Дети прилива

~


Рынки неизвестного святого примостились на самой южной оконечности Города, на Незыблемой набережной. Они растекались по дюжине улиц и бесчисленным переулкам десятками прилавков и сотнями покупателей. Элли приходилось подныривать и уворачиваться в толпе, выискивая глазами Анну. Она вышла на открытую площадку, где в честь праздника был сложен жадный, пышущий жаром костёр. Но люди стояли вокруг него смурные, дети вяло размахивали своими флажками. Элли подумала, что сложно праздновать годовщину того, как был убит один из прежних Сосудов, когда новый Сосуд свободно ходит по Городу.

На углу площади Элли прошла мимо массивного и кажущегося неколебимым здания, которое она также всегда полагала заброшенным. Окна были забиты досками, крыша ощерилась шипами, на парадной двери висел блестящий серебряный замок. На глазах у девочки инквизитор подтащил к дому хилого мужчину, скованного цепями. Он забросил его внутрь здания и следом вошёл сам, хлопнув за собой дверью.

Элли прислонилась к прилавку ювелира, чтобы перевести дух, и покрутила головой, выискивая взглядом копну ярко-рыжих волос или знакомый синий свитер.

– Эй, смотри хоть, до чего дотрагиваешься! – завизжал хозяин прилавка.

Трое кряжистых мужчин просеменили мимо, перенося ящики с угрями; ещё один пожилой лавочник загорланил, убеждая её купить литографический оттиск Врага.

– Сожги оного в костре! – голосил он. – Изгони Врага всего за двадцать пенни!

Элли потёрла виски и попыталась думать, как Анна. Куда бы она пошла? Рыночные ряды, где можно купить разве что серёжки или рыбу, не заинтересуют Анну. А моряков, которым можно докучать, здесь, в такой дали от доков, наперечёт.

– Думай, думай, думай, – внушала самой себе Элли. Где вблизи от Незыблемой набережной самое шальное и опасное место? – Устричное готовище! – воскликнула она.

Анне там нравится! В одном месте соединилось столько её любимых вещей: и опасный стометровый обрыв, и чайки, в которых можно плеваться вишнёвыми косточками, и седоголовые рыбаки, у которых можно научиться новым бранным словам.

Элли припустила бегом, пролетев между труппой музыкантов и четвёркой ребят, кидающихся друг в друга сардинами. Чем ближе она подходила к морю, тем круче вздымалась огромная башня, высившаяся над окружающими её постройками. Её называли Башней Змея. Когда-то это был маяк, и на вершине его каждую ночь горел сигнальный огонь. Снаружи, закручиваясь спиралью, здание обвивала высеченная в камне статуя необхватного морского змея, давшего башне её название, такая громадная, что по внутренности её бежала лестница. Когда Элли с братом были маленькими, Эллина мама часто водила их на вершину башни. А когда брату становилось страшно на высоте, мама кутала детей, обнимала их и пела. В любой другой день от одного вида башни у Элли на душе стало бы покойно и тепло.

– Анна! – кричала она, бешено вертя головой. – Анна!

Элли вылетела из переулка, и море раскинулось у неё перед глазами, а шум бьющих в берег волн наполнил уши. Незыблемая набережная не спускалась протяжно к воде, а круто падала в море – это была скала, слепленная из сотен ушедших под воду зданий. Каждый день с наступлением отлива стены этих зданий были облеплены тысячами устриц.

Сработанные Эллиной мамой устрицеловки тяжелобоко ползали тут и там по стенам, собирая устриц в полость на собственном брюхе. Оттуда устрицы падали в мешок, волочащийся позади машины, словно яйцевая капсула какого-нибудь насекомого.

От стен Устричного готовища тянулась разросшаяся сеть деревянных мостовых и платформ, поднятых над уровнем моря на высоченных сваях и соединённых верёвочными мостами и лестницами. К платформам на длинных верёвках были подвешены клетки для ловли лобстеров и лангустов, которыми кишели скрытые под водой крыши. Рыбаки вытягивали ловушки для лобстеров из воды и относили полные клетки наверх, в Город. Некоторые рыбаки и жили здесь же, в построенных на платформах хижинах, и верёвки для просушки белья путались в гроздях устриц, которыми были обсыпаны деревянные сваи.

И вот здесь, на самой дальней от Города платформе, и обнаружилась Анна, которая сидела на краю, болтая ногами и мрачно глядя в море.

– Анна! – закричала Элли. – Анна Стоунволл!

