СССР, «писавший» граждан Союза выборочно, но со знанием дела.



Кстати, «Комитет» имел в те времена не только прекрасную фонотеку западных и полуподпольных советских групп – таких как «Воскресение», «Гражданская оборона», «ДДТ» – но и подталкивал технический прогресс в стране. И очень скоро огромные бобинные магнитофоны типа «Союз», «Олимп» или «Юпитер» уступили место компактным кассетным магнитофонам. Которые были легкими, даже компактными, то есть – переносными, кассеты у них были удобными и записывать на эти магнитофоны было очень просто. Причем, с любого носителя – хоть с другого магнитофона, хоть с телевизора, хоть с проигрывателя грампластинок.



Катушечные или бобинные магнитофоны были более громоздкими и не работали от батареек, как «кассетники». Тем более, что стоили они, между прочим, вполне приличные деньги – где-то два-три средних месячных оклада советского инженера или токаря пятого разряда. Поэтому далеко не каждый советский гражданин мог себе позволить купить эти дорогие «прибамбасы». Конечно, до изобретения цифровой записи эти аналоговые магнитофоны качество давали очень даже приличное – ни один, даже самый крутой «кассетник» так чисто не мог записать ни музыку, ни голос. Вот и стояли эти монстры – очень большие и тяжелые аппараты – в основном в студиях звукозаписи.



Но еще почти десятилетие в СССР популярны были именно грампластинки – качество звучания на них было намного выше, нежели перезаписанное на пленках. Бобинные магнитофоны были популярны только буквально лет 10–15, особенно, когда в СССР появились песни Владимира Высоцкого, Александра Галича, Булата Окуджавы, Сергея Никитина и многих других бардов. И все равно их позже вытеснили «кассетники». Потому что были компактными и переносными. А советские – еще и дешевыми.



Именно грампластинки резко изменили положение Никиты Васнецова в классе. Да что там в классе – они поменяли всю его жизнь! И кто знает – может именно те, первые в его жизни «фирменные» пласты пробудили в нем позже композиторский дар. Который, проснувшись, позволил ему написать множество песен, создать свою группу и много лет колесить по стране, исполняя эти песни. А песни эти потом будут иметь успех, может, и не самый большой, но достаточный для того, чтобы однажды выступить даже в самой Москве… Но это все случится через много лет…



Итак, как мы помним, родная сестра мамы Никиты тетя Люба работала товароведом. Это такая профессия, когда ты распределяешь, какой товар куда идет – в какой магазин или отдел. Неизвестно, как товары распределяла тетя Люба, но когда она приезжала в гости к своей сестре – как правило, на праздники 7 ноября, День Великой Октябрьской революции и на Новый год – то дефицитные грампластинки распределялись в квартиру Никитиной мамы. Наверное, были и еще товары из разряда дефицитных, но Никита запомнил именно грампластинки.



В СССР всегда очень любили музыку, песни. Причем, если вначале превалировали песни народные, всякие там «Из-за острова на стрежень», которые в деревнях исполнялись, как правило, хором и во время различных торжеств, то в 30-е годы из-за океана пришел джаз. Потом советские композиторы начали штамповать оптимистические песни. Потом была война и огромный пласт военных песен, после которых пришел черед авторской песни и КСП – геологи, нефтяники и прочие бродяги взяли в руки гитары и – «А я еду, а я еду за туманом…» Ну, а после шестидесятников настала пора советской эстрады, «диско», и прочей популярной музыки. И вплоть до начала 80-х, когда на смену «диско» пришел вначале рок, затем панк, а потом и остальные стили, советская эстрада царила на шестой части планеты Земля. Точнее, на шестой части суши этой планеты.



В СССР в 70-х годах грампластинки выпускала только одна фирма – «Мелодия», так сказать, всесоюзный монополист по производству грампластинок. Все советские певцы, певицы, а также ансамбли, естественно, выпускали свои пластинки именно на этой фирме. Нет, заводов, где выпускали грампластинки, в Союзе было несколько – Ленинградский, Московский, Рижский, Ташкентский, Тбилисский и даже Апрелевский заводы грампластинок. Но фирма была одна – «Мелодия»! Именно она была монополистом.

Хочешь записать пластинку – иди на «Мелодию». Хотя что значит – иди? Просто так, без соизволения коммунистической партии никто и думать не мог о том, чтобы выпустить пластинку! Вначале надо было стать профессиональным артистом, то есть, закончить профильное высшее учебное заведение, потом – устроится на работу в филармонию, потом – зарекомендовать себя со всех положительных сторон, пройти не один худсовет. И только потом, если есть рекомендации и репертуар прошел цензуру – подавать заявку на запись грампластинки. Хотя вначале любой артист считал «за счастье» попасть хотя бы на радио. А уж про телевидение можно было только мечтать!



