Дамба
Часть 25 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она обернулась. Звук приближался неправдоподобно быстро, двух мнений быть не может: кто-то, несмотря ни на что, ехал по забитому шоссе, причем ехал на хорошей скорости. Как это может быть?
Мотоцикл! София остановилась и загородила проход между автомобилями. Расставила ноги как можно шире и раскинула руки. Мотоцикл подлетел до того стремительно, что она с трудом подавила импульс отскочить в сторону. В последнюю секунду мотоцикл резко затормозил. Передние колеса встали как вкопанные, зад отбросило в сторону.
– Жить надоело? – Совсем молодой парень, за пластиком шлема неправдоподобно синие глаза. – Какого…
– Тысяча крон, – оборвала его София. И помахала у него перед носом заранее приготовленными деньгами: две розовые ассигнации по пятьсот крон.
– Я тебя чуть не сбил!
Совсем молодой. И невероятно высокий голос – тенор. Вылитый Дэвид Ковердэйл. Или Стинг.
– Тысяча! Ты же все равно едешь в ту сторону. Ну пожа-а-луйста…
Женская покорность и беспомощность – безотказное оружие, действует лучше любых просьб. Делай со мной что пожелаешь, только выполни мою просьбу. Именно так она получила место у Карлоса. Плюс, разумеется, тысяча крон. Хватит на заправку месяца на два, а то и на три.
Кивнул, взял деньги и сунул в крагу. София влезла на заднее сиденье. Оно было немного наклонено вперед, и она тут же съехала ему на ягодицы и прижалась животом. Большое дело. Обхватила широкую кожаную спину, сжала пальцы в кулаки, а то окончательно заледенеют.
Парень топнул по рычажку переключателя скоростей, крутанул рукоятку газа и сорвался с места так резко, что не держись София за его спину, непременно полетела бы на асфальт. Небольшая вроде игрушка – мотоцикл, чуть побольше велосипеда. Откуда такая мощь?
В момент старта ее откинуло назад, а теперь она снова прилипла к его спине. Даже не знает, как его зовут, ее рыцаря-защитника и покровителя. Настоящий рыцарь… за тысячу крон. Ее дневная зарплата, несколько мучительных, тоскливых часов в затхлом бутике… Важно другое: с каждой минутой она ближе к Эвелине. Только это и важно.
А рыцарь ее газовал как сумасшедший – тоже спешил, не меньше, чем она. Расстояние между рядами машин около метра, и несколько раз он резко притормаживал – кому-то вздумалось открыть дверцу. Наклонял мотоцикл то в одну, то в другую сторону, извивался угрем, объезжая торчащие зеркала. София свела ноги насколько могла – запросто разбить коленную чашечку об одну из этих железок. И шлема нет… любая авария – и ей конец. Череп вдребезги. А без кожаного комбинезона, если провезет по асфальту, то продерет и плащ, и блузку, и кожу чуть не до костей.
За спиной мотоциклиста ей было почти ничего не видно, и она едва не упала от неожиданности, когда парень отчаянно засигналил – хрипло-писклявый, не очень громкий, но на редкость настырный сигнал. Она выглянула из-за спины: дорогу загородил какой-то мужик в той же позе, как и она совсем недавно, – расставил ноги и раскинул руки. Ее рыцарь, не снижая скорости, гнал прямо на него, не отпуская кнопку гудка. Но тот не уходил. Только сейчас София разглядела, что в руке у него трость и он целится острием в наглого мотоциклиста. Сцена из исторического фильма: пешие воины храбро отбиваются от наседающей кавалерии. И это копье… как они назывались, эти копья? Алебарды? Нет, алебарды с топориком на конце. Неважно, как назывались, – важно поразить коня. До рыцаря добраться трудно, а вот конь…
Тяжелый удар. Она краем глаза успела заметить, как нападавший перевернулся через капот машины в странном балетном па, намного выше головы взметнулись мокрые подошвы. И все. Промелькнула сцена – и нет. Те же лоснящиеся бока бесконечных машин по сторонам.
Проехали Гаммельстад. София успевала кое-как сориентироваться, сообразить, где они и сколько еще осталось до дома. Но это точно Гаммельстад – четырехугольная башня средневековой церкви, а вокруг нее хоровод маленьких красных домиков служителей.
