Держись за небо. Полёт души
Часть 55 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я знаю некоторые его ходы наперед. Но не всегда он предусмотрителен и для меня. Поэтому я тоже нахожусь под угрозой.
– То есть, переживаешь за свою шкурку: если не закончишь начатое, Мирослав сотрет тебя в порошок?
– Я могу убедить его в своей надобности, – в голубых глазах Дмитрия, некогда излучавших глубокие чувства, сейчас играло коварство, от которого по ее телу пробежал холодок. – Но не смогу предугадать его действия относительно тебя. Выберешь Ордынцева, погибнешь с ним.
Вдруг из ее уст разлился какой-то неуравновешенный смех, и Дима понял, что за этим смехом скрывается намерение разреветься. Подавив в себе жалкие всхлипы, Светлана вдруг с ненавистью выпалила:
– Вокруг меня сплошное благородство: Ордынцев пытается меня защитить, просчитывает какие-то шаги, все время делает немыслимые вещи для того, чтобы от чего-то меня оградить. И промахивается. Ты, оказывается, тоже на самом деле не предатель, не лицемер, не ханжа. Ты – тоже благодетель, оберегающий меня. Вас, мальчики, становится слишком много в моей жизни, и меня начинает тошнить от вашего присутствия. Я хочу одиночества! Даже если оно станет фатальным.
– Это твое дело, – Дима встал с дивана и прошел к ней ближе, остановившись в центре комнаты. Вероятно, он хотел достучатся до нее, при этом не назидая. Но Света каким-то образом чувствовала от него внутренний мандраж и жажду потребовать у нее немедленного согласия быть с ним. – Я не стану тебя ни в чем убеждать. И я понимаю: девушке с обыкновенным происхождением нечего бояться, поскольку большие игры в месть вряд ли способны ее коснуться. Только ты уже стала частью этих игр, активным игроком, не имеющим интерес к материальной составляющей…
– Да, меня не интересуют ваши деньги.
– Но ведь у Мирослава другое восприятие ситуации. Он учитывает, что ты можешь что-то чувствовать к Косте. Но гораздо больше уверен, что твоя цель – обеспечить себя достойным будущим…
– Если он настолько умен, как ты уверяешь, то он хорошо разбирается в людях и знает, что деньги – не моя мишень.
– На некоторые вещи он смотрит исключительно исходя из своих взглядов на жизнь. Он не верит, что существуют люди, которых деньги интересуют в последнюю очередь, ибо ему такие не попадались. Цитирую: «Все любят деньги. Все. Даже те, кто уверяет, что чувства – главное. И в этом можно убедиться тогда, когда в руках человека окажется солидная сумма… когда он, этот человек, начнет терять голову от распределения трат этой суммы. И как только это распределение закончится, он поймет, что денег все равно не хватает на какую-нибудь мелочь, без которой жить не так интересно. И тогда ему захочется еще… А когда появится еще, выяснится, что запросы выросли и интересы тоже. И тогда солидной суммы станет недостаточно. Нужна будет мега-солидная сумма. И так до бесконечности…» Костя Ордынцев тоже прошел этот путь. И он не сможет жить в абсолютной нужде. Мирослав хочет сделать невыносимым его новый финансовый путь. Он просто ждет момента.
– Да, относительно денег – это скорее всего, правда, – согласилась Света, нарочно игнорируя неутешительные прогнозы относительно Кости. – Для тех, кто имеет крупную сумму денег. Я никогда не имела, и хорошо. Я свободна от этого.
– Имела. И пользовалась роскошью от Ордынцева. И сейчас начинаешь вкушать все прелести, которые тебе способны предоставить только деньги. Ты уже в кандалах, просто не поняла этого. Тебя уже закрутила жажда быть обеспеченной, самодостаточной. Ты уже выросла на пару уровней выше в материальном плане.
– Так я пашу для того, чтобы иметь достаток. Пашу как лошадь! – возмутилась она.
– Пашешь на износ ради денег! – с горечью ухмыльнулся Дима. – Все верно! Мы готовы ради денег убивать – или кого-то, или себя.
