Детские страхи пожилого юноши
Часть 12 из 15 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И тут – совершенно новый страх!
С которым ему надо было научиться бороться…
Глава двадцатая, в которой у Никиты появляется новый страх, от которого он успешно избавляется
Как вы уже помните, со спортом Никита Васнецов дружил с детства. Ну, как дружил? Скорее, был знаком. С первого класса он стал заниматься плаванием, сбежав из музыкальной школы, о чем много лет спустя горько сожалел. Проплавав до пятого класса, Никита увлекся велоспортом – ведь его мать была перворазрядницей в этом виде спорта. Васнецов пошел по стопам матери, да так удачно, что почти выполнил нормы на первый разряд. Но внезапно охладел к велику и забросил шоссейные гонки.
С седьмого по десятый класс он так и не нашел себе вид спорта по душе – пробовал играть в шахматы, благо, отчим научил его играть еще в первом классе, потом год занимался вольной борьбой, но это тоже не пошло…
Однажды, в десятом классе приятель Никиты Андрей Ермилов позвал его с собой на тренировку по скалолазанию. Васнецов даже не знал, что вообще есть такой вид спорта. Он читал про путешественников, про альпинизм, а скалолазание, по его мнению, было просто составной частью этого самого альпинизма. Да и какой это спорт – груженные рюкзаками люди лезут вверх, на гору. Не спорт вовсе, а так – туризм.
Как оказалось, такой вид спорта – горный туризм – тоже существовал. Правда там больше ценилось количество протопанных пешком с огромным рюкзаком километров, а не сложность вертикальных подъемов по горным вершинам.
Был еще водный туризм – на плотах, лодках, всяких там каноэ и байдарках. Был пеший туризм – просто переходы между пунктами А и Б. Был даже велосипедный туризм – то же самое, но на великах.
Но вот альпинизм был круче всех. Там надо было не просто пройти маршрут, а пройти маршрут вверх – взойти на вершину какой-нибудь горы. Вернее, не какой-нибудь – а определенного класса, то есть – определенного уровня сложности. И после покорения какого-то количества таких вершин разного класса – снежных, скальных, ледовых – спортсмену присваивался определенный разряд.
Скалолазание было более простым видом спорта. Ну, как простым – простым в плане организации соревнований и, наверное, по сравнению с альпинизмом, с более понятной и простой системой определения лучших. Ведь действительно, все просто – спортсмену просто надо подняться по определенному скальному маршруту. Соревнования шли на время – кто быстрее, тот и победил. Такая легкая атлетика в вертикальном направлении. Маршруты были на «скорость» и на «сложность». Был даже такой вид – парные гонки, когда одновременно стартовали вверх два спортсмена, потом, когда они достигали отметки вверху, спускались вниз, менялись маршрутами и снова бежали вверх. Счет обычно шел на секунды – 50 метров вертикали преодолевались, бывало, за 50–55 секунд.
Лазание «на сложность», конечно же, было гораздо более медленным, но гораздо более зрелищным. Там были и карнизы, и отвесные участки, и так называемые «зеркала» – совершенно гладкие куски скальных участков с минимальным количеством «зацепок» – выступов, трещин, отверстий. Причем, когда в Советском Союзе, в частности, в Крыму уже все маршруты скалолазами были изучены и многократно облазанными, что называется, «вылизанными», то перед соревнованиями судьи «чистили трассы». Они не просто создавали новые маршруты, убирая еле державшиеся, как из еще называли, «живые» камни, но и сбивали молотками крупные зацепки. Или цементом заполняли большие выбоины или трещины. После чего бывало так, что спортсмен, много раз лазавший этот маршрут, закидывал руку или ногу на уже выученную наизусть зацепку, а там – зацементировано. И неудачник срывался…
Срываться в скалолазании было безопасно – это же не в горах, где срыв часто означает или травму, или даже смерть спортсмена. Если, конечно, он, как следует, не организовал страховку. Скалолазы вначале всегда лазили с капитальной, так называемой «верхней страховкой» – когда веревка через верхний блок шла к спортсмену и при срыве он просто на ней повисал. Уже после конца 80-х советские скалолазы пошли по пути «буржуев» и стали лазить с нижней страховкой. То есть, совсем как альпинисты – когда спортсмен лезет вверх и по пути вщелкивает в точки страховки свою веревку. Падая, он пролетал до ближайшей точки страховки и после нее пять-семь метров в свободном полете. По инструкции промежуточные точки страховки – крюки, закладки или шлямбура – должны были располагаться каждые 5–6 метров.