Шоссе кончилось. Теперь в каждую сторону шла лишь одна полоса, что заметно затруднило возможности маневра. Все время приходилось съезжать на обочину, а то и просто на луг. Неплохо… значит, гонка продолжается. Хорошо бы он довез ее до Будена. Но, как говорится, выбирать не приходится.
В одном месте пришлось провести мотоцикл – слишком тесно.
– Что там в Люлео? – крикнула, опустив стекло, какая-то женщина.
– Полный затор!
Хаос на дороге не уменьшился, а то и увеличился. Многие при попытке объехать очередь застряли окончательно, другие переругивались, стоя у столкнувшихся машин. Все больше людей следовали примеру Софии: побросав все, шли пешком, каждая брошенная машина служила дополнительным препятствием. Другие вышли из автомобилей и обсуждали невиданную в этих краях пробку. Кто-то выгружал из салона или багажника наиболее ценные вещи, чтобы не оставлять без присмотра.
Руки у Софии совершенно окоченели и ничего не чувствовали. Сколько она ни сжимала и ни разжимала кулаки, гимнастика против встречного ветра была бессильна. А отпустить спасительную кожаную спину она не решалась. Наоборот, прижалась плотнее – так все же теплее. В грудь ей уперлась защитная арматура комбинезона. Почти любовная сцена. Вот, значит, как это – иметь партнера… друга, так сказать, жизни. Обнять и прижаться к спине. Почти забытое ощущение. Можно забраться под его панцирь и вместе куда-то ехать…
– До Расмюран довезешь?
– Куда? – крикнул парень, коротко обернувшись.
– Расмюран. У меня там дом.
Парень покачал шлемом. Возможно, не расслышал. Нет, расслышал, потому что показал куда-то направо.
– Тебе туда?
Шлем кивнул. Место знакомое – София бывала тут довольно часто. Огромный больничный комплекс в Сюндербюн. Не просто бывала – Эвелина тут лечилась от анорексии. Девочку кормили питательными смесями и психотерапевтическими беседами. Тетка в белом халате с розовыми, как у Санта-Клауса, щеками.
– Ты тут работаешь?
– Что?
– Ты! Тут! Работаешь? В госпитале?
Парень сделал резкий поворот, и София рефлекторно ухватилась за него покрепче. Он прижал сцепление и перешел на передачу пониже.
– Моя девушка! Она больна.
Вот оно что… его девушка.
– Как тебя зовут? Могу я позво…
Мир взорвался. Парень даже затормозить не успел. София со всей силы ударилась лицом в его спину, разбила нос, она даже рук не разжала, они вдвоем перелетели через руль. Металлический скрежет за спиной… она проскользила по гладкой, податливой поверхности – крыша машины, промелькнула мысль. А дальше – сплошной водоворот боли, серого неба и серого асфальта.
Пришла в сознание на мокрой земле. Гул голосов, автомобильное колесо в сантиметрах от лица, серая резина. Грязный алюминиевый диск. Кто-то склонился над ней… пожилая седая женщина… золотой зуб, морщины… волосы собраны в узел на затылке. И пальцы, как когти, ощупывают ее тело.
– Лежите, лежите, – сказала женщина со славянским акцентом. – Лежите… главное, не двигайтесь.
София оттолкнула ее руки. Уцепилась за шину и кое-как села. Из носа льет кровь. Боль в спине, бедрах, локтях… везде. Начала пробовать суставы – сначала руки, потом ноги, все части тела… пыталась собрать все в единое целое и понять, чего не хватает для жизни. Славянская женщина ей мешала, назойливо хватала цепкими пальцами и пыталась уложить. София отбивалась как могла и нечаянно ударила ее в горло. Та закашлялась, согнулась пополам, плюнула и отстала.
О дьявол… дьявол, дьявол…
Покачиваясь, встала, боясь потерять равновесие. Как долго она была без сознания? В глазах туман… нет, не туман. Слезы. В нескольких метрах валяется мотоцикл, похожий на гигантское насекомое, сверкающий синий жук. А подальше – машина с оторванной дверцей, какой-то идиот открыл ее прямо у них перед носом. Рядом двое стоят и по очереди пихают друг друга в грудь. Один из них – ее рыцарь. Другой – пожилой мужик в кожаном пальто. Уже собралась публика, несколько десятков человек. Рыцарь без страха и упрека снял шлем, и какая-то клуша из публики восхищенно ахнула: на кожаные плечи упала волна роскошных золотых локонов.