– Так что теперь, не работать? Или в монастырь идти?
– Ты ведь знаешь, что философия духовности не для меня. И что сказанное мной ранее о Боге и дьяволе – это странная вещь, которую ты не надеялась услышать, ибо считала меня атеистом.
– Да. Честно сказать, удивил.
– Да, так и есть. И мыслю я узко. И неграмотен. Но есть вещи, на которые я стал иначе смотреть с твоим появлением. Я наблюдал за твоей сестрой, затем сравнивал ее с тобой. Ты давно не атеистка. Просто мозг не хочет это признавать, мешают убеждения… Но ты давно ищешь духовные причины многих событий в своей жизни. Короче, монастырь – не такая плохая идея. Человек, лишенный стремления к материальным благам, чаще всего счастлив просто так.
Она запнулась. Услышать нечто подобное из Диминых уст – из ряда вон выходящее. От пьяного Димы так тем более странно. Света хорошо помнила его насмешливые замечания в сторону Маниловых, замечания с политическим подтекстом в сторону священников и каких-либо духовных событий. Да, пришел момент, когда он прекратил издавать язвительные замечания, но она думала, что это просто из уважения к ее близким. Оказывается, Дима начал много думать…
– Так ты выбрал путь? – снова съязвила Света, не сумев удержать в себе желание поставить его на место. – Путь в монастырь?
– Ну ты и дура, Потёмкина! – вдруг рявкнул он, и сейчас она поняла, что его настроение весьма нестабильно. Но этот факт не убедил ее быть более спокойней в общении с ним. – Я тебе душу изливаю, а ты…
– Я тебе душу более года изливала! – тут захотелось бить этими упреками, будто пощечинами. – Я планировала тебе ее отдать! А ты меня грязью…
– Закрой рот! – внезапно рявкнул озлобленный Дима, подрываясь с места.
– Так, давай поставим точку! – вдруг воскликнула она. – Жирную нестираемую точку. И более не вернемся к этому никогда!
Да, она видела нарастающую ярость в его взгляде и играющих желваках. В нем проявлялся хищник, готовый наброситься на жертву в любой момент, просто по причине того, что она дразнит его своим присутствием. Но Света не захотела останавливаться, намереваясь раз и навсегда закончить эти отношения.
– Достаточно, Дим. Хватит! Я понимаю твою боль, но меня больше интересует моя. Возможно, я захотела бы внимать твоим словам, если бы не было измен. Столько измен – это патология. Это не точка между нами. Это восклицательный знак!
Нет, он не хотел ее понимать. Наверное, он и не слышал ее. Дима вообще будто испарился из своего тела: напротив нее стояло злобное существо, готовое наброситься и раскромсать…
Испуганно шагнув ближе к окну, Света поняла, что он надеялся на другой исход этой исповеди, и его внезапная агрессия – только желание подчеркнуть свое разочарование. Инстинктивно распахнув панорамное окно, она готовилась выскочить на балкон, ибо это был единственный выход из комнаты и возможность оказаться на людях. Появилась мысль, что, оказавшись на всеобщем обозрении, он ничего ей не сделает.
– Ты любишь меня! Ты не сможешь причинить мне боль! – вдруг заорала Светлана, всеми силами настраиваясь бороться с ним до последнего.
– Я постараюсь безболезненно! – яростно выпалил он.
Но Дима стремительно направлялся к ней, сжигая пристальным зловещим взглядом, схватив по пути тяжелую гипсовую статуэтку и в ярости бросив в сторону шкафа, стоящего в метре от нее. Стеклянные полки с грохотом обрушились на пол осколками.
– Я постараюсь безболезненно! – с обезумевшим взглядом повторил Дима и, схватив за руку, втащил Свету в квартиру. Прижав ее дрожащее тело к себе, он жадно вдохнул женственный аромат дорогого парфюма.
Куда делся рассудительный и адекватный человек, только что сказавший столько гениальных вещей?!
