Дар демона

– Слова достаточно.





Глава 14




Дорога затягивает быстро. Очень скоро начинает казаться, будто и не было никакой другой жизни – только ранний, почти на самой заре, подъем, быстрый завтрак остатками вчерашней дичи – и вновь по коням, в путь.

Они ехали уже шестой день, дремучий лес сменился рощицами на пригорках, где деревья сиротливо жались друг к другу, стараясь захватить побольше плодородной почвы для корней и не оказаться в воде, которая здесь была повсюду: в крупных озерах и покрытых тиной болотцах, мелких ручьях и речушках. И на этой самой воде вольготно расположились тучные стаи птиц, так много, что казалось – просто брось камень и обязательно заденешь пару. Добыча из этих птиц была неказистая и костлявая – то ли дело осенью, но мясо есть мясо. В седельных же сумках Венда из съестного обнаружились только лепешки тумасс – вещь замечательная и действию времени почти не подверженная, но быстро, к сожалению, надоевшая и самому Венду, и Ресану.

Под действием амулета личины Росана даже мысленно воспринимала себя как парня, поэтому и имя Ресан, и внешность черноволосого паренька с каждым днем казались все естественнее и роднее. Дед-шаман предупреждал: чем дольше она будет носить амулет, тем глубже искусственная личность проникнет в ее собственную. И чем дольше продлится маскарад, тем сложнее и болезненнее окажется возвращение в себя.

– Ресан! – Юноша обернулся на голос и сквозь редкие ветки увидел фигуру Венда, отошедшего к ближайшему роднику набрать во фляги воды и теперь что-то рассматривающего в траве. – Подойди сюда!

Сперва Ресану показалось, будто воин нашел отпечаток босой человеческой ноги: вот на сырой земле отчетливо отпечатался внешний край стопы, а вот… Или нет?

– Видел когда-нибудь подобное? – спросил Венд.

– Нет, – пробормотал юноша, не отрывая взгляда от следов слишком широко расставленных пальцев и от тонких полосок между ними. – Это ведь следы перепонок? Как у жаб?

– Похоже на то. – Венд наполнил фляги и выпрямился. – Гаси костер и поехали. Позавтракаем в седле.

– Эти следы…

– Не здесь, – перебил его воин. – Не сейчас. Чем раньше отсюда уберемся, тем лучше.

Собрались быстро. Венд вел себя обычно, не озирался по сторонам, но казалось, будто он следит за всем окружающим при помощи иных чувств. Ресан так не умел. Спросить о причине их торопливости юноша решился лишь через добрых десять миль.

– Слышал когда-нибудь о тууршах? – вместо ответа поинтересовался Венд и на недоуменный взгляд юноши пояснил: – Их еще называют трясинниками или болотными гулями.

– Трясинники? Но ведь это деревенские сказки! Их же… – Под насмешливым взглядом воина Ресан покраснел, но упрямо закончил: – Их не существует.

– Ну да. След такого несуществующего трясинника мы сегодня утром и видели, – подтвердил Венд.

Ресан поежился. Скорее всего, Венд говорил правду. Вернее, то, что считал правдой. Несмотря на слова спутника и найденный на берегу ручья отпечаток, Ресан с трудом мог заставить себя поверить в реальность существования болотных гулей. Причина этого заключалась в словах человека, в чьей мудрости юноша не сомневался. Данный человек утверждал, что эти существа, когда-то действительно жившие в их мире, уже много веков как вымерли. Приезжая к графу ар-Корму, Аларик Неркас немало времени проводил с его детьми, и средняя дочь благородного тара относилась к Светлому магу с восторженным благоговением и ловила каждое его слово…

– В старых легендах говорится, будто из воды трясинники выходят только ночью, – после долгой паузы подал голос Ресан, – а днем спят.

– Скоро узнаем, так ли это, – мрачно сказал Венд.

– Ты их, тууршей, когда-нибудь вживую видел?

– Вживую, к моему счастью, нет. Зато видел такие следы, как сегодня, а также останки невезучих воинов, которыми эти твари закусили. Последние дни прошли слишком спокойно. Странно, что нас прежде никто не потревожил. Хотя если магу я нужен живым… – И Венд резко замолк, отвернувшись от Ресана.



Закат расцветил болотце небесными огнями, золотом и багрянцем – императорскими цветами, цветами одежд Солнечного. Божественная красота казалась невероятно близкой, однако Ресан, протянув к отражению руку, коснулся лишь холодной воды.

– Ты там молиться собрался? – донесся с поляны недовольный голос Венда, и юноша с запозданием вспомнил, для чего его послали.

– Есть здесь следы? – Венд подошел ближе, оглядывая берег, почти полностью свободный от привычных камышовых зарослей.

– Я ничего не увидел. – Ресан почти закончил обходить болотце, когда картина заката заворожила его.

– Не увидел, значит… – Венд нахмурился, но больше ничего не сказал, только кивнул в сторону полянки – небольшого сухого пригорка, где стояли их расседланные кони и варился в котелке ужин. После катастрофических по результатам попыток Ресана создать нечто съедобное Венд к приготовлению пищи его больше не допускал, доверив сбор хвороста и присмотр за лошадьми.

Закат уже погас, но западная полуокружность неба еще отличалась по цвету от востока, где начали высыпать бледные северные звезды.

– Думаешь, здесь трясинников нет? – стараясь не выдать страха, спросил Ресан.

– Не важно, что я думаю, – без особого энтузиазма отозвался воин. – Есть или нет, к утру узнаем. Если сумеешь, попробуй заснуть, но оружие держи наготове.

– А ты? – Юноша в который раз оглядел поляну и окружающие ее болота, укрытые сумраком.

