Детские страхи пожилого юноши

Но финансовые вопросы тогда Никиту особо не волновали.

Куда волнительнее было другое – например, танцы. Когда мальчик долго не решался не то что пригласить девочку на танец – даже вообще туда пойти. Никита жутко стеснялся и не мог пригласить понравившуюся ему девочку потанцевать.



Танцы в то время были только двух видов – быстрые и медленные. Быстрые – это было просто: все выходили в круг и более-менее в ритм музыки дергались, пытаясь неумело демонстрировать твист или буги-вуги. Название этих стилей Васнецов узнал намного позже, когда стал более-менее разбираться в рок-музыке. Быстрые танцы почти никто не умел танцевать – все просто тряслись в общей толпе, бестолково размахивая руками и лишь немногие понимали, как надо танцевать. Как правило, эти немногие были «бальниками» или «народниками» – то есть, занимались бальными или народными танцами. И потому что они учили хореографию и были пластичными, координированными, да и вообще имели навыки танцев, то и выделялись на любой дискотеке. То есть, не дергались, а танцевали.



Но, по мнению Никиты, у танцоров-ребят был один недостаток – они ходили прямо, будто проглотили аршин. В общем-то, со стороны это было хорошо – мальчики были стройными и подтянутыми, но все же Васнецову казалось, что они просто дерут кверху нос и вообще зазнайки. Хотя, где-то так оно и было.



Медленные танцы… Оооо, это было нечто1 Главное – осмелиться выбрать девочку, подойти к ней и пригласить на танец. КАК! Как это сделать? Как сказать?! А потом – как танцевать? Насколько близко прижиматься? И можно ли прижиматься? А куда руки девать? А как вести? А если на ноги наступишь?



Одним словом, танцы – это было такое незабываемое приключение… когда совершенно легально мальчик мог положить руки на талию или на плечи девочке, когда она идет туда, куда ты ее ведешь… В общем, мир эротики и целомудрия, первые робкие шаги во взрослую жизнь…



А потом, если все сложится, сидеть под одеялом в кинотеатре под открытым небом, смотреть фильм с Бельмондо в главной роли, отгонять от своей девушки комаров и млеть, когда она прижимается к твоему плечу, так нежно и доверчиво.

И жевать припасенный с ужина хлеб с маслом, посыпанный сахаром…





Глава девятнадцатая, где читатель узнает о том, какое было в ССССР среднее образование и почему до сих пор это образование во всем мире считается самым лучшим?




Трудовые лагеря в чем-то сближали советских школьников. Тех одноклассников, которые не жили в соседних дворах. Но поскольку в той школе, где учился Никита Васнецов, были в основном дети рабочих Днепровского и Южного машиностроительных заводов из построенных для них окрестных новостроек, то дети не особо были друг с другом знакомы и после школы не пересекались. Поэтому трудовые и пионерские лагеря часто гораздо сильнее могли сдружить незнакомых мальчишек, и что гораздо важнее, девчонок.



Нет, конечно были и спортивные секции, и всякие там кружки народного творчества, и зарождающиеся в конце 70-х-начале 80-х дискотеки, выросшие из танцевальных площадок… Но там познакомиться мальчикам и девочкам, а точнее, юношам и девушкам было весьма сложно. Ну, индивидуально да, некоторые там знакомились, но в, так сказать, массовом применении это было проблематично.



Зато вот такие летние лагеря, где школьники круглосуточно находились в одном коллективе и днем, и ночью, как раз очень сильно способствовали не только зарождению симпатий между представителями противоположного пола, но и ускоряло полове созревание. Ну и – куда ж без этого – первое сексуальное воспитание.

Правда, на таком, дворовом уровне.



И все же это было достаточно искренне, без пошлости. Да и то самое сексуальное образование из всего класса получали всего несколько человек. И только уже в восьмом, девятом и десятом классах большее количество мальчиков и девочек узнавали, откуда на самом деле берутся дети. И уже не хихикали на уроках анатомии, как когда-то раньше на уроках биологии при упоминании пестиков и тычинок.