– Дим, не надо, – со слезами на глазах попросила она. – Ты не способен…
Его пальцы уже обвили ее шею, чуть придавив, будто подразнивая… в глазах царила пустота. И Свете вспомнилось, такое она видела у Ольги в тот момент, когда та напала на соперницу.
– Лучше я, – тихо прохрипел он, приблизившись губами к ее млеющим устам. – Кто-то другой сделает хуже…
В этот самый момент входная дверь с грохотом распахнулась…
«И ты меня прости и отпусти»
– Юрьич, – сдавленный голос из мобилы как-то мялся, – проблема у нас. Субъект был… ликвидирован. Объект возмущен. Вас требует.
– Что значит ликвидирован? Что вы с ним сделали? – ужаснулся Костя, резко разворачивая свое авто через двойную сплошную.
– Ликвидировали из подъезда. Из дома.
– А-а, – Костя с облегчением перевел дух. Какая-то туговатая эта служба охраны. – Сейчас подъеду, я рядом.
Плохо разгонялась его колымага, а точнее, старенькое авто, которое он перегнал из Столицы. Машина долгие годы стояла в гараже в качестве раритета еще после успешных двухтысячных. Сейчас он мчался к любимой, поэтому любой дискомфорт неистово раздражал.
А еще бесила эта неопределенность между ними. Стоило ли идти вообще к ней, искушая себя? Косте не удавалось смотреть на Свету, как на постороннюю женщину, и он не собирался мириться с тем, что она была мимолетным счастьем. Да, обстановка вокруг них вновь стала офисно-сдержанной, холодной, невзрачной. Хотелось все изменить одним махом, но торопиться нельзя, Константин это понимал. Нужно время. Вновь нужно время.
Поэтому он просто ходил на работу, отчитывался перед ней на совещаниях, всеми силами стараясь проявить внешнее равнодушие, здоровался в коридоре так, будто их никогда ничего не связывало. Он видел взгляды сотрудников, осуждающие или понимающие, но явно считающие его виновным в отмене свадьбы. Теперь Костя понимал Свету – быть белой вороной в кругу коллег, когда на тебя все смотрят с подозрением, крайне нелегко.
Но это всё пустяки. Настоящей пыткой являлось оказываться рядом в тесной близости друг к другу. Когда-то в лифте его рука не выдержала и коснулась ее нежной кисти, тихонечко перебирая своими пальцами… Она не противилась, но и не реагировала. Будто ничего не происходило. А он чувствовал абсолютную неспособность справляться с наплывами этих чувств. И только мурашки, бегающие по ее коже, оставляли в его сердце надежду.
Совсем недавно он и сам тайком сопровождал Свету: сначала наблюдал за тем, как она садилась в такси у офиса, ждал в авто возле её подъезда до тех пор, пока она не скроется из виду за дверьми подъезда. После этого Костя всматривался в безжизненные окна её квартиры.
Все это время его не покидала уверенность – так просто Дима Коренко из ее жизни не уйдет! Еще чего: им проделан такой путь к ней… такой маршрут для победы над Ордынцевым… Не-е-ет, он не сдаст свои позиции! Но страшило Костю то, что Дмитрий относился к ряду тех людей, которые совершают преступления в состоянии аффекта.
Но дежурить круглосуточно возле ее дома Костя физически не смог бы. Поэтому пришлось найти подходящих для этого людей.
Откуда такое желание оберегать эту женщину? Наверное, им руководил эгоизм – он катастрофически боялся потерять единственного человека в своей жизни, ставшего ее абсолютным смыслом!
Неужели все потеряно? Ведь с момента своего появления Косте не удалось рассмотреть в ее глазах любви. Растерянность, печаль, боль, слезы, негодование и даже ревность… Но любовь…
Да и вообще – Света говорит, что ей нужно время, чтобы разобраться в себе. Что за странности? Ты любишь или нет – вот и всё! Какие могут быть разбирательства?