Но всего этого Никита не знал.
Первый раз он пришел на тренировку скалолазов в парк имени Шевченко. Там, под мостом, который соединял правобережную часть Днепропетровска с Комсомольским островом, бала небольшая скальная гряда – участок, на котором гранит выступал из-под почвы. Высота этого участка гранитных скал была примерно 7–8 метров. Этого вполне хватало для тренировок техники лазания по скалам. И все днепропетровские альпинисты свои первые шаги делали именно на этих скалах. А уже потом штурмовали и крымские скалы, и кавказские горы.
Никита не умел лазить по скалам. В детстве он, конечно, как и всякие мальчишки, лазил по деревьям и даже по старым домам. Но там было совсем другое – и не так высоко, и не так опасно. Даже падая с дерева, он мог ухватился за ветку, а если и падал – и такое бывало, то максимум, что получал – это ушибы и синяки.
На скалодроме падать было не только куда – внизу были гранитные валуны. После падения, упавшего ждали гораздо более серьезные травмы, чаще всего – смертельные. Кстати, однажды так и произошло – одна девочка, из горных туристок, отрабатывая хождение в связке, была сдернута партнером, а так как она не была пристрахована, то с самого верха улетела головой вниз и… Шансов у нее не было, потому что даже в каске, упав спиной на один из валунов, любой человек получал травмы, как сейчас говорят, не совместимые с жизнью.
В то время Никита не представлял, насколько опасен этот вид спорта. Тем не менее, когда его прицепили к веревке и сказали лезть вверх, что-то в груди у него екнуло. Но поскольку он, в принципе, трусом не был, то полез. Полез быстро, ловко, особо не разбираясь, куда надо лезть – руки сами хватались за подходящие выступы, а ноги становились в подходящие трещины. Одним словом, он довольно быстро выбрался на самый верх.
И посмотрел вниз.
Лучше бы он этого не делал.
Только когда он глянул вниз – только тогда он понял, на какую высоту взобрался. Восемь метров, когда ты внизу – это пустяк. Восемь метров, когда ты наверху – это охренительно много. Точно такое же чувство появляется у человека, когда он впервые взбирается на вышку в бассейне. Снизу кажется, что три метра – фигня. Но попробуйте выйти на трехметровую вышку и прыгнуть.
Никита имел возможность вспомнить свое плавательно-прыжковое прошлое. Он прыгал и с трех, и с пяти метров. И несколько раз больно бился о воду животом. Здесь же было восемь метров, а внизу была не вода, а камни. Хотя он был пристегнут к веревке, когда ему снизу приказали ее отпустить, раскинуть руки и отклониться спиной назад, чтобы его на этой веревке спустили, он только намертво эту веревку стиснул и не мог, физически не мог не только отклониться назад – он не мог даже отлипнуть от вдруг ставшей такой родной скалы.
Конечно, стоящим внизу опытным альпинистам было смешно наблюдать за испуганным новичком. Риска не было никакого – страховка скалолазов шла через блок. То есть, веревка, к которой был пристегнут Никита, была переброшена через гладкие железные прутья моста, точнее, технического мостика, расположенного под основным пешеходным мостом. И, если бы он сорвался, то просто повис бы на этой веревке толщиной в 10 миллиметров. Потом, когда он учил теорию альпинизма, он узнал, что такая веревка держит на разрыв две тонны.