Кстати, что касается уроков и вообще образования, то советские школьники имели лишь один пробел – как раз в аспекте сексуальных отношений меду мужчиной и женщиной. Да и слова-то такого – «секс» они не знали. В среде школьников ходили термины «пилиться», «чикаться». А если девочка или мальчик встречались и занимались «этим самым», то про них говорили, что «она с ним ходит».



Но в остальном школа давала достаточно разносторонние знания, и недостаток сексуального просвещения вчерашние школьники, ставшие взрослыми, как-то без проблем восполняли. Создавались семьи, рождались дети и даже делались аборты.

Только об этом старались не распространятся, ибо культ семьи был гораздо важнее сексуального воспитания. Как оказалось потом, это было достаточно мудрое решение, как тогда говорили, партии и правительства…



Восьмое лирическое отступление о морали, идеологии и простых человеческих качествах



Сегодня у постсоветского народа принято ругать свое прошлое. Это началось вскоре после того, как в СССР был развенчан культ личности Йосифа Виссарионовича Сталина. Причем, ругал Сталина и рассказывал о его злодеяниях тот, кто при жизни «тирана» и «диктатора» беззаветно и преданно ему служил. И выполняя его волю, помогал совершать все те злодеяния, о которых потом рассказывал с высоких трибун. То есть, раскрывал советскому народу страшные тайны Никита Сергеевич Хрущев – первый помощник Сталина. И потом так повелось, что каждый следующий руководитель советского государства обличал недостатки своего предшественника. После Хрущева СССР возглавил Леонид Ильич Брежнев, который сразу же развенчал культ личности Хрущёва. После Брежнева к власти пришел Константин Устинович Черненко, который, как говорили остряки, возглавил Советский Союз, не приходя в сознание, так как все время лежал в клинике практически при смерти. А потом уже государство возглавил Юрий Владимирович Андропов, бывший председатель всесильной спецслужбы – Комитета государственной безопасности СССР. И он так же сразу же начал развенчивать, обличать и критиковать Брежнева. Черненко он трогать не стал – тот просто не успел «накультивировать». Правда, Андропов стал не столько критиковать, как сразу сажать в тюрьмы тех, кто при Брежневе находился, как говорится, на коне.



Только Андропову не удалось полностью переформатировать Советский Союз и посадить всех тех, кто, по мнению председателя КГБ, мешал строить светлое будущее – социализм. Потому что он и сам вскоре помер. Ведь все «кремлевские старцы» – руководители коммунистической партии, а, значит, руководители советской империи, действительно были дряхлыми стариками. Всем им было за 70, а то и за 80 лет, поэтому здоровье не позволяло им быть эффективными управленцами, хотя они и занимали высокие ответственные руководящие посты. Один лишь Леонид Ильич Брежнев умудрился держать в своих руках и своих соратников, и все государство целых 17 лет. Но вот после его смерти как-то быстро все посыпалось…




…Если не заходить в дебри политики и не сильно углубляться в экономику, то можно было найти массу преимуществ в том, советском периоде жизни Никиты, а также практически всех окружающих его людей. А если бы КПСС – коммунистическая партия Советского Союза – поменьше бы тратила денег на всякие там слабо развивающиеся страны Африки и Азии, которые якобы выбрали путь социализма, а развивала бы чуть сильнее развитые страны СССР, то этих преимуществ было бы больше.



Тем не менее, главным преимуществом в Советском Союзе было бесплатное, но, тем не менее, очень качественное образование. И среднее, и среднетехническое, и средне-специальное, и высшее. И если советские институты выпускали специалистов – то они были на уровне, как тогда говорили, мировых стандартов. Нет, конечно, не все вузы готовили классных спецов. В СССР было полно инженеров, которые путались в сопромате и не знали разницы между бетоном и цементом, были геологи, которые не смогли бы отличить магнитный железняк от колчадана. Но все же подавляющее большинство получивших высшее образование в СССР соответствовали тому, что было написано в их дипломах.