Но больше всего сейчас Косте хотелось понять: неужели он опять ошибся, и Светлана, действительно, никогда его не любила? Но ведь она всегда излучала ту неотразимую чувственность, которой он не мог надышаться. И ему казалось, что такой ранимой, безгранично нежной может быть только любящая женщина.
А этот умиляющий страх его состоятельности?! Он сыграл ключевую роль в настойчивости его ухаживаний за Светой. Казалось, несмотря на свои проблемы с деньгами, она не видела их в нем как неотъемлемое требование женщины к своему избраннику.
Да, с другой стороны, разве нельзя ее понять – разочарованную, уставшую, разбитую? Она имела полное право считать себя его любовницей на «птичьих» правах, потому что он скрывал ее ото всех, боялся показать их отношения людям, а ей тогда хотелось кричать о них на весь мир!
И, несмотря на внешнюю решительность, Костя Ордынцев не представлял, как будет правильнее сейчас поступить. Бездействовать? Это свойство слабых, он не может позволить себе такую аморфность. Выжидать время? Он и так притормозил себя из-за ненужных взвешиваний и ожиданий. Брать нахальством? Кстати, не такая плохая идея – с этого начинались их отношения. И, наконец, может, уволиться? Просто, чтобы не мешать ей больше пытаться сложить свою жизнь, освободив от себя и переживаний. Он ведь каждый день видит ее терзания в потускневших глазах.
Нет-нет, исключено! Уйти он теперь не может! С каждым днем он все больше убеждался, что не представляет дальнейшей жизни без нее. Даже если она просто будет на виду, он готов лицезреть ее откуда-то из тени, как сейчас, но только не упускать из поля зрения.
Хотя… вероятнее всего, им дирижировала закономерность – та самая, которая пыталась навести порядок в их отношениях с самого начала.
Ведь, если хорошо присмотреться, то в череде произошедших событий можно заметить тщательное следование чьему-то плану: Света появилась в его жизни уже тогда, когда он готов был на ее кардинальные перемены, когда он нуждался в этих переменах. Разочарование от первого свидания исправило обыкновенное нахальство общего знакомого. Казалось, что общение поначалу не складывалось, но ведь именно противоречие друг другу смогло не только распалить в них страсть, ставшую истоком глубоких чувств, но и позволило узнать получше те самые слабости, которые становились помехой между ними. Казалось, их разлука должна была стать экзаменом на прочность отношений, но вместо этого она стала их фатальной ошибкой.
Мог ли Костя судить Свету за измену? Имел ли он право вообще считать это изменой? Имел, наверное, поскольку испытывал к ней чувства. Но, в то же время, не имел, потому что сам просил не ждать его. Не просил, а требовал. Достаточно ли времени прошло, чтобы ей решиться начать свою жизнь? Почему нет? Не ждать же ей до старости разрешения его ситуации. Но ему хотелось бы насладиться подобной женской верностью! Да! Вот такой самоотверженной, которую проявляет лишь истинная любовь. Сколько же от любви до истинности?
* * *
Войдя в открытые настежь двери, Константин с опаской осмотрелся. Светлана сидела напротив двух дюжих обормотов, которых он нанял, чтобы те следили за ней и обстановкой в ее квартире. Похоже, случай представился доказать, что не напрасными оказались его опасения.
Поспешно подойдя к Светлане, Костя с беспокойством взял ее за руку и осмотрел с головы до пят. Ее взгляд сжигал его в пепел, но он это проигнорировал.
Ордынцев кивнул в сторону двери:
– Ждите на улице.
– Как это назвать? – сердито выпалила она.
– Можешь назвать заботой, – спокойно отвечал он. – Можешь – предостережением. Оправданным, как видишь.
– За мной все это время следили?
– Да. Я знал, что его возвращение не заставит себя долго ждать, а мое присутствие тебя напрягает… В порыве отчаяния и ревности человек способен на многие вещи. Тем более, с его подготовкой…
– А со мной нельзя было обсудить?
– Чтобы столкнуться с сопротивлением? Нет! Некоторые вещи нужно делать без твоего ведома. Так лучше для моих нервов.