Но в тот вечер таких знаний в голове у Никиты не было. И он не мог преодолеть свой естественный, инстинктивный страх – взять и повиснуть на веревке. Да еще и раскинуть руки в стороны. На самом деле руки в стороны надо было расставлять, чтобы не закрутиться и не удариться случайно о скалу спиной или, что еще хуже, головой. Хотя, на самом деле, в тот раз спортсмены нарушили технику безопасности, пытаясь заставить новичка спускаться «парашютом». Увы, способом спуска «дюльфер» Никита тоже не владел, а днепропетровские секции альпинизма не особо шиковали, чтобы рядом с трассой для лазания бросать еще веревки для «дюльфера». В общем, он висел, его более опытные напарники внизу уговаривали его перебороть страх и спуститься, а время шло. Как говорится, в детективных романах, смеркалось. И, волей не волей, провисев наверху, точнее, простояв на выступе минут пятнадцать, Никита нашел выход – он начал спускаться вниз точно так же, как и поднялся – лазанием.
В принципе, это был неплохой вариант – часто альпинисты в горах не «дюльферяют», спускаясь по веревкам вниз на специальных приспособлениях, а именно лезут вниз тем же способом, что и лезли вверх. Конечно, страхуясь по дороге, идя в связках-двойках. Это – более надежный, хотя и более медленный способ.
Никита лез долго. Время он не засекал, оно для него остановилось. Но он слез. Не упал, не сорвался, не застрял наверху, как некоторые. Потому что еще одного паренька, который наотрез отказался спускаться вниз, полез снимать инструктор. Устроил настоящие спасательные работы, как в горах. Так что на фоне этого мальчика Никита выглядел не так плохо.
Внизу ему ничего не сказали. Не похвалили, не наругали. Просто сказали сматывать веревку и приходить на следующую тренировку. И только тренер отметил для себя необыкновенное упорство и неординарное мышление новичка. Именно тренер, Виктор Шардин позже взял Никиту в оборот и сделал его чемпионом. Но это было только через три года…
А тогда Никита понял, как можно преодолеть новый, только что появившийся у него страх – страх высоты. И уже через неделю он лихо летал на веревке по всем выступам небольшого скального участка под мостом, выучив способ под названием «парашют», который позволял не только спускаться вниз, но и перелетать на веревке, как какому-то киногерою, с одного участка на другой. Примерно такой трюк исполнял в фильме «Новые приключения неуловимых» Яшка-цыган. И Никита, освоив работу с веревкой, совершенно потерял свой страх высоты, который только недавно приобрел.
И еще он понял, что избавиться таким образом можно от любого страха.
Это ему предстояло делать еще много лет.
Потому что страхи у него еще были.
Глава двадцать первая, в которой становится понятно, как в советское время можно было стать суперменом и человеком-пауком
Альпинизм в СССР спортом как бы не считался. Нет, проводились чемпионаты Советского Союза, других союзных республик. Там оценивали сложность восхождений разных команд на разные горы, которые были или на Кавказе, или в Средней Азии. И потом раздавали места – кому первое, кому второе, кому третье. Ну, и медали давали, и грамоты. Но все равно – как-то это не было похоже на спорт, где соревнуются по принципу «выше, быстрее, сильнее». А тут какие-то небритые мужики неделями сидят в своих палатках, то и дело вылезают из них, лезут куда-то в гору, долбают там каменные стены молотками, вбивая в них крючья и навешивая веревки, потом спускаются вниз, потом снова навешивают… В общем, за несколько дней пролезают-проползают до самой вершины, после чего спускаются вниз. И это – спорт? Это – отдых? Не зря говорят: если альпинизм – это отдых, то что такое каторга?