До сих пор специалисты советской школы считаются лучшими не только в современной Украине или в России, но и в мире. Например, советские врачи без проблем переучивались и работали во всех странах Европы и мира, а советских строителей с удовольствием брали в любую зарубежную фирму. Потому что те же врачи на Западе без кучи диагностической аппаратуры и шагу не ступят, а наши врачи со стетоскопом и обыкновенной десертной ложкой могли поставить предварительный диагноз.

И даже назначить лечение.



Но базой для всех будущих врачей, строителей, геологов, летчиков, инженеров, милиционеров, журналистов и прочих-прочих-прочих служило все же среднее образование. Оно в СССР было политехническим. То есть, в советских средних школах дети изучали все предметы, независимо от своих, так сказать, наклонностей – гуманитарных или технических. Поэтому будущие гуманитарии, скажем, Ахматова или Шолохов, изучали бином Ньютона и таблицу Менделеева, а будущие технари, Сахаров или Королев, зубрили Пушкина и пересказывали «Тихий Дон».



Никита был гуманитарием.

Как вы помните, он с детства просиживал все свое свободное время в библиотеках, проглатывал книгу за книгой, поэтому, конечно же, его любимыми уроками были русская и украинская литературы, история, география, отчасти астрономия, зоология, а потом анатомия и обществоведение. Какие-то разделы физики, например, оптика, а также химии его тоже интересовали, но уже меньше. И уж совсем не нравились математика и геометрия, а позже – алгебра и тригонометрия.



Кроме того, любивший рисование, Никита ненавидел черчение. Потому что был неаккуратным. Его чертежи напоминали больше абстрактный автопортрет, а не чертеж, например, какой-то болванки или параллелепипеда. Самое интересное, что рисование и черчение преподавал один и тот же учитель по прозвищу Кисточка. Этот лысый смешной мужик просто свирепел, когда Никита сдавал ему очередной чертеж. И однажды Кисточка влепил ему кол в четверти! То есть – единицу! С такой оценкой нельзя было перевестись в следующий класс и учиться дальше, пришлось бы оставаться на второй год. И если бы на черчение не навалилось все семейство Васнецовых – чертили и мама, и отчим, и даже соседи помогали – то Никита не закончил бы седьмой класс. И долго еще он вспоминал бессонные ночи за чертежами, как страшный сон.



Точно так же пришлось однажды пересдавать и тройку за экзамен по геометрии – Никита вытащил самый нехороший билет и еле-еле что-то смог ответить. А так как аттестат у него за восьмилетку нарисовался вполне приличный, то тройка портила всю картину. Поэтому пришлось поднапрячься, тем более что геометрию преподавала классный руководитель, которая сама была не заинтересована получать из твердого «хорошиста» троечника. Ибо за успеваемость советских учителей начальство из районо – районного отдела народного образования – «драло» немилосердно. Ну и снижали, конечно, зарплату. То есть, классность. А школьное начальство давало больше классных часов в нагрузку, то есть, тех, которые оплачивались по самому низкому тарифу.



Спустя почти десять лет после окончания школы сам Никита, окончив институт физкультуры, станет работать физруком в одной из школ Днепропетровска. И на собственной шкуре ощутит, какой это нелегкий труд – быть преподавателем и педагогом. Причем, этот тяжелый и нервный труд всегда очень скудно оплачивался. Поэтому в школах все времена работали в основном женщины. Основные кормильцы и добытчики – мужчины – просто не могли прокормить свои семьи на эти гроши.



