День, когда разорвался мир
Часть 37 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Элли, ты еще в институте?»
«Ты где? Напиши, где ты, я приеду за тобой!»
«Я вместе с Гилбертом и Лис в Нью-Йорк-Сити. У нас все хорошо, но Лис просто вне себя. Мы так беспокоимся!»
Облегчение, охватившее меня, чуть не увело почву у меня из-под ног. Они все были живы! У них получилось спастись!
Лис, Лука и Гилберт.
Я пролистала сообщения до самых актуальных. Последнее, которое отправил мне Лука, было датировано сегодняшним утром.
«Элли, мы здесь сходим с ума. Отзовись, пожалуйста. Лис и Гилберт ругаются весь день, но никто не хочет ничего говорить. Гилберт утверждает, что у тебя все хорошо, но откуда он может это знать?»
Ни от моей тети, ни от Гилберта не было ни одного сообщения. Я уже подняла руку, чтобы ответить Луке, и тут Бэйл дотронулся до моего плеча:
– Барби, подожди.
– Почему? – прошипела я в ответ немного злее, чем хотелось. – Почему я должна ждать? Почему мы не можем направиться туда сейчас? Почему мы не сделали этого еще вчера? Мне нужно попасть к своей семье! Не завтра! Сегодня!
– Но мы должны подождать до завтра.
– Почему? – спросила я. – Почему этот чертов праздник так важен для тебя? Скажи мне! Или это еще один из миллиона твоих секретов?
– Я все тебе объясню, – произнес Бэйл. – Пожалуйста, просто доверься мне.
И тут меня по-настоящему охватила злость. Я так устала. И я совсем не хотела мучиться над загадкой Бэлиена Треверса.
– Я никогда не буду доверять тебе, – произнесла я дрожащим голосом, затем рванула вверх по лестнице и закрылась в своей комнате. Сегодня она казалась мне такой маленькой, как никогда раньше.
Я ударила кулаком по деревянной стене и опустилась на пол. Голова моя гудела. Я даже не знала, что существовало распоряжение о чрезвычайном положении. Десять руководителей кураториума всегда вместе обсуждали решения, касающиеся всех территорий, и для принятия их все должны были согласиться, что занимало – как рассказывал Гилберт – целые недели.
То, что Хоторна назначили верховным главой, означало, что дела действительно были плохи… и не только в Новом Лондоне.
Я еще раз просмотрела видеосообщение. И еще раз. В конце Хоторн показывал снимки с камер видеонаблюдения, которые зафиксировали нападение на Новый Лондон. На каждом изображались цюндеры, блуждающие по коридорам. На них была униформа «Красной бури», и, куда бы они ни шли, они повсюду оставляли лишь огонь и пепел.
Пока шло видео, я обнимала свою недавно выстиранную униформу, словно она могла указать мне выход из города. Я так сильно сжала кулаки, что ногти буквально впились в ладони, оставив на коже красные следы-полумесяцы.
И тут между моими сжатыми пальцами появился свет. Сначала я его почти не заметила, потому что отвлеклась на детектор, но потом почувствовала его во всем теле. Я чувствовала его, словно он был частью меня.
Не веря тому, что происходит, я подняла руки и уронила на пол униформу и детектор.
Да… я на самом деле это чувствовала! Внутри моего кулака что-то жужжало, давило на кожу, словно хотело увеличиться в размерах, и я знала, что это было, знала, что, если я позволю, оно будет расти, превращаясь в мощный, всепоглощающий вихрь.
На моих губах появилась улыбка. Я расслабила руку и выпустила гудящую энергию.
Теперь мне не нужен был Бэйл. Я попаду в Новый Лондон без него. Осталось только выбраться из города.
Пока остальные ужинали, я сидела в своей комнате и внимательно прислушивалась к звукам. Я написала Хольдену и Луке короткое сообщение, в котором пообещала, что скоро присоединюсь к ним в Нью-Йорке.
Но почему мне ничего не написала Лис? Или Гилберт? Может быть, они потеряли свои детекторы во время нападения на кураториум? Мои пальцы бегали по клавиатуре, набирая сообщение Луке: я хотела спросить его об этом, но в конце концов нажала на кнопку выключения.