В СССР грампластинки записывали так называемые «мэтры» эстрады, начиная с Леонида Утесова и заканчивая молодой, но уже перспективной певицей Аллой Пугачевой. Но были и ВИА – вокально-инструментальные ансамбли, которые выпускали свои альбомы. Как правило, песни этим ВМА писали советские композиторы, состоявшие в соответствующем творческом союзе. И, конечно же, слова к этим песням писал советские поэты, тоже имевшие счастье быть членами своего союза – Союза писателей.

Авторы, не состоявшие в данных союзах, вообще на советскую эстраду не допускались. Ты поэт? Композитор? Предъяви документ! Нет? Пшел вон!



Тем не менее, уже в середине 80-х, уже после так называемой «перестройки» на «Мелодии» выпустили свои первые альбомы первые советские рок-группы – и «Машина времени», и «Аквариум», и даже «Алиса» с «ДДТ». Наверное, названия этих советских рок-групп сегодня помнят только серьезные меломаны со стажем. А многие даже не понимают, как это тогда было круто – выпустить свою первую пластинку! Тем более, в СССР, на «Мелодии». По-настоящему первые альбомы все, как тогда говорили, «самодеятельные коллективы» – так тогда называли первые советские рок-группы – выпускали в виде магнитоальбомов. То есть, в записях – вначале на бобинах, а потом и на кассетах. Но все равно – заиметь свой альбом на грампластинке было для тогдашних начинающих рок-звезд пределом мечтаний.



Стоит ли напоминать нынешней молодежи, что тогда не было ни ютуба, ни интернета, ни цифровых технологий. А распространялись записи на кассетах из рук в руки. Или через так называемые студии звукозаписи – будки на рынках, где можно было оставить кассету и заказать любую запись любого исполнителя. И на следующий день, уплатив небольшую сумму, получить искомое. Поэтому очень долгое время пластинки были очень ходовым товаром, тем более, когда «Мелодия» подсуетилась и, уловив конъюнктуру, стала писать вчерашний андеграунд, который внезапно стал авангардом.




Пластинки от «Мелодии» были тяжелы, увесисты и быстро «запиливались», то есть – царапались. Проигрыватели высокого класса со всякими сенсорными головками и тонкими иглами были далеко не у всех, а, точнее – у немногих. Основная масса населения проигрывала эти диски на стереорадиолах среднего и низкого класса со съемными стереоиглами. Так что срок грампластинки, если ее слушали часто, исчислялся даже не месяцами – неделями. Зато это компенсировалось их низкой стоимостью – от рубля пятидесяти копеек до стандартной трешки.



Правда, в СССР «ходили» и другие «пласты» – болгарские, чешские, индийские и даже – мейд оф закордон. Впрочем, об этом – чуть позже.



Самыми распространенными «иностранными» дисками были грампластинки болгарского производства. Тоже весьма тяжелые, но более прочные и более износостойкие. Самое главное – на болгарских пластинках, чаще всего, на сборниках, встречались записи импортных исполнителей. Именно на болгарских «миньонах» Никита впервые услышал восходящую звезду итальянской эстрады – Андриано Челентано.

И не только его.



Синглы тогда называли именно так – «миньонами». Ничего неприличного в этом слове нет: на маленьких пластинках с четырьмя песнями – по две на каждой стороне – штамповали самые хитовые мировые шлягеры. Как там было с авторскими правами у «Мелодии», Никита не знал и даже не догадывался. Но, послушав несколько «импортных» песен, стал слушать еще и еще. И оказалось, что эти песни, такие непохожие на все то, что он слушал раньше, имеют не только неплохие и зажигательные мелодии, но и необычную аранжировку. Правда, слова такого Никита тогда не знал, как, собственно, не понимал и слов этих песен. Просто в песнях, как тогда говорили, «зарубежных исполнителей», было очень много необычных звуков. Или инструментов. В общем, инструментальное сопровождение очень сильно отличалось от привычного уху советского человека звучания симфонического оркестра. Были всякие электрогитары, электроорганы, даже электробарабаны. И прочие электрические, точнее, электронные прибамбасы.



Уже позднее, став музыкантом, Никита понял, что «живое» звучание настоящего симфонического оркестра, с которым позднее будут записываться даже самые крутые и самые известные мэтры рок-н-ролла и вообще, гении рок и поп-музыки – это самая, что ни на есть, «крутизна»! А уж про записи Фредди Меркьюри и группы Queen даже и вспоминать не стоит! Одна «Богемская рапсодия» показала, что такое настоящая музыка!