Тысяча крон. Тысяча крон псу под хвост.
София протерла глаза негнущимися пальцами – кровь. Видно, что-то повредила, пока ее волокло по асфальту. Повезло, что асфальт мокрый – не продрало одежду, наверное, скользила, как хоккейная шайба. Подняла лицо – пусть хоть дождь промоет. Придержала пальцами веки, чтобы не моргать. Капельки дождя щекотали роговицу, как крошечные иголки.
Куда делась эта когтистая славянка… пуфф! – и нет. Уж не ведьма ли… Несколько человек по очереди предложили помощь, но она упрямо отказывалась. Преодолевая боль во всем теле, подошла к мотоциклу. Кто-то из доброхотов помог его поднять. Зеркала заднего вида сломаны, почему-то оба. Бензобак помят, но на удивление цел. Она даже нагнулась понюхать – бензином не пахнет. Выжала сцепление и повернула ключ зажигания – мотор исправно заработал. Услышав характерные мотоциклетные выхлопы, София с трудом перенесла ногу, села в седло и отпустила рукоятку сцепления. Мотоцикл рванул с места, ее спаситель едва увернулся, что-то закричал, слов она не расслышала, но прибавила обороты. Мимо просвистело черное ядро – золотоволосый растяпа запустил в нее шлемом, но угодил в заднее стекло чьей-то машины, и оно тут же покрылось паутиной трещин. Неуклюже подцепила носком крошечный рычажок переключения скоростей. Еще раз, и еще… третья передача, четвертая… крик за спиной уже не слышен. Машины по сторонам мелькают все быстрее и быстрее. Около больницы несколько человек отчаянно машут руками – так же, как и она, просятся в пассажиры.
Ну нет. Забудьте. София прибавила газ и нагнулась – овальный визир все же кое-как защищает от ледяного ветра. Полкоролевства отдала бы за теплые перчатки… но все это неважно, важно одно: с каждой секундой она приближается к цели. Муравей рвется к своему муравейнику под названием Расмюран. Несколько миль от Будена, близко к реке.
Слишком близко.
Глава 39
Дом с разрывающим душу протяжным не то стоном, не то скрипом накренился. Не выдержал якорь? И грубый скребущий звук вдоль наружной стены. Ловиса нагнулась и увидела толстый сук в двери. Унесенное наводнением дерево пытается составить ей компанию. Тонкий трос, по принуждению играющий роль якорной цепи, натянут до звона. Теперь она была уверена – якорь не удерживает дом. Медленно, но неуклонно ползет по дну.
И тут она услышала гул. Вернее, не услышала, гул был настолько низкий, что воспринимался не слухом, а телом – грозная подземная вибрация; так, наверное, бывает при землетрясениях. И тут же поняла причину: скальный грунт сотрясает обрушивающаяся гигантская масса воды. Что ж… Ловиса завернулась плотнее в одеяло, стараясь сохранить остатки тепла.
– Господи, помогите мне… помоги…
Молитва задохнулась в судорожно прижатых к губам руках. Узловатые толстые сучья напавшего на дом дерева вели себя, как грабители, – уверены, что в доме никого нет и никто им не помешает. Упрямо лезут в дверь, за ними готовятся следующие. С предсмертным хрустом лопнула дверная рама, застонали балки перекрытия. Дом погибал.
Надо что-то делать.
Только теперь до нее дошло: надо что-то делать, и немедленно. Когда дом наклоняется, вода уже почти достигает ее убежища. Грязная пена плотоядно облизывается на уровне верхнего яруса кровати. Риск оказаться в ловушке очень велик. Надо уходить. Уходить любой ценой. Решиться, спрыгнуть в эту отвратительную ледяную жижу и уходить.
Изогнулась, выглянула в маленькое мансардное окошко – берег показался знакомым. Наверняка Порьюс. И этот гул, что она слышит… дамба в Порьюсе. Или то, что когда-то было дамбой в Порьюсе… Покосилась на входную дверь. В нее медленно, но упрямо протискивались узловатые лапы. Дом накренился еще сильнее, вот-вот перевернется и она окажется в мышеловке. Мелькнувшая в воображении картинка вызвала острый приступ клаустрофобии: она плавает под самым потолком в тающем пузыре воздуха, перемещающемся с каждым новым наклоном. Даже не под потолком, а под полом, сделавшимся потолком.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать, – пробормотала Ловиса детскую считалку, спустила ноги с кровати, зажмурилась и с легким всплеском соскользнула в темную воду.