Если я хотела выбраться из Санктума сегодня, то должна была сконцентрировать все свое внимание на том, чему научилась за последние несколько дней. Я проигнорировала Сьюзи, которая позвала меня за стол, постучав в дверь. Я просто сидела в комнате, одетая в свою униформу, и ждала.
Бэйл все еще находился в доме, значит, он в любой момент мог отправиться в свой обычный тур по научным центрам.
Я сидела на своей кровати, готовая к тому, чтобы последовать за ним. Потом я создам свой вихрь и присоединюсь к бегунам в Нью-Йорке. Я смогу снова увидеть Луку… и с ним вместе противостоять «Красной буре».
Где-то около полуночи я услышала шаги на первом этаже. Вероятно, Бэйл больше не хотел привлекать внимание Робура, и, вместо того чтобы отказаться от своих вылазок, он решил сделать их тайными.
Я ждала, пока не увидела на улице его силуэт, затем прокралась вслед за ним. Атлас, закрытый в комнате Бэй-ла, скулил и скреб лапами дверь.
Я открыла и закрыла заднюю дверь дома и последовала за тенью Бэйла через поле сбоку от дороги, которая вела вверх, в сторону горной цепи. Бэйл не стал уходить слишком далеко и остановился уже за первым рядом деревьев. Я спряталась за толстым стволом.
Бэйл набрал что-то на своем детекторе, потом выбросил вперед руку и открыл вихрь, который, находясь в воздухе, мягко гудел. Он быстро огляделся вокруг, и я вся сжалась, чтобы он меня не увидел.
Темнота, видимо, хорошо укрыла меня. Во всяком случае, Бэйл, ничего не заметив, вошел в вихрь и унесся прочь вместе с потоком.
Сейчас нужно было действовать быстро. Я не знала, как долго вихрь останется открытым… и как скоро Бэйл активирует гравитационные сенсоры на горной цепи. Последнее, чего я хотела, это застрять на полпути из Санктума.
Я рванула через луг и головой вперед нырнула в вихрь. На этот раз я даже не пыталась управлять им, а просто позволила ему нести меня вперед в надежде, что выпаду с другой стороны потока, а не прямо рядом с Бэйлом.
В вихре шумело, он качался в разные стороны и изгибался – все это мне было уже знакомо. Мне повезло: когда я приземлилась за рядами настенных полок, Бэйла нигде не было видно. У меня сильно кружилась голова. Судя по всему, прыжок был на большое расстояние – по-другому я не могла объяснить чувство тошноты и световые пятна, танцующие у меня перед глазами.
На двери я увидела знак Convectum, над которым стоял девиз кураториума: Каждое движение происходит во времени и имеет свою цель.
Это было единственное, что я смогла прочитать. Посмотрев наверх в сторону многочисленных полок, я увидела лишь папки и книги с японскими иероглифами.
Итак, мы были в Японии. И если Бэйл пробрался в научный центр, чтобы украсть коды, то этот центр находился в распоряжении кураториума в Токио.
Я с облегчением вздохнула. Мой план в самом деле сработал! Я взглянула на свой детектор. Навигационная система все еще не работала, но сейчас это было неважно.
Я осторожно осмотрелась в комнате. Это было что-то вроде лаборатории. Белые стены, белые полы. Передо мной стояла большая стойка, напомнившая мне видеостойку в нашей обсерватории.
Обстановка определенно была намного проще и минималистичнее по сравнению с Новым Лондоном. Ничего не указывало на то, что люди проводили здесь время с удовольствием. Создавалось ощущение, что здесь ценили исключительно эффективную работу.
И тут я кое-что поняла: я могла бы сбежать прямо сейчас. Никто не смог бы мне помешать. Даже Бэйл заметил бы мое исчезновение только по возвращении в Санктум.
Я сжала свои пальцы и попыталась повторить то, что мне почти удалось в Бимане: создать вихрь. Я постаралась напрячь свои пальцы, сжать воздух так, чтобы он зажужжал.
Энергия появилась, моя кожа зудела, но света, который оповещал о появлении вихря, не было. Что-то было не так.