– А может, я помириться с ним хочу? – ее голос звучал ехидно, обнажая намерение отомстить Косте за самовольство.
– То есть, переживаешь за свою шкурку: если не закончишь начатое, Мирослав сотрет тебя в порошок?
– Я могу убедить его в своей надобности, – в голубых глазах Дмитрия, некогда излучавших глубокие чувства, сейчас играло коварство, от которого по ее телу пробежал холодок. – Но не смогу предугадать его действия относительно тебя. Выберешь Ордынцева, погибнешь с ним.
Вдруг из ее уст разлился какой-то неуравновешенный смех, и Дима понял, что за этим смехом скрывается намерение разреветься. Подавив в себе жалкие всхлипы, Светлана вдруг с ненавистью выпалила:
– Вокруг меня сплошное благородство: Ордынцев пытается меня защитить, просчитывает какие-то шаги, все время делает немыслимые вещи для того, чтобы от чего-то меня оградить. И промахивается. Ты, оказывается, тоже на самом деле не предатель, не лицемер, не ханжа. Ты – тоже благодетель, оберегающий меня. Вас, мальчики, становится слишком много в моей жизни, и меня начинает тошнить от вашего присутствия. Я хочу одиночества! Даже если оно станет фатальным.
– Это твое дело, – Дима встал с дивана и прошел к ней ближе, остановившись в центре комнаты. Вероятно, он хотел достучатся до нее, при этом не назидая. Но Света каким-то образом чувствовала от него внутренний мандраж и жажду потребовать у нее немедленного согласия быть с ним. – Я не стану тебя ни в чем убеждать. И я понимаю: девушке с обыкновенным происхождением нечего бояться, поскольку большие игры в месть вряд ли способны ее коснуться. Только ты уже стала частью этих игр, активным игроком, не имеющим интерес к материальной составляющей…
– Да, меня не интересуют ваши деньги.
– Но ведь у Мирослава другое восприятие ситуации. Он учитывает, что ты можешь что-то чувствовать к Косте. Но гораздо больше уверен, что твоя цель – обеспечить себя достойным будущим…
– Если он настолько умен, как ты уверяешь, то он хорошо разбирается в людях и знает, что деньги – не моя мишень.
– На некоторые вещи он смотрит исключительно исходя из своих взглядов на жизнь. Он не верит, что существуют люди, которых деньги интересуют в последнюю очередь, ибо ему такие не попадались. Цитирую: «Все любят деньги. Все. Даже те, кто уверяет, что чувства – главное. И в этом можно убедиться тогда, когда в руках человека окажется солидная сумма… когда он, этот человек, начнет терять голову от распределения трат этой суммы. И как только это распределение закончится, он поймет, что денег все равно не хватает на какую-нибудь мелочь, без которой жить не так интересно. И тогда ему захочется еще… А когда появится еще, выяснится, что запросы выросли и интересы тоже. И тогда солидной суммы станет недостаточно. Нужна будет мега-солидная сумма. И так до бесконечности…» Костя Ордынцев тоже прошел этот путь. И он не сможет жить в абсолютной нужде. Мирослав хочет сделать невыносимым его новый финансовый путь. Он просто ждет момента.
– Да, относительно денег – это скорее всего, правда, – согласилась Света, нарочно игнорируя неутешительные прогнозы относительно Кости. – Для тех, кто имеет крупную сумму денег. Я никогда не имела, и хорошо. Я свободна от этого.
– Имела. И пользовалась роскошью от Ордынцева. И сейчас начинаешь вкушать все прелести, которые тебе способны предоставить только деньги. Ты уже в кандалах, просто не поняла этого. Тебя уже закрутила жажда быть обеспеченной, самодостаточной. Ты уже выросла на пару уровней выше в материальном плане.
– Так я пашу для того, чтобы иметь достаток. Пашу как лошадь! – возмутилась она.
– Пашешь на износ ради денег! – с горечью ухмыльнулся Дима. – Все верно! Мы готовы ради денег убивать – или кого-то, или себя.
– Так что теперь, не работать? Или в монастырь идти?