Тем не менее, работали советские учителя на совесть, вдалбливали знания даже в совершенно дубовые головы. Даже спустя много лет после окончания школы Никита четко помнил многие правила орфографии и пунктуации, писал практически без ошибок. И даже если не помнил правила, то интуитивно писал грамотно. Потому что твердо знал, как надо писать. Впрочем, у него с детства было, что называется, врожденное чувство слова. Может быть, поэтому спортсмен, в конце концов, стал журналистом…



Тогда, в последних классах мальчик еще не знал, кем он хочет стать. Конечно, ему нравилась история, литература, но как это может стать профессией – Никита не представлял. Ну, кроме профессии учителя, конечно. Мама все время хотела, чтобы ее сын пошел поступать на юридический факультет в университет, причем, лучше всего в Киеве. Но сам Васнецов-младший представлял себе профессию юриста больше по фильмам о милиции, а также по ролям прокуроров. Прокуроры были какими-то скучными, а все следователи и оперуполномоченные милиционеры – какими-то слишком агрессивными. Потому что в фильмах они больше дрались и стреляли, нежели цитировали законы. И совсем не были похожи на знаменитого сыщика Шерлока Холмса, который лишь силой ума расследовал сложные преступления. Так что в милицию Никиту особо не тянуло. Тем более, не собирался он стать и адвокатом. Защищать всяких подонков не входило в его жизненные планы.



По настоянию материи он все же после окончания школы дважды ездил поступать в Киевский университет. Но первый раз забыл приписное свидетельство из военкомата, без которого будущего призывника не допустили к сдаче документов в приемную комиссию. Поэтому вернулся домой. А на следующий год тупо завалил экзамен по истории.

И снова прилетел назад, в Днепропетровск. Ведь билет на самолет Днепропетровск-Киев стоил тогда, хоть и дороже билета на поезд, но все равно каких-то там 20–25 рублей. Что вполне было по карману среднестатистическому гражданину. Поэтому хотя бы раз в год можно было себе позволить слетать посмотреть Киев или даже Москву.

Если бы кто-то сказал Никите, что через двадцать лет он все-таки будет жить в Киеве – он бы не поверил. Не говоря уже о том, что он вообще эмигрирует в Португалию…



Но кто знает свое будущее? Кто может понять, кем он станет? Многие, конечно, в детстве и юности намечают себе цель – профессию выбирают, или мужа. И, что интересно, неукоснительно следуют выбранной цели. Причем, достигают ее.

Но факт остается фактом – Никита Васнецов не знал, кем он хочет стать. Чем-то привлекала профессия геолога, чем-то – профессия военного. Он даже одно время с двоюродным братом Сергеем хотел поступать в Суворовское военное училище. Поэтому после окончания школы решил пойти на завод, на котором работали его родители, поработать там до армии, отслужить и потом уже определиться, в какой институт поступать. Тем более что у отслуживших два года в Советской Армии – или три, если в Военно-Морском флоте – были льготы при поступлении в любой вуз. Причем, в некоторые – где был недобор – брали даже без экзаменов. Особенно, в пединституты, где катастрофически не хватало мальчиков.



Не имея в жизни конкретной цели – не только в выборе профессии, но и вообще – Васнецов лишь в общих чертах представлял себе свое будущее. Потому что еще толком не знал, кем он хочет стать, в какой институт поступит, и как вообще будет строить свою жизнь.



И только когда в 16 лет он случайно попал на тренировку по спортивному скалолазанию, когда он за два года стал одним из лучших в области, когда попал на Кавказ и в первый раз оказался в горах – вот только тогда что-то шевельнулось у мальчика в душе.

Но вместе с горами в его сердце пришел новый страх. Правда, точно так же пришли и песни под гитару, и романтика палаток и костров, и покорение вершин. И даже преодоление собственных слабостей. То есть, пришло понимание, как преодолевать собственные страхи.



Старые детские и школьные страхи как-то позабылись – перед окончанием школы Никита здорово подрос и его рост составил 1 метр 87 сантиметров. Да и немного окреп, так что уже особо не боялся, что кто-то захочет его отлупить. Впрочем, в старших классах его перестали третировать одноклассники. Физическая сила уже не очень-то и котировалась, а Никита мог здорово помочь одноклассникам на уроках и, главное, на экзаменах. Это ценилось, так что школьные подначки сами собой сошли на нет.



Перестал Никита бояться не только хулиганов, но и отношений с девушками. Он, конечно, еще не знал, как конкретно вести себя с противоположным полом, но страха перед ним уже не испытывал. Одним словом, детские и юношеские страхи его уже не беспокоили.