Черт! Ругаясь, я пыталась снова и снова, пока у меня снова не закружилась голова.
Вдруг, услышав типичное для вихря гудение и жужжание, я подумала, что это мне удалось создать его, но звук исходил не от меня. Он исходил от видеостойки.
Я подбежала к ней и обнаружила на одном из мониторов Бэйла. Он мчался по коридору прямо к вихрю. За ним гнались два бегуна. И в руках у них было огнестрельное оружие.
22
То, что происходило у меня на глазах, определенно не было похоже на привычную погоню. Бэйл играл с двумя бегунами в кошки-мышки. Уже на первой тренировке я удивилась, как легко он передвигался по вихрю, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило сейчас.
Бэйл создавал вихри за секунды и прыгал через них, словно участвовал в слаломе. Снова и снова раздавалось гудение, открывался новый вихрь, а предыдущий исчезал за миллисекунды. Поэтому все выглядело так, словно по коридору в одно и то же время бегали сразу несколько Бэйлов, что приводило бегунов в абсолютное замешательство.
Казалось, оба уже полностью выбились из сил. Они пытались стрелять в Бэйла из своих оружий, а я знала, что в пули были встроены гравитационные сенсоры. Если бы хоть одна из пуль попала в Бэйла, то у него не было бы никакого шанса на спасение. Пули подавляли всякого рода энергии, и он просто-напросто не смог бы сбежать.
Но на него это, очевидно, не производило ни малейшего впечатления. Бэйл метр за метром продвигался по коридору в направлении комнаты, над которой горела красная лампа и стояла какая-то надпись по-японски.
Было ли это хранилище кодов? Был ли это один из серверов, о котором мне так много рассказывал Лука?
У каждого кураториума, у каждого научного центра был такой сервер, в котором в огромных серверных установках хранились данные. Все, что могло быть загружено на детекторы… и все, что могло быть загружено не на детекторы.
Как только я убедилась в том, что бегуны не выбегут в коридор прямо передо мной, я решилась осторожно выбраться из своего укрытия. Слева от себя я услышала шум орущих бегунов и жужжание вихря. Часть меня сейчас охотно последовала бы за Бэйлом, чтобы посмотреть, получится ли у него на этот раз украсть коды. Если я правильно поняла, с их помощью он собирался освободить сплитов, которых сам же и поймал когда-то. Но я не могла рисковать своим единственным шансом на побег. Поэтому я повернулась и побежала в противоположную сторону. Если я не могла создать вихрь, чтобы выбраться отсюда, то мне нужно найти другой выход.
Коридор, по которому я бежала, был очень длинным. Белые стены переходили в белые полы, а так как планы здания, висевшие на каждом углу, были на японском, они совсем не помогали мне сориентироваться. Шум от погони и вихрей Бэйла становился все тише. В воздухе оставался только запах, знакомый мне по больничному крылу здания нашего кураториума. Медицинский запах, перебивающий все натуральное.
В какой-то момент я оказалась на распутье. Два прохода, отходившие от коридора, по которому я бежала, выглядели совершенно одинаково, поэтому я наобум решила, что пойду налево.
В конце этого коридора находилась стеклянная дверь, ведущая в такой же идеально белый зал. Я осторожно приблизилась к ней и постаралась заглянуть сквозь нее так, чтобы меня не было видно с обратной стороны.
Зал был примерно такого же размера, как аудитория в Новом Лондоне. Он был поделен на десятки небольших отделений. Это были крохотные комнатки, расположенные рядом друг с другом и отделенные от остального зала только стеклом.
Я поняла, что это были клетки. Тюремные камеры. Точно такие же, как описывал Бэйл.
Я понятия не имела, что здесь делала. Было глупо с моей стороны тратить на это время, но моя рука уже взялась за дверь и подняла ее вверх.
Мне нужно было увидеть это своими глазами. Я должна была знать, правду ли сказал Бэйл. Действительно ли кураториум проводил эксперименты с нулевым поколением гравитационных сенсоров.
В каждой камере сидел один сплит. «Один мутант», – поправила я себя. Это были мужчины и женщины, молодые и пожилые. Некоторые лежали на кушетке, опутанные проводами, другие метались как тигры в клетке. Кто-то сидел, съежившись и прислонившись к стене, и, не мигая, смотрел в пустоту. На всех были халаты, прикрывавшие наготу.