Но голос её заглушил ветер. Она скользнула взглядом по плоской улице, вившейся по краю Устричного готовища, и мгновенно увидела его – он сидел на скамье, праздно накручивая на палец прядь золотых волос.

Финн поймал взгляд Элли и энергично замахал ей.

– АННА! – взревела Элли.

Она вытащила из кармана звукосветовую гранату и запустила ею изо всех сил в направлении Анны, но снаряд подхватил ветер, закрутил плавной дугой и уронил в море.

Стиснув зубы, Элли побежала по ближайшему верёвочному мосту. Деревянные планки застучали. От страха у неё немели руки и ноги.

– Анна! АННА!

Наконец Анна обернулась через плечо и увидела Элли. Она нахмурилась, поднялась и пошла в противоположном направлении.

– Нет, нет, Анна! Вернись – это опасно!

Но Анна не слышала или не желала слушать. Ветер подхватил Эллины волосы, хлеща ими по шее. На бегу одна нога едва не ухнула между планками верёвочного моста. Позади неё кто-то кричал, но Элли думала только о том, чтобы догнать Анну.

– Уходи, Элли! – донёсся голос Анны сквозь шум ветра – она обернулась, чтобы крикнуть в том направлении, где была Элли.

А затем глаза Анны расширились, и она уставилась куда-то за спину Элли. Элли оглянулась, и в лицо ей ударили клубы дыма.

Устричное готовище было в огне.





13

Башня Морского Змея






Люди кричали что-то и голосили. Неизвестно отчего, платформы загорелись: одна из хижин, две лестницы и длинный промежуток платформы полыхали, огонь распространялся с ужасающей скоростью, как будто древесина была залита ворванью.

– Анна! – закричала Элли.

– Элли!

Они подбежали друг к другу и крепко обнялись. У Анны на щеках были следы высохших слёз, от неё пахло вишнями. Элли окинула взглядом Устричное готовище – пламя охватило ещё одну платформу и сбегало по деревянным сваям к морю. Если они замешкаются, путь обратно к Городу будет отрезан, и им не останется ничего иного, как прыгать с высоты нескольких десятков метров вниз в море. Элли когда-то читала, что упасть в воду с большой высоты – это всё равно что упасть на каменную плиту.

Она глядела на платформы, пытаясь вычислить безопасный путь.

– Сюда! – крикнула она, хватая Анну за руку. Из всех людей на Устричном готовище они были дальше всех от берега. Рыбаки сломя голову бежали обратно – никто из них и не заметил двух девочек, застигнутых пламенем далеко позади.

Элли и Анна помчались к лестничному пролёту. Огонь распространялся во всех направлениях, пожирая верёвочные мосты и дерево, пламя разбегалось пылающей паутиной. Элли видела, как далеко внизу языки пламени лижут подвешенные над водой ловушки для лобстеров. Она пинками сбивала рычаги всех встречавшихся им на пути лебёдок, сбрасывая лобстеров обратно в море, пока они не сгорели заживо.

– Всё хорошо! – воскликнула Анна, когда они побежали по очередному подвесному верёвочному мосту. – Мы пробились!

Но тут пламя поднялось перед ними, и мост взбрыкнул под ногами. Справа ярусом ниже целая платформа обрушилась в море, когда поддерживающие её сваи подломились, а верёвочные мосты развеялись пеплом.

– Нет, нет, – промолвила Элли. Она вглядывалась в лица сотен людей, столпившихся вдоль набережной и с ужасом следящих за ними. Где же Финн? Конечно же, он не даст ей умереть?

Она глубоко вздохнула и приготовилась заговорить, когда вдруг выхватила взглядом знакомую фигуру поодаль от толпы.

Это был Сиф.

Он, однако, смотрел не на них, а на далёкое море внизу. Руки его были прижаты к бокам. Глаза были круглые и ошалевшие.

– Элли, – окликнула её Анна и, потянув за рукав, указала вниз. – Смотри.

Море столь же безудержно бурлило, словно кипящая кастрюля. Волны били во всех направлениях, будто какое-то громадное существо металось под водой. А затем этот зверь словно выбросился из воды – иссиня-чёрная масса морской воды выросла уже размером с корабль и продолжала вздыматься. И не в направлении пылающих и проседающих платформ, а в направлении Города.

Что-то было не так. Элли вытянула из кармана телескоп, чтобы поближе рассмотреть Сифа, и снова увидела туманно-синие водовороты на его коже, проступившие крупнее и напряжённее, чем ей доводилось видеть прежде. Хуже того, тёмно-синие радужки глаз растекались синим, окрашивая зрачки и белки одним цветом.

