День, когда разорвался мир

Он любил прыжки через вихри… несмотря ни на что. Я заметила, что и мое сердце билось сильнее при одной только мысли, что с их помощью я смогу переместиться так далеко, как не прыгал никто до меня.

– Тебе будет легче направить вихрь к месту, которое ты знаешь, верно? – спросил Бэйл.

Я кивнула, хотя мой опыт был очень ограничен. Но направить вихрь из Токио в Санктум мне удалось только потому, что я представила себе город.

– Точно так же дело обстоит со временем. Вихрь позволяет управлять собой, только если ты знаешь, куда его ведешь. Тебе нужно что-то вроде… якоря. Например, это могут быть воспоминания или какой-нибудь особый момент, который ты себе представляешь. Без такого якоря прыжок во времени может быстро стать опасным.

Его слова звучали так, словно он говорил о своем опыте. И тут мне стало ясно, что у Бэйла не было никого, кто научил бы его таким вещам. Возможно, он знал это потому, что постоянно учился на собственных ошибках.

Я вспомнила свой первый прыжок во времени.

– Но, – начала я, – ведь ты привел нас к моей вихревой гонке. Где же был твой якорь?

И тут Бэйл ухмыльнулся:

– У меня его не было. Это была ты. До этого я сказал тебе, куда хочу попасть. Все остальное исходило от тебя.

Что? Нет, это… это невозможно. Получается, что я управляла вихрем еще до того, как смогла его создать?

– Вы уже совершали прыжки в прошлое? – спросил Гилберт с явным недоверием в голосе. На какой-то момент я совершенно забыла, что он был здесь. – Элейн…

– Она намного талантливее, чем осознает, – сказал ему Бэйл. – Намного талантливее, чем был я в самом начале. Она не узнала об этом раньше, потому что не могла отключить свою голову.

Взгляд, которым на меня смотрел Бэйл, пробудил во мне тысячи мыслей и чувств, но я отмела их все. Вместо этого взглянула на карту. Я знала некоторые места, от которых отходили линии: Перу, Сидней, Гималаи… Некоторые располагались в пустоте… или в глубочайшем океане. Рядом с ними были указаны разные годы: 2093, 2084, 2075…

Я этого не понимала.

– Даже если для путешествия во времени необходимо воспоминание, то тогда можно перенестись лишь в свое собственное детство, не раньше.

Бэйл кивнул:

– Да, в этом-то и проблема. Вначале Хоторн отправил меня просто так, без какого-либо якоря. Я пытался управлять вихрями через время наугад, по наитию, но… ничего хорошего из этого не вышло.

Он слабо улыбнулся, и я сразу поняла, что перед его мысленным взором встают картины произошедшего тогда.

– Однако во время одного из своих прыжков я наткнулся на странную вещь…

Он указал на несколько зеленых точек, а затем на место в Новом Лондоне, от которого исходила первая линия.

– Смотрите, лучи вихря-прародителя тянутся по миру сквозь десятилетия. С две тысячи двадцатого года и по сей день. Но эти лучи редко возникают там, где их кто-то может обнаружить. Иначе это происходило бы там, где живут люди, то есть в центре мегаполисов. И вероятность обнаружения их там очень мала. Кроме того, в большинстве случаев они слишком слабы, чтобы их действительно можно было увидеть.

Бэйл бросил короткий взгляд на меня, затем снова на карту.

– Но есть несколько окон во времени, в которых эти лучи становятся сильнее. В таком случае они похожи на… туннели. Туннели, которые вихрь-прародитель прорывает во времени. И вот они-то как раз настолько велики, что по ним можно направлять вихрь.

Он взял мою руку и провел моим указательным пальцем по каждой линии на карте.

– Все эти туннели обозначены на карте, вместе с тем моментом времени, в который они становятся достаточно большими, чтобы бегун во времени мог направить через них свой вихрь. Исследователи Хоторна назвали их рифтами. Но большинство из тех, через которые пробовал пробраться я, оказались тупиковыми.

Он указал на зеленые точки, от которых не отходило никаких линий.

– Прошло много времени, прежде чем я обнаружил рифты, которые в совокупности составляли что-то вроде гоночной трассы. По каждому рифту можно попасть как раз в то время, когда активизируется другой рифт. И так – прыжок за прыжком – можно приблизиться к вихрю-прародителю.

Гилберт, который, казалось, все это время был полностью погружен в свои мысли, снова взглянул на меня с большой обеспокоенностью. Потом в панике он оглянулся на дверь.

– Если все это так и если вы оба можете передвигаться по этой карте, то это означает только одно: вам нужно как можно скорее отсюда исчезнуть.

Я скрестила руки на груди:

– И оставить тебя здесь? Если Хоторн начнет меня искать, то он захочет использовать тебя. Надеюсь, тебе это ясно.

– И именно поэтому я должен попытаться вразумить Хоторна, – сказал Гилберт. – Я его правая рука, мне он доверяет. Я не могу рисковать этим. Только отсюда я могу держать его в поле зрения… и помогать вам, чем могу. Если я сейчас уйду, то…

Остаток его слов заглушил шум. Он был громким и резким. Секунду спустя он сменился диким треском.

А потом отовсюду раздались возбужденные крики.