От холода перехватило дух, ноги поехали по косому полу, Ловиса чуть не упала. И упала бы, не успей ухватиться за стену. Примерила направление и двинулась к выходу, пробуя каждый шаг и преодолевая упругое сопротивление воды.
Беспорядочный клубок ветвей. Может, как-то удастся их раздвинуть? Вернулась к гардеробу, сняла с крюка аркан и повесила на плечо. Дом раскачивался все сильнее, вода временами достигала подмышек. Разводя воду руками, как в брассе, Ловиса добралась до двери – вернее, до того места, которое совсем недавно было дверью, – и вцепилась в пульсирующий корявый ствол. Большая, вырванная с корнями старая сосна. А может, и сломанная.
Течение прижимало сосну к проему и слегка поворачивало – опять вспомнились взломщики с фомкой. И с каждым поворотом ствола слышались натужные стоны выдираемых гвоздей, все жалобней и жалобней. Дверная рама уже вырвана, из нее торчат огромные регулировочные болты.
С силой потянула за одну из ветвей. Какая там ветвь, в руку толщиной, крепкий, здоровый сук, покрытый коричного цвета грубой чешуей. Такой ни за что не сломать. Дом клонится все больше, паника нарастает. Срочно наружу, срочно.
Попробовала ногами – показалось, что там, внизу, есть более или менее свободное пространство. Мгновенное сомнение – и решилась. Набрала в легкие как можно больше воздуха, нырнула и проскользнула в случайную дыру, не зная, что ждет впереди. Вода такая темная и мутная, что можно различить только тени. Хватаясь за колючие ветки, она протискивалась вперед, все дальше и дальше, стараясь оценивать запас воздуха.
Внезапно ее что-то дернуло сзади и сильно сдавило плечо.
Шухпан… этот чертов аркан! Зачем она потащила его с собой?
Она едва не закричала, и закричала бы, если бы не сообразила: тут же захлебнется. Аркан за что-то зацепился, необходимо любой ценой его освободить, иначе конец. Потрогала рукой – натянут как струна. Изо рта помимо воли время от времени вырывались пузырьки воздуха и исчезали в ржавой мути. Ловиса с трудом перевернулась на спину и попробовала сдвинуться назад. Легкие жгло так, что вот-вот взорвутся, вкус металла во рту… в запасе несколько секунд, потом сработает рефлекс и она захлебнется.
Теперь понятно: веревка зацепилась за сломанный сучок. С трудом сдвинулась еще на пару дециметров назад, дернула в сторону – и, слава богу, аркан соскочил с сучка, веревка провисла. Она рванулась вперед, уже ничего не соображая. В глазах потемнело. Со всех сторон ее окружали тени утыканных иглами веток. Но где же поверхность воды? Только ил, мусор и неземной, сковывающий холод.
И все. Она не выдержала и вдохнула. Но странно: ожидала немедленного конца, однако… не так уж и страшно. Почти как воздух, только пахнет почему-то гнилой капустой и картофельными обмывками. Отвратительный запах, без него было бы лучше, но что есть, то есть.
Мрак неумолимо сгущался.
Глава 40
Барни Лундмарк зажмурился. И до того было нестерпимо, но сейчас боль достигла вовсе уж дьявольской силы, и Барни подозревал, что это еще не конец. Позыв на рвоту такой, что он еле добежал до воды. Успел. Это хорошо, не стоит блевать на берегу – говорят, в блевотине тоже можно найти ДНК.
Он тяжело опустился на камень. Пульсирующая волна боли поднималась от челюстей к вискам и превращалась в огромные, сжимающие голову клещи. И не отпустят, пока череп не лопнет, как спелый арбуз. Дождь опять усилился. Так и продолжалось все последние недели, прибавит-убавит, прибавит-убавит, но чтобы совсем прекратился – такого не было. Все осенние радости псу под хвост – и брусника, и рыбалка, и лосиная охота. Какая брусника, когда хлюпает под ногами и затекает за воротник. Или рыбалка – еще и поклевки ни одной, а тебя уже хоть выжимай.