Но в гору лезут неделями – это если по гималайской системе. Если восхождение идет в несколько этапов. Часто восхождение проходило за один день – это если скальная стенка, к примеру. Такие восхождения оценивались в скальном классе. А были еще высотный, снежно-ледовый классы, были траверсы – это когда сразу несколько вершин покоряли за одно восхождение. Но, в любом случае, больше здесь оценивались не возможности спортсменов, не их мастерство, а сложность самих восхождений. И многие знаменитые альпинисты совершенно не напоминали чемпионов – обычные такие дядьки, бородатые, некоторые даже с рыхлыми телами, не накачанные-мускулистые, в общем, не супермены. Хотя Никита позже сам видел, как худющий чемпион СССР Сергей Казбеков взбирался по совершенно гладкой отвесной скальной стене, как какой-то человек-паук. И, что удивительно, даже вблизи на этой стене не было заметно каких-то более-менее серьезных выступов или трещин. Сам Никита никогда в жизни так бы не смог.
Даже спустя много лет после занятий альпинизмом и скалолазанием.
Но, вообще-то, «чистым» альпинизмом Никита занимался несерьезно – просто летом, как многие его товарищи по секции, выезжал на Кавказ, в альпинистские лагеря, где за 20 дней совершал восхождения на разные вершины. И набирал количество этих самых вершин для повышения своего альпинистского разряда. Так, в первый раз за восхождение на перевал и вершину класса 1-Б давали значок «Альпинист СССР». А уже на 3-й разряд надо было покорить одну «единичку» и две «двоечки». То есть, три горы. И так далее, по нарастающей.
Всего в советской альпинистской классификации было пять категорий сложности, но каждая подразделялась на две подкатегории. Так, например, единички были одного класса – 1.Б, потому что 1-А – это была просто тропа. Шел-шел и пришел на вершину. Для примера, 1-А – это гора Эльбрус. Там не надо было никуда лезть, а просто идти по тропе. Разве что высота – больше 5 тысяч метров над уровнем моря. А так – 2-А и 2-Б, 3-А и 3-Б, 4-А и 4-Б, 5-А и 5-Б. Пятерки ходили уже мастера спорта, на чемпионатах Союза, там были суровые маршруты. А «двоечки» – просто идешь пешком и в двух-трех местах надо пролезть десяток метров по скале или по льду… Все это и называлось альпинизмом.
В основном смысл этого спорта был не в преодолении времени или пространства, или демонстрация силы – нет. Альпинизм – это, скорее, борьба с самим собой, со своими слабостями в суровых погодных условиях.
Конечно, нелегко поднять стокилограммовую штангу. Но это все-таки в теплом зале, десять секунд продержал – и ты чемпион. А попробуй поносить пару дней 30-килограммовый рюкзак! В дождь, в снег, когда мокрый, усталый и голодный! Да с этим рюкзаком еще подняться по скальной стене! Или по ледовой, что еще хуже. Или по колено в снегу переть пять часов верх! Да еще и на высоте, где воздуха не хватает!
А потом, когда приходишь в базовый лагерь, надо еще приготовить на примусе поесть – себе и команде. И примус-то еще разжечь надо, это вам не газовая печка дома на кухне! А перед этим еще и палатку поставить. Причем, быстро, потому что лупит дождь, а ветер плюет в лицо с такой силой, что, кажется, сейчас сдует к чертовой матери со склона и тебя, и всю твою команду мокрых, голодных и уставших пацанов и девчонок.
Вот что такое альпинизм!