Мы все заметались, а я помчалась к выходу и убрала в сторону крючок, чтобы через отверстие тайком выглянуть наружу. В некотором отдалении среди палаток и хижин в ночной темноте извивались языки пламени. Пожар! И, лишь приглядевшись, я распознала, что горел один из беговых модулей.

Я прищурилась, чтобы лучше видеть. Со всех сторон к месту пожара мчались бегуны. Похоже, что они старались вытащить кого-то из модуля.

Неужели авария? Судя по шлангам, модули использовались на протяжении нескольких часов. Может быть, один из них перегрелся? Но нет, фигура в горящем модуле двигалась. И огонь двигался вместе с ней.


Во мне зародились мрачные предположения.

– Эй ты, фрик! – услышала я чей-то возглас.

– Посмотрите, как он старается!

– Как будто такой, как он, смог бы путешествовать во времени!

И со всех сторон над площадью зазвучали крики: «Фрик, фрик, цюндер-фрик!»

Мне стало дурно. В модуле был Лука! Наравне с остальными бегунами он вошел в модуль, чтобы проверить, удастся ли ему управлять вихрями. И сейчас масса людей вокруг него даже не пыталась его освободить. Скорее они подначивали его продолжать тест.

– Элейн, стой!

Гилберт возник позади меня и втянул обратно в палатку. Его лицо было свинцово-бледным.

– Ты уже не сможешь ему помочь. Другие сразу тебя узнают.

Среди криков над площадью послышался смех, и на мониторах на столе Гилберта я видела, как толпа подступила к модулю Луки, еще сильнее мешая ему выбраться оттуда.

– Но мне нужно ему помочь!

– Все, что сейчас нужно тебе, так это спасаться самой!

– Ты разве не слышишь, что там происходит?

– Его жизни ничего не угрожает!

– Мне все равно! – закричала я Гилберту. – Он мой лучший друг! И он страдает!

Гилберт встал передо мной, грозно глядя мне прямо в глаза:

– Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не пытался удержать его от этого? Он был уверен, что должен стать бегуном во времени, чтобы не потерять тебя. И поэтому он вот уже несколько часов выставляет себя на посмешище!

Мои глаза заволокли слезы, но я смахнула их. Пусть Гилберт делает что угодно, но я не позволю, чтобы эта травля продолжалась.

Гилберт схватил меня за руки:

– Элейн, пожалуйста, послушай внимательно. Вы до сих пор единственные, кто сможет пройти по этим… рифтам. Мне не составило труда найти вас в городе. А Хоторн не обнаружил вас до сих пор по одной-единственной причине: он по уши занят подготовкой нападения на «Красную бурю». Пока все выглядит так, что никто из бегунов не выдержит испытания. Только вы сможете пройти по этой карте. И поэтому вы должны оставаться незаме…

– Фри-ик! – раздался протяжный крик, за которым послышались возбужденные вопли и улюлюканье.

Гилберт попытался крепче сжать мои руки, но я резко вырвала их. Краем глаза я заметила метнувшегося ко мне Бэйла, но успела выбежать прочь из палатки прежде, чем кто-то из них успел меня удержать.

Снаружи царила немыслимая суматоха. Меня сразу начали толкать справа и слева, и я развернулась, пытаясь сориентироваться. Обнаружив клубы дыма в небе, я последовала за толпой, которая сплошной массой двигалась к модулю.

С трудом пробираясь сквозь толпу бегунов, я ненавидела каждого из них за то, что они просто глазели и ничего не предпринимали. Никто из них даже не подумал помочь Луке.

Несколько минут я продиралась сквозь толпу… и, наконец оказавшись в первом ряду, я почувствовала, что мое сердце сейчас разорвется. Передо мной в большом, ярко пылающем модуле висело незнакомое существо, которое когда-то было моим лучшим другом.





28


– О боже. – От ужаса я зажала рот рукой.

Вокруг меня орали, улюлюкали и кричали другие бегуны:

– Давай беги дальше, отребье цюндеров!

– Ну давай, попробуй еще разок, фрик!

Отовсюду доносились крики, полные ненависти, злорадства и насмешек, но я смотрела только на него.

Очевидно, во время симуляции Лука «отключился» от реальности, хотя из-за огня от окружающих его машин вовсю летели искры. Он бегал и прыгал, двигался как обезумевший, перепрыгивая из одного вихря в другой. При этом он, похоже, настолько вогнал себя в раж, что его цюндерская способность пробивалась наружу даже здесь, за рамками симуляции.

Огонь, исходящий из тела Луки, то вспыхивал, то угасал. Похоже, что его подсознание, находившееся в отключке во время симуляции, реагировало на ярость. Под его кожей переливались красноватые волны, пальцы от напряжения ужасно скрючились, а униформа лохмотьями свисала с тела. Дыхание толчками вырывалось из его рта, и мне казалось, что оно состояло из клубов горячего пара. А его глаза – о, его глаза – я еще никогда в жизни не видела таких красных глаз.

Я вспомнила фотографию цюндера. Фотографию, которую нам показывала Лоретта Алькотт на вводном курсе бегунов. Это существо, в котором не осталось ничего человеческого, состояло только из ярости и огня.

И я тоже почувствовала ярость. Лука делал это лишь потому, что хотел быть среди тех, кто его глубоко презирал, среди людей, которые скорее будут наблюдать за его гибелью, чем попытаются хоть чем-то ему помочь.