Мотоцикл! София остановилась и загородила проход между автомобилями. Расставила ноги как можно шире и раскинула руки. Мотоцикл подлетел до того стремительно, что она с трудом подавила импульс отскочить в сторону. В последнюю секунду мотоцикл резко затормозил. Передние колеса встали как вкопанные, зад отбросило в сторону.
– Жить надоело? – Совсем молодой парень, за пластиком шлема неправдоподобно синие глаза. – Какого…
– Тысяча крон, – оборвала его София. И помахала у него перед носом заранее приготовленными деньгами: две розовые ассигнации по пятьсот крон.
– Я тебя чуть не сбил!
Совсем молодой. И невероятно высокий голос – тенор. Вылитый Дэвид Ковердэйл. Или Стинг.
– Тысяча! Ты же все равно едешь в ту сторону. Ну пожа-а-луйста…
Женская покорность и беспомощность – безотказное оружие, действует лучше любых просьб. Делай со мной что пожелаешь, только выполни мою просьбу. Именно так она получила место у Карлоса. Плюс, разумеется, тысяча крон. Хватит на заправку месяца на два, а то и на три.
Кивнул, взял деньги и сунул в крагу. София влезла на заднее сиденье. Оно было немного наклонено вперед, и она тут же съехала ему на ягодицы и прижалась животом. Большое дело. Обхватила широкую кожаную спину, сжала пальцы в кулаки, а то окончательно заледенеют.
Парень топнул по рычажку переключателя скоростей, крутанул рукоятку газа и сорвался с места так резко, что не держись София за его спину, непременно полетела бы на асфальт. Небольшая вроде игрушка – мотоцикл, чуть побольше велосипеда. Откуда такая мощь?
В момент старта ее откинуло назад, а теперь она снова прилипла к его спине. Даже не знает, как его зовут, ее рыцаря-защитника и покровителя. Настоящий рыцарь… за тысячу крон. Ее дневная зарплата, несколько мучительных, тоскливых часов в затхлом бутике… Важно другое: с каждой минутой она ближе к Эвелине. Только это и важно.
А рыцарь ее газовал как сумасшедший – тоже спешил, не меньше, чем она. Расстояние между рядами машин около метра, и несколько раз он резко притормаживал – кому-то вздумалось открыть дверцу. Наклонял мотоцикл то в одну, то в другую сторону, извивался угрем, объезжая торчащие зеркала. София свела ноги насколько могла – запросто разбить коленную чашечку об одну из этих железок. И шлема нет… любая авария – и ей конец. Череп вдребезги. А без кожаного комбинезона, если провезет по асфальту, то продерет и плащ, и блузку, и кожу чуть не до костей.
За спиной мотоциклиста ей было почти ничего не видно, и она едва не упала от неожиданности, когда парень отчаянно засигналил – хрипло-писклявый, не очень громкий, но на редкость настырный сигнал. Она выглянула из-за спины: дорогу загородил какой-то мужик в той же позе, как и она совсем недавно, – расставил ноги и раскинул руки. Ее рыцарь, не снижая скорости, гнал прямо на него, не отпуская кнопку гудка. Но тот не уходил. Только сейчас София разглядела, что в руке у него трость и он целится острием в наглого мотоциклиста. Сцена из исторического фильма: пешие воины храбро отбиваются от наседающей кавалерии. И это копье… как они назывались, эти копья? Алебарды? Нет, алебарды с топориком на конце. Неважно, как назывались, – важно поразить коня. До рыцаря добраться трудно, а вот конь…
Тяжелый удар. Она краем глаза успела заметить, как нападавший перевернулся через капот машины в странном балетном па, намного выше головы взметнулись мокрые подошвы. И все. Промелькнула сцена – и нет. Те же лоснящиеся бока бесконечных машин по сторонам.
Проехали Гаммельстад. София успевала кое-как сориентироваться, сообразить, где они и сколько еще осталось до дома. Но это точно Гаммельстад – четырехугольная башня средневековой церкви, а вокруг нее хоровод маленьких красных домиков служителей.
