День, когда разорвался мир

Девушка наблюдала за этим без особого удивления, а затем снова уставилась на свои руки. В них образовался новый вихревой воздушный поток, который заплясал вокруг кончиков ее пальцев.

– Что мы с вами делаем? – прошептала я.

Действия кураториума должны были улучшить жизнь обоих видов! И хотя сплиты были заключены в зоны, они могли мирно жить среди себе подобных и не подавлять в себе природные силы. По крайней мере, так я думала до сегодняшнего дня.

Я закрыла глаза, чтобы осознать увиденное. Неужели в Новом Лондоне существовали такие же камеры? Я осмотрела помещение. Может быть… может быть, я могу освободить сплитов?

Эта мысль показалась мне сумасшедшей. Если я это сделаю, моя карьера в кураториуме станет историей. От внимания штурманов ничего не ускользало. Рано или поздно, когда бегуны оставят в покое Бэйла, они увидят записи и выяснят, что я сделала. После гонки весь мир увидел мое лицо. Меня определенно вычислят.

И все же… я не могла уйти просто так. Ведь этой девушкой могла быть Сьюзи. Или Лука, который чудом избежал подобной участи. Я была перед ним в долгу.

Зал был идеально белым и абсолютно пустым. Я прошла вдоль стен, ощупывая углубления в них, за которыми могли находиться шкафы и выдвижные ящики, как у нас в обсерватории, но ничего не обнаружила. И только когда я прошла почти весь зал, мой палец на что-то наткнулся. В комнату выдвинулась часть стены, и показалась полка. На ней стояли прозрачные ящики, в которых находились небольшие шарики. Контейнеры были надежно заперты. Предупреждающие символы давали ясно понять, что в них содержались отнюдь не игрушки.

Это были гравитационные сенсоры. И хотя они были черного цвета, то есть в неактивном состоянии, я поняла, что при активации они загорятся не синим, а оранжевым цветом.

– Нулевое поколение, – пробормотала я и вздрогнула, когда из клеток раздались звуки рычания и шипения.

О боже, неужели они подумали, что я хотела использовать эти сенсоры? Я молниеносно вдавила полку обратно в стену и побежала дальше.

Вот! Слева от клеток я увидела консоль с модулем управления и направилась к ней. Черт! Конечно же здесь тоже все было написано по-японски. Я ругалась, бесцельно нажимая на экран.

Сплиты, которые не были прикованы к кушеткам, встали около стеклянных стен и наблюдали за каждым моим движением.

– Вы знаете, как открыть клетки? – крикнула я им, но меня, кажется, никто не понял. Или эти клетки были изолированы от шума? Вполне возможно, что они просто не хотели со мной разговаривать.

В этот момент мне захотелось сорвать знак Convectum со своей униформы.

– Ну давай же, – пробормотала я.

Должна же я каким-то образом деактивировать этот механизм замыкания! Может, у меня получится, если я уничтожу всю консоль? Но в зале не было ничего, что я могла бы использовать как орудие. Даже стульев.

Я сжала руки в кулаки. Вот черт! В гневе я начала лупить по дисплею, и в этот момент между моих пальцев пробежала искра. Воздух замерцал, и мои глаза округлились от удивления.

Ого.

Я снова сжала правую руку в кулак и вытянула ее в направлении консоли. Жужжание между пальцами усилилось, и, хотя я не могла создать вихрь, я призвала достаточно энергии, чтобы…

Раздался громкий треск, и в следующее мгновение дисплей разлетелся на тысячу осколков. От удара током он почернел. Я почувствовала едкий запах сгоревших проводов.

Помещение озарилось красным светом, и на мгновение в нем воцарилась абсолютная тишина. Затем раздался сигнал тревоги. Я отдернула руку, словно обожглась. Об этом я совсем не подумала, хотя ничего удивительного в этом не было. Конечно же разблокировка клеток должна была вызвать сигнал тревоги!

Я обернулась с вытаращенными глазами. Мутанты, которые были в состоянии встать, подбежали к стеклянным стенам своих камер и наблюдали за мной своими горящими глазами. Медленно… очень медленно… стеклянные стены стали подниматься, открывая камеры.