Нет, альпинизм Никите в целом нравился. И альплагеря были неким продолжением пионерлагерей. Которые, кстати, Никита как раз не любил. Ведь мы помним – в детстве он был самым низкорослым, за что его часто били. Или обижали. Зато в альплагерях все были друзьями, все друг другу помогали, пели песни у костра. Или, если жили в корпусе или в домиках, то собирались в комнатах, пили чай, гитара, песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора и многих других бардов. Именно в альплагерях Никита снова стал петь – голос его окончательно окреп и звучал очень неплохо. А потом, через некоторое время Никита и сам научился играть на гитаре, а потом и сам стал сочинять свои собственные песни. Но это было потом…
С которым ему надо было научиться бороться…
Глава двадцатая, в которой у Никиты появляется новый страх, от которого он успешно избавляется
Как вы уже помните, со спортом Никита Васнецов дружил с детства. Ну, как дружил? Скорее, был знаком. С первого класса он стал заниматься плаванием, сбежав из музыкальной школы, о чем много лет спустя горько сожалел. Проплавав до пятого класса, Никита увлекся велоспортом – ведь его мать была перворазрядницей в этом виде спорта. Васнецов пошел по стопам матери, да так удачно, что почти выполнил нормы на первый разряд. Но внезапно охладел к велику и забросил шоссейные гонки.
С седьмого по десятый класс он так и не нашел себе вид спорта по душе – пробовал играть в шахматы, благо, отчим научил его играть еще в первом классе, потом год занимался вольной борьбой, но это тоже не пошло…
Однажды, в десятом классе приятель Никиты Андрей Ермилов позвал его с собой на тренировку по скалолазанию. Васнецов даже не знал, что вообще есть такой вид спорта. Он читал про путешественников, про альпинизм, а скалолазание, по его мнению, было просто составной частью этого самого альпинизма. Да и какой это спорт – груженные рюкзаками люди лезут вверх, на гору. Не спорт вовсе, а так – туризм.
Как оказалось, такой вид спорта – горный туризм – тоже существовал. Правда там больше ценилось количество протопанных пешком с огромным рюкзаком километров, а не сложность вертикальных подъемов по горным вершинам.
Был еще водный туризм – на плотах, лодках, всяких там каноэ и байдарках. Был пеший туризм – просто переходы между пунктами А и Б. Был даже велосипедный туризм – то же самое, но на великах.
Но вот альпинизм был круче всех. Там надо было не просто пройти маршрут, а пройти маршрут вверх – взойти на вершину какой-нибудь горы. Вернее, не какой-нибудь – а определенного класса, то есть – определенного уровня сложности. И после покорения какого-то количества таких вершин разного класса – снежных, скальных, ледовых – спортсмену присваивался определенный разряд.
Скалолазание было более простым видом спорта. Ну, как простым – простым в плане организации соревнований и, наверное, по сравнению с альпинизмом, с более понятной и простой системой определения лучших. Ведь действительно, все просто – спортсмену просто надо подняться по определенному скальному маршруту. Соревнования шли на время – кто быстрее, тот и победил. Такая легкая атлетика в вертикальном направлении. Маршруты были на «скорость» и на «сложность». Был даже такой вид – парные гонки, когда одновременно стартовали вверх два спортсмена, потом, когда они достигали отметки вверху, спускались вниз, менялись маршрутами и снова бежали вверх. Счет обычно шел на секунды – 50 метров вертикали преодолевались, бывало, за 50–55 секунд.
Лазание «на сложность», конечно же, было гораздо более медленным, но гораздо более зрелищным. Там были и карнизы, и отвесные участки, и так называемые «зеркала» – совершенно гладкие куски скальных участков с минимальным количеством «зацепок» – выступов, трещин, отверстий. Причем, когда в Советском Союзе, в частности, в Крыму уже все маршруты скалолазами были изучены и многократно облазанными, что называется, «вылизанными», то перед соревнованиями судьи «чистили трассы». Они не просто создавали новые маршруты, убирая еле державшиеся, как из еще называли, «живые» камни, но и сбивали молотками крупные зацепки. Или цементом заполняли большие выбоины или трещины. После чего бывало так, что спортсмен, много раз лазавший этот маршрут, закидывал руку или ногу на уже выученную наизусть зацепку, а там – зацементировано. И неудачник срывался…
Срываться в скалолазании было безопасно – это же не в горах, где срыв часто означает или травму, или даже смерть спортсмена. Если, конечно, он, как следует, не организовал страховку. Скалолазы вначале всегда лазили с капитальной, так называемой «верхней страховкой» – когда веревка через верхний блок шла к спортсмену и при срыве он просто на ней повисал. Уже после конца 80-х советские скалолазы пошли по пути «буржуев» и стали лазить с нижней страховкой. То есть, совсем как альпинисты – когда спортсмен лезет вверх и по пути вщелкивает в точки страховки свою веревку. Падая, он пролетал до ближайшей точки страховки и после нее пять-семь метров в свободном полете. По инструкции промежуточные точки страховки – крюки, закладки или шлямбура – должны были располагаться каждые 5–6 метров.