– А я так, – хмыкнул Венд.

Ресан был уверен, что не заснет, но стоило прикрыть веки, как перед глазами проявились образы.




…Маленький островок находился едва в ста шагах от берега, и деревенская малышня издавна облюбовала его для своих игр. Но сегодня все казалось немного иначе, немного не так. Однако Ресан, устроившийся на согретой за день скале, никак не мог понять, в чем заключалось отличие. Как обычно, визг, смех и крики смешивались в воздухе, как обычно, недовольные крабы спешили спрятаться от неугомонной детворы за камнями, и, как обычно, кто-то возмущенно вопил, ужаленный медузой.

Ресан встряхнулся, потом вскочил на ноги, осознав наконец эту не дающую покоя странность: большинство детей не плескалось в воде у берега, они играли под водой. Именно под: бегали по песчаному дну, не обращая внимания на волны, накрывающие их с головой, не отплевывались горько-соленой водой внутреннего моря, не замечали напора волн, не нуждались в воздухе.

Почти под самой скалой на дне сидели две девочки, наряжающие самодельных деревянных кукол в роскошные платья из водорослей, не замечая, что расстояние от их голов до поверхности моря – два человеческих роста. Вокруг лиц детей роскошным нимбом колыхались их длинные волосы.

Вот рядом с ними по дну пробежал мальчишка, выхватил игрушку у одной из девочек, та вскочила и кинулась следом, изо рта ее столбом пузырей вырвался возмущенный вопль.

Ресан завороженно сделал шаг вперед, к месту, где скала обрывалась прямо в море. Неужели люди научились дышать в воде, а он – последний, кто узнает об этом? Должно быть, это совсем просто, если это освоили даже несмышленые дети. Один шаг – и у него тоже получится!

Плеск волн стал громче, заглушая крики и смех, пока они не пропали вовсе. Плеск воды, шелест, забавные булькающие звуки, словно кто-то пытался научить рыб говорить по-человечески.

Ресан засмеялся, потом зажмурился и прыгнул вперед, в лазурную теплую воду, где так легко дышать и ходить по дну…



А когда открыл глаза, то увидел лишь белесое ночное небо и на фоне его склонившуюся к нему жуткую чешуйчатую морду, оскалившую зубы.

Вскрикнув, Ресан откатился в сторону. Где его «жала», его кинжал? Что угодно, только бы удержать чудовище на расстоянии!

– Человек… – Выговор туурша звучал почти чисто, но нечто в звуках голоса отдавало болотным бульканьем. И запах – затхлой воды, тины, ржавеющего железа. Этот запах окутал всю поляну. – Успокойся, человек.

Ресан вскочил на ноги, продолжая отступать от чудовища, судорожно оглядываясь. Венд! Где Венд? Он ведь должен был сторожить их!

Ни самого воина, ни следов борьбы…

– Мы хотим говорить с тобой, человек, – терпеливо проговорил туурш. – Ты понимаешь мою речь?

Ресан замер. Говорить… Да, это существо, эта тварь пыталась ему что-то сказать. Что? Зачем? Но раз тварь разумна…

– Где второй человек? Мой спутник? – потребовал Ресан, безуспешно шаря по одежде. Куда же делось его оружие?

– Второй спит. – Туурш махнул когтистой лапой, указывая ему за спину, и Ресан, оглянувшись, действительно увидел Венда, привалившегося боком к каменистому пригорку.

Голова воина свесилась вниз, грудь поднималась в такт дыханию. Жив. Но ведь Ресан уже смотрел в ту сторону и не видел ничего, кроме травы да камней…

– Мы хотим говорить, – повторил туурш. – Ты готов говорить с нами, человек?

– Что вам нужно?

Ресан прекратил попытки найти оружие. Вдруг действительно туурш желает только говорить… Трясинник вытянул вперед голову, жуткую помесь человеческого лица и рыла ящера.

– Ты несешь вещь Мастера, – сказал он.

Голос звучал невыразительно, но в круглых желтых глазах жила тоска. Тоска нечеловеческая, тоска дикого зверя, запертого в клетку.

– Что за вещь? – Ресан готов был все отдать чудовищу, лишь бы оно, это чудовище, исчезло.

– Браслет на руке. – Туурш потянулся вперед верхней частью туловища, нос алчно шевельнулся, принюхиваясь. – Это браслет Мастера.

Ресан закатал длинный рукав. Им требовалась поделка его деда? Указатель пути?

– Вы хотите забрать его? – спросил он, почти успокоившись. В крайнем случае всегда можно попросить деда сделать еще один.

– Нет. – Туурш отодвинулся, но тоска во взгляде усилилась. – Не забрать. Нам не нужна эта вещь, нам нужен сам Мастер.

Ресан вздрогнул, но не успел ничего сказать.

– Расскажи ему о нас, человек. – Туурш смотрел ему прямо в глаза. – И передай вот это. – Когтистая лапа протянула Ресану нечто непонятное, напоминавшее зеленую корягу.

Великая реликвия болотных гулей?

Ресан взял вещь с опаской, брезгливо ожидая прикосновения к склизкой поверхности. Но вещь оказалась сухой и теплой. Нет, не коряга.

– А это чтобы ты не потерялся по дороге, – добавил туурш и ткнул острым когтем Ресану над ключицей…



– Рассвет уже, вставай! – произнес знакомый голос, в то время как чья-то рука трясла Ресана за плечо.

Да-да, конечно, вот только какой странный сон приснился ему ночью… А еще в шею справа тычет тупой болью, а какой-то предмет упирается в ребра.

Ресан с трудом сел и растерянно уставился на деревянные, с прозеленью от старости, ножны и торчащую из них рукоять клинка…