И тут я поняла, что не продумала одну вещь: сплиты, запертые в камерах, провели там очень много времени. И при этом их удерживали сотрудники кураториума и использовали в качестве подопытных. За это время они выучились ненавидеть кураториум.

А на мне была униформа бегуна.

Девушка-вирблер, которая только что мирно сидела в углу своей камеры, осторожно направилась в мою сторону. Воздушная гусеница, до сих пор мягко обволакивавшая ее пальцы, сейчас кружилась вокруг ее тела. Из камер рядом с ней выходили цюндеры и грундеры с искаженными от гнева гримасами.

– Я хочу помочь вам, – крикнула я мутантам, но никто из них не отреагировал на мои слова.

Они продолжали подкрадываться ко мне в своих белых халатах, не произнося при этом ни слова.

Ладно… настало время подумать о плане побега. Но дверь, через которую я вошла, находилась слишком далеко отсюда. Добежать до нее я не смогу, а другого выхода отсюда попросту не было.

Они не оставляли мне времени для дальнейших раздумий. Воздушная гусеница девушки бросилась на меня и ударила прямо в грудь. Земля ушла у меня из-под ног, я взлетела в воздух и с грохотом ударилась о стену. В помещении раздался негромкий смех. Я с трудом поднялась. Пол вибрировал под ногами грундеров, а от цюндеров исходила невыносимая жара.

Они убьют меня. И самое страшное в этом было то, что я не могла винить их за эту ненависть.

Девушка, которая на самом деле была взрослой женщиной, встала передо мной.

– Пожалуйста, – произнесла я. – Я могу вам помочь.

– Нам не нужна твоя помощь, – выдохнула она мне в лицо, и порывы ветра, исходящие от нее, прижали меня к стене.

Ее глаза холодного желтого цвета смотрели на меня безучастно. Цюндер, вставший рядом, взглянул на меня как на заклятого врага.

«Не надо», – хотела произнести я, но давление воздуха было так велико, что я не могла говорить. И даже дышать.

Судорожно хватая ртом воздух, я стояла, прижатая к стене, и думала о Сьюзи и ее синем платье, о дереве собраний с гирляндами, и, как бы по-дурацки это сейчас ни звучало, я думала о том, с каким удовольствием посетила бы сейчас этот праздник.

Когда я была близка к тому, чтобы потерять сознание, раздался щелчок, меня обняли чьи-то руки, и я провалилась сквозь стену.


Гудение вихря унесло меня, я ощутила запах мяты, исходящий обычно от Бэйла, хоть и не видела его самого. Он, вероятно, направил вихрь прямиком ко мне и хотел утащить меня с собой. Но далеко мы не ушли. Корни дерева обхватили мои ноги и рванули меня обратно в комнату с камерами. Бэйл выпал из вихря вместе со мной.

Мы со стоном упали на белый пол. Сплиты окружили нас со всех сторон. Очередной ударной волной нас прижало к полу.

– Зачем ты ее выпустила? – выдавил Бэйл, закашляв от боли.

– Я в-вспомнила С-сьюзи, – с усилием ответила я. – Я д-думала, что смогу им по…

Мое заикание утонуло в ужасном крике. У цюндера, склонившегося над нами, в руках загорелся огонь. В любой момент он мог направить его на нас.

– Возьми меня за руку! – Бэйл протянул мне ладонь.

Как только я схватилась за нее, пол под нами превратился в вихрь. Никогда еще Бэйл не создавал вихрь так быстро. Он открылся прямо под нами, и мы с Бэйлом провалились внутрь.

И снова отростки корней рванули вслед за нами. Я увидела, как один из них пролетел рядом с моей головой, но успела увернуться.

Мне показалось, что мы были в вихре всего мгновение, и, когда все вокруг нас стало принимать четкие очертания, мое предположение подтвердилось. Потому что Бэйл перенес нас в одну из камер в другом конце зала.

Вихрь тут же растворился в воздухе. Около меня с треском упала на пол оторванная деревянная рука, и я уставилась на нее, широко распахнув глаза. Два пальца на руке продолжали двигаться, но постепенно распались на отдельные отростки.