Но всего этого Никита не знал.
Первый раз он пришел на тренировку скалолазов в парк имени Шевченко. Там, под мостом, который соединял правобережную часть Днепропетровска с Комсомольским островом, бала небольшая скальная гряда – участок, на котором гранит выступал из-под почвы. Высота этого участка гранитных скал была примерно 7–8 метров. Этого вполне хватало для тренировок техники лазания по скалам. И все днепропетровские альпинисты свои первые шаги делали именно на этих скалах. А уже потом штурмовали и крымские скалы, и кавказские горы.
Никита не умел лазить по скалам. В детстве он, конечно, как и всякие мальчишки, лазил по деревьям и даже по старым домам. Но там было совсем другое – и не так высоко, и не так опасно. Даже падая с дерева, он мог ухватился за ветку, а если и падал – и такое бывало, то максимум, что получал – это ушибы и синяки.
На скалодроме падать было не только куда – внизу были гранитные валуны. После падения, упавшего ждали гораздо более серьезные травмы, чаще всего – смертельные. Кстати, однажды так и произошло – одна девочка, из горных туристок, отрабатывая хождение в связке, была сдернута партнером, а так как она не была пристрахована, то с самого верха улетела головой вниз и… Шансов у нее не было, потому что даже в каске, упав спиной на один из валунов, любой человек получал травмы, как сейчас говорят, не совместимые с жизнью.
В то время Никита не представлял, насколько опасен этот вид спорта. Тем не менее, когда его прицепили к веревке и сказали лезть вверх, что-то в груди у него екнуло. Но поскольку он, в принципе, трусом не был, то полез. Полез быстро, ловко, особо не разбираясь, куда надо лезть – руки сами хватались за подходящие выступы, а ноги становились в подходящие трещины. Одним словом, он довольно быстро выбрался на самый верх.
И посмотрел вниз.
Лучше бы он этого не делал.
Только когда он глянул вниз – только тогда он понял, на какую высоту взобрался. Восемь метров, когда ты внизу – это пустяк. Восемь метров, когда ты наверху – это охренительно много. Точно такое же чувство появляется у человека, когда он впервые взбирается на вышку в бассейне. Снизу кажется, что три метра – фигня. Но попробуйте выйти на трехметровую вышку и прыгнуть.
Никита имел возможность вспомнить свое плавательно-прыжковое прошлое. Он прыгал и с трех, и с пяти метров. И несколько раз больно бился о воду животом. Здесь же было восемь метров, а внизу была не вода, а камни. Хотя он был пристегнут к веревке, когда ему снизу приказали ее отпустить, раскинуть руки и отклониться спиной назад, чтобы его на этой веревке спустили, он только намертво эту веревку стиснул и не мог, физически не мог не только отклониться назад – он не мог даже отлипнуть от вдруг ставшей такой родной скалы.
Конечно, стоящим внизу опытным альпинистам было смешно наблюдать за испуганным новичком. Риска не было никакого – страховка скалолазов шла через блок. То есть, веревка, к которой был пристегнут Никита, была переброшена через гладкие железные прутья моста, точнее, технического мостика, расположенного под основным пешеходным мостом. И, если бы он сорвался, то просто повис бы на этой веревке толщиной в 10 миллиметров. Потом, когда он учил теорию альпинизма, он узнал, что такая веревка держит на разрыв две тонны.