Шоссе кончилось. Теперь в каждую сторону шла лишь одна полоса, что заметно затруднило возможности маневра. Все время приходилось съезжать на обочину, а то и просто на луг. Неплохо… значит, гонка продолжается. Хорошо бы он довез ее до Будена. Но, как говорится, выбирать не приходится.
В одном месте пришлось провести мотоцикл – слишком тесно.
– Что там в Люлео? – крикнула, опустив стекло, какая-то женщина.
– Полный затор!
Хаос на дороге не уменьшился, а то и увеличился. Многие при попытке объехать очередь застряли окончательно, другие переругивались, стоя у столкнувшихся машин. Все больше людей следовали примеру Софии: побросав все, шли пешком, каждая брошенная машина служила дополнительным препятствием. Другие вышли из автомобилей и обсуждали невиданную в этих краях пробку. Кто-то выгружал из салона или багажника наиболее ценные вещи, чтобы не оставлять без присмотра.
Руки у Софии совершенно окоченели и ничего не чувствовали. Сколько она ни сжимала и ни разжимала кулаки, гимнастика против встречного ветра была бессильна. А отпустить спасительную кожаную спину она не решалась. Наоборот, прижалась плотнее – так все же теплее. В грудь ей уперлась защитная арматура комбинезона. Почти любовная сцена. Вот, значит, как это – иметь партнера… друга, так сказать, жизни. Обнять и прижаться к спине. Почти забытое ощущение. Можно забраться под его панцирь и вместе куда-то ехать…
– До Расмюран довезешь?
– Куда? – крикнул парень, коротко обернувшись.
– Расмюран. У меня там дом.
Парень покачал шлемом. Возможно, не расслышал. Нет, расслышал, потому что показал куда-то направо.
– Тебе туда?
Шлем кивнул. Место знакомое – София бывала тут довольно часто. Огромный больничный комплекс в Сюндербюн. Не просто бывала – Эвелина тут лечилась от анорексии. Девочку кормили питательными смесями и психотерапевтическими беседами. Тетка в белом халате с розовыми, как у Санта-Клауса, щеками.
– Ты тут работаешь?
– Что?
– Ты! Тут! Работаешь? В госпитале?
Парень сделал резкий поворот, и София рефлекторно ухватилась за него покрепче. Он прижал сцепление и перешел на передачу пониже.
– Моя девушка! Она больна.
Вот оно что… его девушка.
– Как тебя зовут? Могу я позво…
Мир взорвался. Парень даже затормозить не успел. София со всей силы ударилась лицом в его спину, разбила нос, она даже рук не разжала, они вдвоем перелетели через руль. Металлический скрежет за спиной… она проскользила по гладкой, податливой поверхности – крыша машины, промелькнула мысль. А дальше – сплошной водоворот боли, серого неба и серого асфальта.
Пришла в сознание на мокрой земле. Гул голосов, автомобильное колесо в сантиметрах от лица, серая резина. Грязный алюминиевый диск. Кто-то склонился над ней… пожилая седая женщина… золотой зуб, морщины… волосы собраны в узел на затылке. И пальцы, как когти, ощупывают ее тело.
– Лежите, лежите, – сказала женщина со славянским акцентом. – Лежите… главное, не двигайтесь.
София оттолкнула ее руки. Уцепилась за шину и кое-как села. Из носа льет кровь. Боль в спине, бедрах, локтях… везде. Начала пробовать суставы – сначала руки, потом ноги, все части тела… пыталась собрать все в единое целое и понять, чего не хватает для жизни. Славянская женщина ей мешала, назойливо хватала цепкими пальцами и пыталась уложить. София отбивалась как могла и нечаянно ударила ее в горло. Та закашлялась, согнулась пополам, плюнула и отстала.
О дьявол… дьявол, дьявол…
Покачиваясь, встала, боясь потерять равновесие. Как долго она была без сознания? В глазах туман… нет, не туман. Слезы. В нескольких метрах валяется мотоцикл, похожий на гигантское насекомое, сверкающий синий жук. А подальше – машина с оторванной дверцей, какой-то идиот открыл ее прямо у них перед носом. Рядом двое стоят и по очереди пихают друг друга в грудь. Один из них – ее рыцарь. Другой – пожилой мужик в кожаном пальто. Уже собралась публика, несколько десятков человек. Рыцарь без страха и упрека снял шлем, и какая-то клуша из публики восхищенно ахнула: на кожаные плечи упала волна роскошных золотых локонов.