Тут я услышала, как из другого конца зала на нас ринулись сплиты, вскочила на ноги и вжала обе руки в выключатель, который был установлен внутри камеры и на котором была изображена стрелка вниз. По крайней мере, это было понятно и без знаний японского языка.

Стеклянная стена со скрежетом опустилась и отделила нас от остального зала. Не прошло и доли секунды, как в нее ударились потоки воздуха, огонь и корни деревьев, но гравитационные сенсоры, к счастью, все еще работали, поэтому ничего не представляло опасности для целостности стекла.

Я хотела вздохнуть с облегчением, как вдруг услышала рядом с собой хрипы. Я быстро глянула на Бэйла, на его съежившуюся фигуру на полу, и у меня перехватило дыхание. На его белой футболке появилось красное пятно и увеличивалось с каждой секундой.

– Что… – выдавила я, пока не поняла, что же произошло.

Один из отростков все-таки настиг Бэйла через вихрь. И ранил его.

– Бэйл, – произнесла я и опустилась перед ним на колени. – Что… что мне сделать?

На груди Бэйла появлялось все больше красных пятен. Сколько отростков попало в него? И как мне остановить кровь?

Полуоткрытые глаза Бэйла смотрели на меня. Он мотнул головой, словно это было совсем неважно.

– Иди, – произнес он. – Я открою тебе вихрь и скажу, как управлять им. Ты… ты сможешь.

– Ты с ума сошел? Я не могу сейчас уйти!

– Но ведь ты здесь именно поэтому. – Бэйл попытался сесть и застонал. – Чтобы сбежать.

– Я…

В этом он был, конечно, прав. Я достаточно долго тренировалась, у меня получится уйти отсюда, в этом я была уверена. Именно так я поступила бы еще несколько дней назад. Или пару часов назад. Я бы оставила его здесь.

Даже если бы я не смогла создать свой вихрь, я просто могла бы подойти к одному из местных бегунов и сказать: «Я – Элейн Коллинз». Мое лицо транслировали по всем информационным каналам, они тут же узнали бы меня. И я оказалась бы в безопасности. И они доставили бы меня в Новый Лондон.

Но Бэйл… Даже если бы он выжил, его причислили бы к дезертирам. И отправили бы в тюрьму. И стали бы клеймить позором и допрашивать его, пока он не рассказал бы все про Санктум.

Жизнь Бэйла закончилась бы здесь и сейчас. И это была бы моя вина.

Мне было не по себе оттого, насколько быстро я приняла решение. Это противоречило всему, что я защищала до сих пор, всему, чему я обучалась. Но мои знания не имели ни малейшего значения на фоне одной-единственной простой истины: я не могла оставить Бэйла умирать.

Я несколько раз глубоко вдохнула и попыталась собрать воедино все свои мысли. Удары огня и ветра продолжали свои попытки сокрушить тонкое стекло. Я вцепилась в футболку Бэйла и подтянула его к себе. Тяжело дыша, он прислонился ко мне, и его голова безвольно упала мне на плечо.

– Барби, иди, пожалуйста. – Ему действительно было очень тяжело говорить. Голос его ослаб.

– Мы прыгнем вместе, – настаивала я. – Мы вернемся обратно в Санктум. Давай же открывай вихрь.

Он покачал головой, его лицо было белым как мел.

– Не… могу… прыгнуть, – произнес он по частям, прижимая руку к ране в груди.

– Ты не можешь? – Мой голос звучал резко. – Они называют тебя гением, ты знаешь об этом? Тысячи кандидатов во всем мире охватывает трепет при упоминании одного твоего имени. Я наблюдала за тобой. Ты можешь сделать это даже во сне!

Но Бэйл только покачал головой. И при этом еще имел наглость закатить глаза. Он показал на кровь на своей футболке:

– Не в таком виде.

– Тогда тебе придется поднапрячься!

– Элейн. – Он схватил меня за руку, пытаясь поймать мой взгляд. Он впервые произнес мое имя. – Я не выдержу прыжок во времени. Но ты… ты сможешь сделать это. Ты видела, как это происходит, так что… иди. Пожалуйста.

– Прыжок во времени? – повторила я, подумав, что ослышалась.