Но в тот вечер таких знаний в голове у Никиты не было. И он не мог преодолеть свой естественный, инстинктивный страх – взять и повиснуть на веревке. Да еще и раскинуть руки в стороны. На самом деле руки в стороны надо было расставлять, чтобы не закрутиться и не удариться случайно о скалу спиной или, что еще хуже, головой. Хотя, на самом деле, в тот раз спортсмены нарушили технику безопасности, пытаясь заставить новичка спускаться «парашютом». Увы, способом спуска «дюльфер» Никита тоже не владел, а днепропетровские секции альпинизма не особо шиковали, чтобы рядом с трассой для лазания бросать еще веревки для «дюльфера». В общем, он висел, его более опытные напарники внизу уговаривали его перебороть страх и спуститься, а время шло. Как говорится, в детективных романах, смеркалось. И, волей не волей, провисев наверху, точнее, простояв на выступе минут пятнадцать, Никита нашел выход – он начал спускаться вниз точно так же, как и поднялся – лазанием.
В принципе, это был неплохой вариант – часто альпинисты в горах не «дюльферяют», спускаясь по веревкам вниз на специальных приспособлениях, а именно лезут вниз тем же способом, что и лезли вверх. Конечно, страхуясь по дороге, идя в связках-двойках. Это – более надежный, хотя и более медленный способ.
Никита лез долго. Время он не засекал, оно для него остановилось. Но он слез. Не упал, не сорвался, не застрял наверху, как некоторые. Потому что еще одного паренька, который наотрез отказался спускаться вниз, полез снимать инструктор. Устроил настоящие спасательные работы, как в горах. Так что на фоне этого мальчика Никита выглядел не так плохо.
Внизу ему ничего не сказали. Не похвалили, не наругали. Просто сказали сматывать веревку и приходить на следующую тренировку. И только тренер отметил для себя необыкновенное упорство и неординарное мышление новичка. Именно тренер, Виктор Шардин позже взял Никиту в оборот и сделал его чемпионом. Но это было только через три года…
А тогда Никита понял, как можно преодолеть новый, только что появившийся у него страх – страх высоты. И уже через неделю он лихо летал на веревке по всем выступам небольшого скального участка под мостом, выучив способ под названием «парашют», который позволял не только спускаться вниз, но и перелетать на веревке, как какому-то киногерою, с одного участка на другой. Примерно такой трюк исполнял в фильме «Новые приключения неуловимых» Яшка-цыган. И Никита, освоив работу с веревкой, совершенно потерял свой страх высоты, который только недавно приобрел.
И еще он понял, что избавиться таким образом можно от любого страха.
Это ему предстояло делать еще много лет.
Потому что страхи у него еще были.
Глава двадцать первая, в которой становится понятно, как в советское время можно было стать суперменом и человеком-пауком
Альпинизм в СССР спортом как бы не считался. Нет, проводились чемпионаты Советского Союза, других союзных республик. Там оценивали сложность восхождений разных команд на разные горы, которые были или на Кавказе, или в Средней Азии. И потом раздавали места – кому первое, кому второе, кому третье. Ну, и медали давали, и грамоты. Но все равно – как-то это не было похоже на спорт, где соревнуются по принципу «выше, быстрее, сильнее». А тут какие-то небритые мужики неделями сидят в своих палатках, то и дело вылезают из них, лезут куда-то в гору, долбают там каменные стены молотками, вбивая в них крючья и навешивая веревки, потом спускаются вниз, потом снова навешивают… В общем, за несколько дней пролезают-проползают до самой вершины, после чего спускаются вниз. И это – спорт? Это – отдых? Не зря говорят: если альпинизм – это отдых, то что такое каторга?