Насколько я поняла, – а зал был гораздо длиннее, чем мне показалось сначала, – здесь были разные представители сплитов: грундеры, цюндеры, вирблеры. Я не обнаружила только швиммеров.
Может быть, их держали в другом зале? В зале с резервуарами, заполненными водой, в которых плавали девочки, как Сьюзи, ожидая, пока над ними не начнут проводить опыты?
Мне стало тяжело на сердце, когда в одной из камер я увидела девушку с белыми волосами и желтоватыми глазами. Она безучастно смотрела на свои пальцы, между которыми, словно гусеница, передвигался вихревой воздушный поток. С одной стороны ее голова была побрита налысо; под щетиной на коже виднелись небольшие рубцы круглой формы – точно такие же, какие я видела у Сьюзи.
Ошеломленная, я подошла к клетке и прижала ладонь к стеклу. Появилась табличка, где высветились данные девушки. «Имя: неизвестно, происхождение: неизвестно, поймана: Тибет, 7 января 2097 г.».
Две тысячи девяносто седьмой? Это было два года назад. Она находилась здесь уже два года!
«Возраст: около 35». Сначала я подумала, что ошиблась, но потом вспомнила, что вирблеры взрослеют намного медленнее, чем люди. Воздух, с которым они смешались, сделал с их клетками что-то такое, отчего те стали жить почти вдвое больше людей. Эта девушка выглядела не старше семнадцати лет, но это было обманчивое впечатление.
Мне показалось, что заключенная вообще не воспринимала меня, но затем она, словно в замедленной съемке, повернулась и посмотрела мне прямо в лицо. Она долго просто разглядывала меня, и мне стало холодно от безучастности в ее желтоватых глазах.
Потом воздушная гусеница вырвалась из ее рук и бросилась к стеклянной стене. Она ударила по внутренней стороне стекла так, что оно завибрировало. В ту же секунду слева и справа замигали голубым цветом гравитационные сенсоры, и поток ветра исчез.
«Ты где? Напиши, где ты, я приеду за тобой!»
«Я вместе с Гилбертом и Лис в Нью-Йорк-Сити. У нас все хорошо, но Лис просто вне себя. Мы так беспокоимся!»
Облегчение, охватившее меня, чуть не увело почву у меня из-под ног. Они все были живы! У них получилось спастись!
Лис, Лука и Гилберт.
Я пролистала сообщения до самых актуальных. Последнее, которое отправил мне Лука, было датировано сегодняшним утром.
«Элли, мы здесь сходим с ума. Отзовись, пожалуйста. Лис и Гилберт ругаются весь день, но никто не хочет ничего говорить. Гилберт утверждает, что у тебя все хорошо, но откуда он может это знать?»
Ни от моей тети, ни от Гилберта не было ни одного сообщения. Я уже подняла руку, чтобы ответить Луке, и тут Бэйл дотронулся до моего плеча:
– Барби, подожди.
– Почему? – прошипела я в ответ немного злее, чем хотелось. – Почему я должна ждать? Почему мы не можем направиться туда сейчас? Почему мы не сделали этого еще вчера? Мне нужно попасть к своей семье! Не завтра! Сегодня!
– Но мы должны подождать до завтра.
– Почему? – спросила я. – Почему этот чертов праздник так важен для тебя? Скажи мне! Или это еще один из миллиона твоих секретов?
– Я все тебе объясню, – произнес Бэйл. – Пожалуйста, просто доверься мне.
И тут меня по-настоящему охватила злость. Я так устала. И я совсем не хотела мучиться над загадкой Бэлиена Треверса.
– Я никогда не буду доверять тебе, – произнесла я дрожащим голосом, затем рванула вверх по лестнице и закрылась в своей комнате. Сегодня она казалась мне такой маленькой, как никогда раньше.
Я ударила кулаком по деревянной стене и опустилась на пол. Голова моя гудела. Я даже не знала, что существовало распоряжение о чрезвычайном положении. Десять руководителей кураториума всегда вместе обсуждали решения, касающиеся всех территорий, и для принятия их все должны были согласиться, что занимало – как рассказывал Гилберт – целые недели.