– Ты ведь знаешь, что философия духовности не для меня. И что сказанное мной ранее о Боге и дьяволе – это странная вещь, которую ты не надеялась услышать, ибо считала меня атеистом.
– Да. Честно сказать, удивил.
– Да, так и есть. И мыслю я узко. И неграмотен. Но есть вещи, на которые я стал иначе смотреть с твоим появлением. Я наблюдал за твоей сестрой, затем сравнивал ее с тобой. Ты давно не атеистка. Просто мозг не хочет это признавать, мешают убеждения… Но ты давно ищешь духовные причины многих событий в своей жизни. Короче, монастырь – не такая плохая идея. Человек, лишенный стремления к материальным благам, чаще всего счастлив просто так.
Она запнулась. Услышать нечто подобное из Диминых уст – из ряда вон выходящее. От пьяного Димы так тем более странно. Света хорошо помнила его насмешливые замечания в сторону Маниловых, замечания с политическим подтекстом в сторону священников и каких-либо духовных событий. Да, пришел момент, когда он прекратил издавать язвительные замечания, но она думала, что это просто из уважения к ее близким. Оказывается, Дима начал много думать…
– Так ты выбрал путь? – снова съязвила Света, не сумев удержать в себе желание поставить его на место. – Путь в монастырь?
– Ну ты и дура, Потёмкина! – вдруг рявкнул он, и сейчас она поняла, что его настроение весьма нестабильно. Но этот факт не убедил ее быть более спокойней в общении с ним. – Я тебе душу изливаю, а ты…
– Я тебе душу более года изливала! – тут захотелось бить этими упреками, будто пощечинами. – Я планировала тебе ее отдать! А ты меня грязью…
– Закрой рот! – внезапно рявкнул озлобленный Дима, подрываясь с места.
– Так, давай поставим точку! – вдруг воскликнула она. – Жирную нестираемую точку. И более не вернемся к этому никогда!
Да, она видела нарастающую ярость в его взгляде и играющих желваках. В нем проявлялся хищник, готовый наброситься на жертву в любой момент, просто по причине того, что она дразнит его своим присутствием. Но Света не захотела останавливаться, намереваясь раз и навсегда закончить эти отношения.
– Достаточно, Дим. Хватит! Я понимаю твою боль, но меня больше интересует моя. Возможно, я захотела бы внимать твоим словам, если бы не было измен. Столько измен – это патология. Это не точка между нами. Это восклицательный знак!
Нет, он не хотел ее понимать. Наверное, он и не слышал ее. Дима вообще будто испарился из своего тела: напротив нее стояло злобное существо, готовое наброситься и раскромсать…
Испуганно шагнув ближе к окну, Света поняла, что он надеялся на другой исход этой исповеди, и его внезапная агрессия – только желание подчеркнуть свое разочарование. Инстинктивно распахнув панорамное окно, она готовилась выскочить на балкон, ибо это был единственный выход из комнаты и возможность оказаться на людях. Появилась мысль, что, оказавшись на всеобщем обозрении, он ничего ей не сделает.
– Ты любишь меня! Ты не сможешь причинить мне боль! – вдруг заорала Светлана, всеми силами настраиваясь бороться с ним до последнего.
– Я постараюсь безболезненно! – яростно выпалил он.
Но Дима стремительно направлялся к ней, сжигая пристальным зловещим взглядом, схватив по пути тяжелую гипсовую статуэтку и в ярости бросив в сторону шкафа, стоящего в метре от нее. Стеклянные полки с грохотом обрушились на пол осколками.
– Я постараюсь безболезненно! – с обезумевшим взглядом повторил Дима и, схватив за руку, втащил Свету в квартиру. Прижав ее дрожащее тело к себе, он жадно вдохнул женственный аромат дорогого парфюма.
Куда делся рассудительный и адекватный человек, только что сказавший столько гениальных вещей?!