Но пока что до группы Queen Васнецов еще не дорос. Он только-только начинал свой путь в мир музыки. И начинал его, как большинство неофитов, с детского садика – с песенок в стиле «девочка любит мальчика, а мальчик не любит девочку». Или как там сказал Джон Леннон? Но и до Леннона Никита еще не дорос.



После Челентано он услышал на большом диске-сборнике голландский дуэт «Мейвуд», группу «Арабески», а главное – группу «Бони М». Эта четверка – три негритянки и весь такой крученый-верченый-танцующий негр – тогда были в СССР охренительно популярны. И позже Никита смог достать уже сольные альбомы всех этих замечательных групп. Да-да, на фоне советских групп «Лейся песня!», «Синяя птица», «Веселые ребята» и прочих «Голубых гитар» зарубежные поп-исполнители были куда интереснее, по крайней мере, с точки зрения аранжировок, мелодий, а главное – современности. Достаточно было сравнить хотя бы «бониэмовскую» Ma baker и «На дальней станции сойду» от вокально-инструментального ансамбля «Пламя».



Хотя, если честно, сравнивая, особенно сегодня, те советские группы – вокал, мелодии, манеру исполнения – понимаешь, что как раз многое из того, что казалось таким провинциальным и серым, на самом деле было очень и очень высокого качества. А зарубежные шлягеры-однодневки чаще всего напоминали музыкальную машину или музыкальную шкатулку, где основу песни составлял жесткий бит, ритм, аранжировка.

И если сравнивать, например, текст и музыку этих двух песен – «На дальней станции сойду» и Ma baker – то как раз убогий текст американского шлягера о бандитке из Чикаго и о том, как она однажды грабила банк и ее накрыла полиция ни в какое сравнение не шла с песней композитора Шаинского и поэта Танича. Недаром много лет спустя, уже в 90-х известнейшая панк-группа «Гражданская оборона» стала петь именно эти песни.

На дальней станции сойду –

Трава – по пояс!

И хорошо, с былым наедине,

Бродить в полях,

Ничем, ничем не беспокоясь,

По васильковой, синей тишине.





Нет, может быть, это мнение спорное и кто-то сейчас думает по-другому. Возможно, когда Никита вырос, его мнение в чем-то было подкорректировано ностальгией, когда молодость вспоминается в розовых красках и радужных тонах, когда арбузы были слаще, девушки красивее, а музыка – лучше. А может и нет.



Но в те годы, когда вокруг была только советская эстрада, советские и чаще всего – патриотические песни, хотелось чего-то нового. Ведь телепрограмма «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», которая шла по телевизору только по воскресеньям, не могла удовлетворить в полном объеме интерес к этим самым ритмам. И что такое полчаса в неделю? Так что с зарубежной поп-культурой Никита знакомился при помощи болгарских пластинок. Там были многие, как теперь говорят, хиты и уже ставшие популярными на Западе группы.



Кроме дисков из солнечной Болгарии фирмы «Балкантон» были еще совсем дубовые – индийские. Но те в основном предлагали своих национальных исполнителей. А поскольку Васнецов не был поклонником индийских фильмов, то экзотикой с Востока как-то не проникся. Хотя она была весьма современно обработана и круто сыграна.



Совсем другое дело – грампластинки из Чехословакии. Тонкие, изящные, прочные, легкие. Именно на этих грампластинках Никита впервые услышал музыку в стиле «кантри» – country music. И так увлекся этой музыкой, что когда через много лет основал свою первую группу, то стал сочинять и играть песни именно в стиле кантри. Он безумно полюбил блю-грасс, вестерн, вестерн-свинг, хиллбилли и даже рокабилли, а потом перешел в блюз и другие, смежные стили – фолк-рок, джаз-фолк, кантри-рок.

Кроме кантри чехи прилично писали рок в различных вариациях, причем, как своих исполнителей, так и зарубежных. И тоже выпускали сборники, на которых попадались даже записи группы «Битлз»!



В общем, как-то очень быстро Никита стал меломаном. И так же быстро определился со вкусами. Кроме кантри он, как сегодня принято говорить, крепко «сел» на английский рок. Нет-нет, о «Битлз» он тогда почти ничего не знал и не слышал, пропустив «жуков» на раннем этапе своей музыкопознавательной карьеры.



Первой группой, которую он услышал и сразу полюбил всей душой, была английская группа Slade. На болгарской пластинке фирмы «Балкантон» он услышал песню Look Wot You Dun. И хотя песня эта вышла в далеком 1971 году, попала она к советскому мальчику через болгарскую фирму грамзаписи лишь через шесть лет. С этой песни в далеком 1977 году у Никиты началось знакомство с рок-музыкой. А после была знаменитая песня «слэйдов» «Coz I Luv You», затем «Far Far Away» и пошло-поехало…