– Он слишком зол, – обеспокоенно сказала Элли, глядя, как море бурлит и плещет, ударяя в каменную стену мола раз от раза всё выше и выше. – Из-за этого и море так ужасно злится.

Сиф содрогнулся. Его рот отверзся, словно он хотел закричать, но не раздалось ни звука. Его руки безвольно повисли, он упал на колени, и тело его задёргало и закачало, словно обломок, подхваченный приливным сулоем[11].

Элли застонала, глядя, как море подбирается к нему: витийствующая тёмная масса, брызжущая во все стороны белой пеной, поднималась перед Городом, чтобы подхватить свою добычу. Волна жара опалила волоски у неё на шее; она уже слышала вокруг себя гудение пламени, странный свистящий звук, словно кто-то всасывал и глотал воздух.

Она сунула руку в карман, и её дрожащие пальцы нашарили то, что искали. Они сомкнулись вокруг небольшой сферы, завёрнутой в бумагу. Сорвав бумагу, она метнула её в направлении Сифа, метя в большой деревянный шест, торчавший из одной из платформ, громоздившихся между ними.

Раздался оглушительный ТРЕСК, и ослепительная вспышка света затмила даже сияние пламени. Глаза Сифа скользнули от моря туда, словно выныривая из глубокого сна. Его глаза встретились с её глазами.

Элли попыталась вложить в свой взгляд и увещевание, и мольбу – всё. Сиф нахмурился, глаза его, совершенно синие, были пустыми, синие туманы вились у него на лице. Он положил ладони плашмя на землю. Он поднялся. Зрачки проступили в его глазах. Он вдохнул полной грудью.

Исполинский вал морской воды развернулся прочь от него, в сторону охваченных огнём платформ. Он нахлынул и вздыбился, волны набегали, питая его, пока не стало казаться, что поднимается весь океан. Сиф воздел руки над головой.

– Нам нужно привязать себя к чему-то! – воскликнула Элли.

Девочки бросились навзничь на верёвочный мост, Элли вытянула из кармана кусок верёвки. Она обвила верёвку вокруг себя и Анны, а затем попыталась завязать узел. Но руки у неё так дрожали, что Анна выхватила у неё верёвку и завязала узел сама.

Волна ударила, проглотила их, сдавила Эллины барабанные перепонки. Их с силой тянуло в разные стороны, верёвочный мост перекручивало и переворачивало. Солёная пена затекла Элли в нос. Раковина устрицы, которую несло мимо, порезала ей ухо. Их вертело, и крутило, и вращало, пока Элли не перестала понимать, где верх, а где низ.

Наконец волна обрушилась обратно в море, оставив исходящие паром лужи на платформах и кружащие лохмы тумана. Анна отвязала верёвки, и девочки неловко поднялись на ноги, дрожа и кашляя. Промокшие волосы плотно облепили череп. Элли даже сквозь подошвы башмаков ощущала жар от обугленного дерева. Прогнившие обломки древесины утянула волна, и вся конструкция превратилась в ненадёжную переправу из дымящих угольев и шатких деревянных планок. Но если они будут осторожны, они смогут выкарабкаться обратно на набережную. Элли хотелось рассмеяться. Они сумели! Они побили Финна!

Но тут из толпы грянул вопль.

– Это был тот мальчишка! – кричал мужчина. – Я видел его! Это он заставил море прихлынуть.

– Посмотрите на его кожу. Святые, помилуйте нас! Это он!

– ЭТО СОСУД!

– Нет! – закричала Элли. Она схватилась рукой за обгоревший деревянный обрубок, опёрлась на него и, сиганув через провал в платформе, помчалась к набережной, Анна едва поспевала за ней.

– Приведите инквизиторов! – голосил кто-то в ужасе.

Толпа толкалась и напирала, спеша дать дёру. Сиф покачнулся, запнулся – казалось, он вот-вот потеряет сознание. Элли побежала к нему, но намертво встряла посреди хлынувшей толпы.

– Элли! – закричала Анна, хватая Элли за бушлат. – Элли, погоди!

Элли вывернулась, отбросив от себя Анну.

– Возвращайся в приют… здесь опасно! – обронила она, ввинчиваясь в сутолоку. Холодок пробежал по её спине, когда она увидела среди расплывающихся перепуганных лиц приметную чёрную шинель инквизитора.