– Дим, не надо, – со слезами на глазах попросила она. – Ты не способен…
Его пальцы уже обвили ее шею, чуть придавив, будто подразнивая… в глазах царила пустота. И Свете вспомнилось, такое она видела у Ольги в тот момент, когда та напала на соперницу.
– Лучше я, – тихо прохрипел он, приблизившись губами к ее млеющим устам. – Кто-то другой сделает хуже…
В этот самый момент входная дверь с грохотом распахнулась…
«И ты меня прости и отпусти»
– Юрьич, – сдавленный голос из мобилы как-то мялся, – проблема у нас. Субъект был… ликвидирован. Объект возмущен. Вас требует.
– Что значит ликвидирован? Что вы с ним сделали? – ужаснулся Костя, резко разворачивая свое авто через двойную сплошную.
– Ликвидировали из подъезда. Из дома.
– А-а, – Костя с облегчением перевел дух. Какая-то туговатая эта служба охраны. – Сейчас подъеду, я рядом.
Плохо разгонялась его колымага, а точнее, старенькое авто, которое он перегнал из Столицы. Машина долгие годы стояла в гараже в качестве раритета еще после успешных двухтысячных. Сейчас он мчался к любимой, поэтому любой дискомфорт неистово раздражал.
А еще бесила эта неопределенность между ними. Стоило ли идти вообще к ней, искушая себя? Косте не удавалось смотреть на Свету, как на постороннюю женщину, и он не собирался мириться с тем, что она была мимолетным счастьем. Да, обстановка вокруг них вновь стала офисно-сдержанной, холодной, невзрачной. Хотелось все изменить одним махом, но торопиться нельзя, Константин это понимал. Нужно время. Вновь нужно время.
Поэтому он просто ходил на работу, отчитывался перед ней на совещаниях, всеми силами стараясь проявить внешнее равнодушие, здоровался в коридоре так, будто их никогда ничего не связывало. Он видел взгляды сотрудников, осуждающие или понимающие, но явно считающие его виновным в отмене свадьбы. Теперь Костя понимал Свету – быть белой вороной в кругу коллег, когда на тебя все смотрят с подозрением, крайне нелегко.
Но это всё пустяки. Настоящей пыткой являлось оказываться рядом в тесной близости друг к другу. Когда-то в лифте его рука не выдержала и коснулась ее нежной кисти, тихонечко перебирая своими пальцами… Она не противилась, но и не реагировала. Будто ничего не происходило. А он чувствовал абсолютную неспособность справляться с наплывами этих чувств. И только мурашки, бегающие по ее коже, оставляли в его сердце надежду.
Совсем недавно он и сам тайком сопровождал Свету: сначала наблюдал за тем, как она садилась в такси у офиса, ждал в авто возле её подъезда до тех пор, пока она не скроется из виду за дверьми подъезда. После этого Костя всматривался в безжизненные окна её квартиры.
Все это время его не покидала уверенность – так просто Дима Коренко из ее жизни не уйдет! Еще чего: им проделан такой путь к ней… такой маршрут для победы над Ордынцевым… Не-е-ет, он не сдаст свои позиции! Но страшило Костю то, что Дмитрий относился к ряду тех людей, которые совершают преступления в состоянии аффекта.
Но дежурить круглосуточно возле ее дома Костя физически не смог бы. Поэтому пришлось найти подходящих для этого людей.
Откуда такое желание оберегать эту женщину? Наверное, им руководил эгоизм – он катастрофически боялся потерять единственного человека в своей жизни, ставшего ее абсолютным смыслом!
Неужели все потеряно? Ведь с момента своего появления Косте не удалось рассмотреть в ее глазах любви. Растерянность, печаль, боль, слезы, негодование и даже ревность… Но любовь…
Да и вообще – Света говорит, что ей нужно время, чтобы разобраться в себе. Что за странности? Ты любишь или нет – вот и всё! Какие могут быть разбирательства?
Но больше всего сейчас Косте хотелось понять: неужели он опять ошибся, и Светлана, действительно, никогда его не любила? Но ведь она всегда излучала ту неотразимую чувственность, которой он не мог надышаться. И ему казалось, что такой ранимой, безгранично нежной может быть только любящая женщина.