То, что Хоторна назначили верховным главой, означало, что дела действительно были плохи… и не только в Новом Лондоне.
Я еще раз просмотрела видеосообщение. И еще раз. В конце Хоторн показывал снимки с камер видеонаблюдения, которые зафиксировали нападение на Новый Лондон. На каждом изображались цюндеры, блуждающие по коридорам. На них была униформа «Красной бури», и, куда бы они ни шли, они повсюду оставляли лишь огонь и пепел.
Пока шло видео, я обнимала свою недавно выстиранную униформу, словно она могла указать мне выход из города. Я так сильно сжала кулаки, что ногти буквально впились в ладони, оставив на коже красные следы-полумесяцы.
И тут между моими сжатыми пальцами появился свет. Сначала я его почти не заметила, потому что отвлеклась на детектор, но потом почувствовала его во всем теле. Я чувствовала его, словно он был частью меня.
Не веря тому, что происходит, я подняла руки и уронила на пол униформу и детектор.
Да… я на самом деле это чувствовала! Внутри моего кулака что-то жужжало, давило на кожу, словно хотело увеличиться в размерах, и я знала, что это было, знала, что, если я позволю, оно будет расти, превращаясь в мощный, всепоглощающий вихрь.
На моих губах появилась улыбка. Я расслабила руку и выпустила гудящую энергию.
Теперь мне не нужен был Бэйл. Я попаду в Новый Лондон без него. Осталось только выбраться из города.
Пока остальные ужинали, я сидела в своей комнате и внимательно прислушивалась к звукам. Я написала Хольдену и Луке короткое сообщение, в котором пообещала, что скоро присоединюсь к ним в Нью-Йорке.
Но почему мне ничего не написала Лис? Или Гилберт? Может быть, они потеряли свои детекторы во время нападения на кураториум? Мои пальцы бегали по клавиатуре, набирая сообщение Луке: я хотела спросить его об этом, но в конце концов нажала на кнопку выключения.
Если я хотела выбраться из Санктума сегодня, то должна была сконцентрировать все свое внимание на том, чему научилась за последние несколько дней. Я проигнорировала Сьюзи, которая позвала меня за стол, постучав в дверь. Я просто сидела в комнате, одетая в свою униформу, и ждала.
Бэйл все еще находился в доме, значит, он в любой момент мог отправиться в свой обычный тур по научным центрам.
Я сидела на своей кровати, готовая к тому, чтобы последовать за ним. Потом я создам свой вихрь и присоединюсь к бегунам в Нью-Йорке. Я смогу снова увидеть Луку… и с ним вместе противостоять «Красной буре».
Где-то около полуночи я услышала шаги на первом этаже. Вероятно, Бэйл больше не хотел привлекать внимание Робура, и, вместо того чтобы отказаться от своих вылазок, он решил сделать их тайными.
Я ждала, пока не увидела на улице его силуэт, затем прокралась вслед за ним. Атлас, закрытый в комнате Бэй-ла, скулил и скреб лапами дверь.
Я открыла и закрыла заднюю дверь дома и последовала за тенью Бэйла через поле сбоку от дороги, которая вела вверх, в сторону горной цепи. Бэйл не стал уходить слишком далеко и остановился уже за первым рядом деревьев. Я спряталась за толстым стволом.
Бэйл набрал что-то на своем детекторе, потом выбросил вперед руку и открыл вихрь, который, находясь в воздухе, мягко гудел. Он быстро огляделся вокруг, и я вся сжалась, чтобы он меня не увидел.
Темнота, видимо, хорошо укрыла меня. Во всяком случае, Бэйл, ничего не заметив, вошел в вихрь и унесся прочь вместе с потоком.
Сейчас нужно было действовать быстро. Я не знала, как долго вихрь останется открытым… и как скоро Бэйл активирует гравитационные сенсоры на горной цепи. Последнее, чего я хотела, это застрять на полпути из Санктума.
Я рванула через луг и головой вперед нырнула в вихрь. На этот раз я даже не пыталась управлять им, а просто позволила ему нести меня вперед в надежде, что выпаду с другой стороны потока, а не прямо рядом с Бэйлом.