Но в гору лезут неделями – это если по гималайской системе. Если восхождение идет в несколько этапов. Часто восхождение проходило за один день – это если скальная стенка, к примеру. Такие восхождения оценивались в скальном классе. А были еще высотный, снежно-ледовый классы, были траверсы – это когда сразу несколько вершин покоряли за одно восхождение. Но, в любом случае, больше здесь оценивались не возможности спортсменов, не их мастерство, а сложность самих восхождений. И многие знаменитые альпинисты совершенно не напоминали чемпионов – обычные такие дядьки, бородатые, некоторые даже с рыхлыми телами, не накачанные-мускулистые, в общем, не супермены. Хотя Никита позже сам видел, как худющий чемпион СССР Сергей Казбеков взбирался по совершенно гладкой отвесной скальной стене, как какой-то человек-паук. И, что удивительно, даже вблизи на этой стене не было заметно каких-то более-менее серьезных выступов или трещин. Сам Никита никогда в жизни так бы не смог.
Даже спустя много лет после занятий альпинизмом и скалолазанием.
Но, вообще-то, «чистым» альпинизмом Никита занимался несерьезно – просто летом, как многие его товарищи по секции, выезжал на Кавказ, в альпинистские лагеря, где за 20 дней совершал восхождения на разные вершины. И набирал количество этих самых вершин для повышения своего альпинистского разряда. Так, в первый раз за восхождение на перевал и вершину класса 1-Б давали значок «Альпинист СССР». А уже на 3-й разряд надо было покорить одну «единичку» и две «двоечки». То есть, три горы. И так далее, по нарастающей.
Всего в советской альпинистской классификации было пять категорий сложности, но каждая подразделялась на две подкатегории. Так, например, единички были одного класса – 1.Б, потому что 1-А – это была просто тропа. Шел-шел и пришел на вершину. Для примера, 1-А – это гора Эльбрус. Там не надо было никуда лезть, а просто идти по тропе. Разве что высота – больше 5 тысяч метров над уровнем моря. А так – 2-А и 2-Б, 3-А и 3-Б, 4-А и 4-Б, 5-А и 5-Б. Пятерки ходили уже мастера спорта, на чемпионатах Союза, там были суровые маршруты. А «двоечки» – просто идешь пешком и в двух-трех местах надо пролезть десяток метров по скале или по льду… Все это и называлось альпинизмом.
В основном смысл этого спорта был не в преодолении времени или пространства, или демонстрация силы – нет. Альпинизм – это, скорее, борьба с самим собой, со своими слабостями в суровых погодных условиях.
Конечно, нелегко поднять стокилограммовую штангу. Но это все-таки в теплом зале, десять секунд продержал – и ты чемпион. А попробуй поносить пару дней 30-килограммовый рюкзак! В дождь, в снег, когда мокрый, усталый и голодный! Да с этим рюкзаком еще подняться по скальной стене! Или по ледовой, что еще хуже. Или по колено в снегу переть пять часов верх! Да еще и на высоте, где воздуха не хватает!
А потом, когда приходишь в базовый лагерь, надо еще приготовить на примусе поесть – себе и команде. И примус-то еще разжечь надо, это вам не газовая печка дома на кухне! А перед этим еще и палатку поставить. Причем, быстро, потому что лупит дождь, а ветер плюет в лицо с такой силой, что, кажется, сейчас сдует к чертовой матери со склона и тебя, и всю твою команду мокрых, голодных и уставших пацанов и девчонок.
Вот что такое альпинизм!
Нет, альпинизм Никите в целом нравился. И альплагеря были неким продолжением пионерлагерей. Которые, кстати, Никита как раз не любил. Ведь мы помним – в детстве он был самым низкорослым, за что его часто били. Или обижали. Зато в альплагерях все были друзьями, все друг другу помогали, пели песни у костра. Или, если жили в корпусе или в домиках, то собирались в комнатах, пили чай, гитара, песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора и многих других бардов. Именно в альплагерях Никита снова стал петь – голос его окончательно окреп и звучал очень неплохо. А потом, через некоторое время Никита и сам научился играть на гитаре, а потом и сам стал сочинять свои собственные песни. Но это было потом…