А этот умиляющий страх его состоятельности?! Он сыграл ключевую роль в настойчивости его ухаживаний за Светой. Казалось, несмотря на свои проблемы с деньгами, она не видела их в нем как неотъемлемое требование женщины к своему избраннику.
Да, с другой стороны, разве нельзя ее понять – разочарованную, уставшую, разбитую? Она имела полное право считать себя его любовницей на «птичьих» правах, потому что он скрывал ее ото всех, боялся показать их отношения людям, а ей тогда хотелось кричать о них на весь мир!
И, несмотря на внешнюю решительность, Костя Ордынцев не представлял, как будет правильнее сейчас поступить. Бездействовать? Это свойство слабых, он не может позволить себе такую аморфность. Выжидать время? Он и так притормозил себя из-за ненужных взвешиваний и ожиданий. Брать нахальством? Кстати, не такая плохая идея – с этого начинались их отношения. И, наконец, может, уволиться? Просто, чтобы не мешать ей больше пытаться сложить свою жизнь, освободив от себя и переживаний. Он ведь каждый день видит ее терзания в потускневших глазах.
Нет-нет, исключено! Уйти он теперь не может! С каждым днем он все больше убеждался, что не представляет дальнейшей жизни без нее. Даже если она просто будет на виду, он готов лицезреть ее откуда-то из тени, как сейчас, но только не упускать из поля зрения.
Хотя… вероятнее всего, им дирижировала закономерность – та самая, которая пыталась навести порядок в их отношениях с самого начала.
Ведь, если хорошо присмотреться, то в череде произошедших событий можно заметить тщательное следование чьему-то плану: Света появилась в его жизни уже тогда, когда он готов был на ее кардинальные перемены, когда он нуждался в этих переменах. Разочарование от первого свидания исправило обыкновенное нахальство общего знакомого. Казалось, что общение поначалу не складывалось, но ведь именно противоречие друг другу смогло не только распалить в них страсть, ставшую истоком глубоких чувств, но и позволило узнать получше те самые слабости, которые становились помехой между ними. Казалось, их разлука должна была стать экзаменом на прочность отношений, но вместо этого она стала их фатальной ошибкой.
Мог ли Костя судить Свету за измену? Имел ли он право вообще считать это изменой? Имел, наверное, поскольку испытывал к ней чувства. Но, в то же время, не имел, потому что сам просил не ждать его. Не просил, а требовал. Достаточно ли времени прошло, чтобы ей решиться начать свою жизнь? Почему нет? Не ждать же ей до старости разрешения его ситуации. Но ему хотелось бы насладиться подобной женской верностью! Да! Вот такой самоотверженной, которую проявляет лишь истинная любовь. Сколько же от любви до истинности?
* * *
Войдя в открытые настежь двери, Константин с опаской осмотрелся. Светлана сидела напротив двух дюжих обормотов, которых он нанял, чтобы те следили за ней и обстановкой в ее квартире. Похоже, случай представился доказать, что не напрасными оказались его опасения.
Поспешно подойдя к Светлане, Костя с беспокойством взял ее за руку и осмотрел с головы до пят. Ее взгляд сжигал его в пепел, но он это проигнорировал.
Ордынцев кивнул в сторону двери:
– Ждите на улице.
– Как это назвать? – сердито выпалила она.
– Можешь назвать заботой, – спокойно отвечал он. – Можешь – предостережением. Оправданным, как видишь.
– За мной все это время следили?
– Да. Я знал, что его возвращение не заставит себя долго ждать, а мое присутствие тебя напрягает… В порыве отчаяния и ревности человек способен на многие вещи. Тем более, с его подготовкой…
– А со мной нельзя было обсудить?
– Чтобы столкнуться с сопротивлением? Нет! Некоторые вещи нужно делать без твоего ведома. Так лучше для моих нервов.
– А может, я помириться с ним хочу? – ее голос звучал ехидно, обнажая намерение отомстить Косте за самовольство.