В вихре шумело, он качался в разные стороны и изгибался – все это мне было уже знакомо. Мне повезло: когда я приземлилась за рядами настенных полок, Бэйла нигде не было видно. У меня сильно кружилась голова. Судя по всему, прыжок был на большое расстояние – по-другому я не могла объяснить чувство тошноты и световые пятна, танцующие у меня перед глазами.
На двери я увидела знак Convectum, над которым стоял девиз кураториума: Каждое движение происходит во времени и имеет свою цель.
Это было единственное, что я смогла прочитать. Посмотрев наверх в сторону многочисленных полок, я увидела лишь папки и книги с японскими иероглифами.
Итак, мы были в Японии. И если Бэйл пробрался в научный центр, чтобы украсть коды, то этот центр находился в распоряжении кураториума в Токио.
Я с облегчением вздохнула. Мой план в самом деле сработал! Я взглянула на свой детектор. Навигационная система все еще не работала, но сейчас это было неважно.
Я осторожно осмотрелась в комнате. Это было что-то вроде лаборатории. Белые стены, белые полы. Передо мной стояла большая стойка, напомнившая мне видеостойку в нашей обсерватории.
Обстановка определенно была намного проще и минималистичнее по сравнению с Новым Лондоном. Ничего не указывало на то, что люди проводили здесь время с удовольствием. Создавалось ощущение, что здесь ценили исключительно эффективную работу.
И тут я кое-что поняла: я могла бы сбежать прямо сейчас. Никто не смог бы мне помешать. Даже Бэйл заметил бы мое исчезновение только по возвращении в Санктум.
Я сжала свои пальцы и попыталась повторить то, что мне почти удалось в Бимане: создать вихрь. Я постаралась напрячь свои пальцы, сжать воздух так, чтобы он зажужжал.
Энергия появилась, моя кожа зудела, но света, который оповещал о появлении вихря, не было. Что-то было не так.
Черт! Ругаясь, я пыталась снова и снова, пока у меня снова не закружилась голова.
Вдруг, услышав типичное для вихря гудение и жужжание, я подумала, что это мне удалось создать его, но звук исходил не от меня. Он исходил от видеостойки.
Я подбежала к ней и обнаружила на одном из мониторов Бэйла. Он мчался по коридору прямо к вихрю. За ним гнались два бегуна. И в руках у них было огнестрельное оружие.
22
То, что происходило у меня на глазах, определенно не было похоже на привычную погоню. Бэйл играл с двумя бегунами в кошки-мышки. Уже на первой тренировке я удивилась, как легко он передвигался по вихрю, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило сейчас.
Бэйл создавал вихри за секунды и прыгал через них, словно участвовал в слаломе. Снова и снова раздавалось гудение, открывался новый вихрь, а предыдущий исчезал за миллисекунды. Поэтому все выглядело так, словно по коридору в одно и то же время бегали сразу несколько Бэйлов, что приводило бегунов в абсолютное замешательство.
Казалось, оба уже полностью выбились из сил. Они пытались стрелять в Бэйла из своих оружий, а я знала, что в пули были встроены гравитационные сенсоры. Если бы хоть одна из пуль попала в Бэйла, то у него не было бы никакого шанса на спасение. Пули подавляли всякого рода энергии, и он просто-напросто не смог бы сбежать.
Но на него это, очевидно, не производило ни малейшего впечатления. Бэйл метр за метром продвигался по коридору в направлении комнаты, над которой горела красная лампа и стояла какая-то надпись по-японски.
Было ли это хранилище кодов? Был ли это один из серверов, о котором мне так много рассказывал Лука?
У каждого кураториума, у каждого научного центра был такой сервер, в котором в огромных серверных установках хранились данные. Все, что могло быть загружено на детекторы… и все, что могло быть загружено не на детекторы.
Как только я убедилась в том, что бегуны не выбегут в коридор прямо передо мной, я решилась осторожно выбраться из своего укрытия. Слева от себя я услышала шум орущих бегунов и жужжание вихря. Часть меня сейчас охотно последовала бы за Бэйлом, чтобы посмотреть, получится ли у него на этот раз украсть коды. Если я правильно поняла, с их помощью он собирался освободить сплитов, которых сам же и поймал когда-то. Но я не могла рисковать своим единственным шансом на побег. Поэтому я повернулась и побежала в противоположную сторону. Если я не могла создать вихрь, чтобы выбраться отсюда, то мне нужно найти другой выход.
Коридор, по которому я бежала, был очень длинным. Белые стены переходили в белые полы, а так как планы здания, висевшие на каждом углу, были на японском, они совсем не помогали мне сориентироваться. Шум от погони и вихрей Бэйла становился все тише. В воздухе оставался только запах, знакомый мне по больничному крылу здания нашего кураториума. Медицинский запах, перебивающий все натуральное.
В какой-то момент я оказалась на распутье. Два прохода, отходившие от коридора, по которому я бежала, выглядели совершенно одинаково, поэтому я наобум решила, что пойду налево.
В конце этого коридора находилась стеклянная дверь, ведущая в такой же идеально белый зал. Я осторожно приблизилась к ней и постаралась заглянуть сквозь нее так, чтобы меня не было видно с обратной стороны.
Зал был примерно такого же размера, как аудитория в Новом Лондоне. Он был поделен на десятки небольших отделений. Это были крохотные комнатки, расположенные рядом друг с другом и отделенные от остального зала только стеклом.
Я поняла, что это были клетки. Тюремные камеры. Точно такие же, как описывал Бэйл.
Я понятия не имела, что здесь делала. Было глупо с моей стороны тратить на это время, но моя рука уже взялась за дверь и подняла ее вверх.
Мне нужно было увидеть это своими глазами. Я должна была знать, правду ли сказал Бэйл. Действительно ли кураториум проводил эксперименты с нулевым поколением гравитационных сенсоров.
В каждой камере сидел один сплит. «Один мутант», – поправила я себя. Это были мужчины и женщины, молодые и пожилые. Некоторые лежали на кушетке, опутанные проводами, другие метались как тигры в клетке. Кто-то сидел, съежившись и прислонившись к стене, и, не мигая, смотрел в пустоту. На всех были халаты, прикрывавшие наготу.
Насколько я поняла, – а зал был гораздо длиннее, чем мне показалось сначала, – здесь были разные представители сплитов: грундеры, цюндеры, вирблеры. Я не обнаружила только швиммеров.
Может быть, их держали в другом зале? В зале с резервуарами, заполненными водой, в которых плавали девочки, как Сьюзи, ожидая, пока над ними не начнут проводить опыты?
Мне стало тяжело на сердце, когда в одной из камер я увидела девушку с белыми волосами и желтоватыми глазами. Она безучастно смотрела на свои пальцы, между которыми, словно гусеница, передвигался вихревой воздушный поток. С одной стороны ее голова была побрита налысо; под щетиной на коже виднелись небольшие рубцы круглой формы – точно такие же, какие я видела у Сьюзи.
Ошеломленная, я подошла к клетке и прижала ладонь к стеклу. Появилась табличка, где высветились данные девушки. «Имя: неизвестно, происхождение: неизвестно, поймана: Тибет, 7 января 2097 г.».
Две тысячи девяносто седьмой? Это было два года назад. Она находилась здесь уже два года!
«Возраст: около 35». Сначала я подумала, что ошиблась, но потом вспомнила, что вирблеры взрослеют намного медленнее, чем люди. Воздух, с которым они смешались, сделал с их клетками что-то такое, отчего те стали жить почти вдвое больше людей. Эта девушка выглядела не старше семнадцати лет, но это было обманчивое впечатление.
Мне показалось, что заключенная вообще не воспринимала меня, но затем она, словно в замедленной съемке, повернулась и посмотрела мне прямо в лицо. Она долго просто разглядывала меня, и мне стало холодно от безучастности в ее желтоватых глазах.
Потом воздушная гусеница вырвалась из ее рук и бросилась к стеклянной стене. Она ударила по внутренней стороне стекла так, что оно завибрировало. В ту же секунду слева и справа замигали голубым цветом гравитационные сенсоры, и поток ветра исчез.