Тысяча крон. Тысяча крон псу под хвост.
София протерла глаза негнущимися пальцами – кровь. Видно, что-то повредила, пока ее волокло по асфальту. Повезло, что асфальт мокрый – не продрало одежду, наверное, скользила, как хоккейная шайба. Подняла лицо – пусть хоть дождь промоет. Придержала пальцами веки, чтобы не моргать. Капельки дождя щекотали роговицу, как крошечные иголки.
Куда делась эта когтистая славянка… пуфф! – и нет. Уж не ведьма ли… Несколько человек по очереди предложили помощь, но она упрямо отказывалась. Преодолевая боль во всем теле, подошла к мотоциклу. Кто-то из доброхотов помог его поднять. Зеркала заднего вида сломаны, почему-то оба. Бензобак помят, но на удивление цел. Она даже нагнулась понюхать – бензином не пахнет. Выжала сцепление и повернула ключ зажигания – мотор исправно заработал. Услышав характерные мотоциклетные выхлопы, София с трудом перенесла ногу, села в седло и отпустила рукоятку сцепления. Мотоцикл рванул с места, ее спаситель едва увернулся, что-то закричал, слов она не расслышала, но прибавила обороты. Мимо просвистело черное ядро – золотоволосый растяпа запустил в нее шлемом, но угодил в заднее стекло чьей-то машины, и оно тут же покрылось паутиной трещин. Неуклюже подцепила носком крошечный рычажок переключения скоростей. Еще раз, и еще… третья передача, четвертая… крик за спиной уже не слышен. Машины по сторонам мелькают все быстрее и быстрее. Около больницы несколько человек отчаянно машут руками – так же, как и она, просятся в пассажиры.
Ну нет. Забудьте. София прибавила газ и нагнулась – овальный визир все же кое-как защищает от ледяного ветра. Полкоролевства отдала бы за теплые перчатки… но все это неважно, важно одно: с каждой секундой она приближается к цели. Муравей рвется к своему муравейнику под названием Расмюран. Несколько миль от Будена, близко к реке.
Слишком близко.
Глава 39
Дом с разрывающим душу протяжным не то стоном, не то скрипом накренился. Не выдержал якорь? И грубый скребущий звук вдоль наружной стены. Ловиса нагнулась и увидела толстый сук в двери. Унесенное наводнением дерево пытается составить ей компанию. Тонкий трос, по принуждению играющий роль якорной цепи, натянут до звона. Теперь она была уверена – якорь не удерживает дом. Медленно, но неуклонно ползет по дну.
И тут она услышала гул. Вернее, не услышала, гул был настолько низкий, что воспринимался не слухом, а телом – грозная подземная вибрация; так, наверное, бывает при землетрясениях. И тут же поняла причину: скальный грунт сотрясает обрушивающаяся гигантская масса воды. Что ж… Ловиса завернулась плотнее в одеяло, стараясь сохранить остатки тепла.
– Господи, помогите мне… помоги…
Молитва задохнулась в судорожно прижатых к губам руках. Узловатые толстые сучья напавшего на дом дерева вели себя, как грабители, – уверены, что в доме никого нет и никто им не помешает. Упрямо лезут в дверь, за ними готовятся следующие. С предсмертным хрустом лопнула дверная рама, застонали балки перекрытия. Дом погибал.
Надо что-то делать.
Только теперь до нее дошло: надо что-то делать, и немедленно. Когда дом наклоняется, вода уже почти достигает ее убежища. Грязная пена плотоядно облизывается на уровне верхнего яруса кровати. Риск оказаться в ловушке очень велик. Надо уходить. Уходить любой ценой. Решиться, спрыгнуть в эту отвратительную ледяную жижу и уходить.
Изогнулась, выглянула в маленькое мансардное окошко – берег показался знакомым. Наверняка Порьюс. И этот гул, что она слышит… дамба в Порьюсе. Или то, что когда-то было дамбой в Порьюсе… Покосилась на входную дверь. В нее медленно, но упрямо протискивались узловатые лапы. Дом накренился еще сильнее, вот-вот перевернется и она окажется в мышеловке. Мелькнувшая в воображении картинка вызвала острый приступ клаустрофобии: она плавает под самым потолком в тающем пузыре воздуха, перемещающемся с каждым новым наклоном. Даже не под потолком, а под полом, сделавшимся потолком.
– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать, – пробормотала Ловиса детскую считалку, спустила ноги с кровати, зажмурилась и с легким всплеском соскользнула в темную воду.
От холода перехватило дух, ноги поехали по косому полу, Ловиса чуть не упала. И упала бы, не успей ухватиться за стену. Примерила направление и двинулась к выходу, пробуя каждый шаг и преодолевая упругое сопротивление воды.
Беспорядочный клубок ветвей. Может, как-то удастся их раздвинуть? Вернулась к гардеробу, сняла с крюка аркан и повесила на плечо. Дом раскачивался все сильнее, вода временами достигала подмышек. Разводя воду руками, как в брассе, Ловиса добралась до двери – вернее, до того места, которое совсем недавно было дверью, – и вцепилась в пульсирующий корявый ствол. Большая, вырванная с корнями старая сосна. А может, и сломанная.
Течение прижимало сосну к проему и слегка поворачивало – опять вспомнились взломщики с фомкой. И с каждым поворотом ствола слышались натужные стоны выдираемых гвоздей, все жалобней и жалобней. Дверная рама уже вырвана, из нее торчат огромные регулировочные болты.
С силой потянула за одну из ветвей. Какая там ветвь, в руку толщиной, крепкий, здоровый сук, покрытый коричного цвета грубой чешуей. Такой ни за что не сломать. Дом клонится все больше, паника нарастает. Срочно наружу, срочно.
Попробовала ногами – показалось, что там, внизу, есть более или менее свободное пространство. Мгновенное сомнение – и решилась. Набрала в легкие как можно больше воздуха, нырнула и проскользнула в случайную дыру, не зная, что ждет впереди. Вода такая темная и мутная, что можно различить только тени. Хватаясь за колючие ветки, она протискивалась вперед, все дальше и дальше, стараясь оценивать запас воздуха.
Внезапно ее что-то дернуло сзади и сильно сдавило плечо.
Шухпан… этот чертов аркан! Зачем она потащила его с собой?
Она едва не закричала, и закричала бы, если бы не сообразила: тут же захлебнется. Аркан за что-то зацепился, необходимо любой ценой его освободить, иначе конец. Потрогала рукой – натянут как струна. Изо рта помимо воли время от времени вырывались пузырьки воздуха и исчезали в ржавой мути. Ловиса с трудом перевернулась на спину и попробовала сдвинуться назад. Легкие жгло так, что вот-вот взорвутся, вкус металла во рту… в запасе несколько секунд, потом сработает рефлекс и она захлебнется.
Теперь понятно: веревка зацепилась за сломанный сучок. С трудом сдвинулась еще на пару дециметров назад, дернула в сторону – и, слава богу, аркан соскочил с сучка, веревка провисла. Она рванулась вперед, уже ничего не соображая. В глазах потемнело. Со всех сторон ее окружали тени утыканных иглами веток. Но где же поверхность воды? Только ил, мусор и неземной, сковывающий холод.
И все. Она не выдержала и вдохнула. Но странно: ожидала немедленного конца, однако… не так уж и страшно. Почти как воздух, только пахнет почему-то гнилой капустой и картофельными обмывками. Отвратительный запах, без него было бы лучше, но что есть, то есть.
Мрак неумолимо сгущался.
Глава 40
Барни Лундмарк зажмурился. И до того было нестерпимо, но сейчас боль достигла вовсе уж дьявольской силы, и Барни подозревал, что это еще не конец. Позыв на рвоту такой, что он еле добежал до воды. Успел. Это хорошо, не стоит блевать на берегу – говорят, в блевотине тоже можно найти ДНК.
Он тяжело опустился на камень. Пульсирующая волна боли поднималась от челюстей к вискам и превращалась в огромные, сжимающие голову клещи. И не отпустят, пока череп не лопнет, как спелый арбуз. Дождь опять усилился. Так и продолжалось все последние недели, прибавит-убавит, прибавит-убавит, но чтобы совсем прекратился – такого не было. Все осенние радости псу под хвост – и брусника, и рыбалка, и лосиная охота. Какая брусника, когда хлюпает под ногами и затекает за воротник. Или рыбалка – еще и поклевки ни одной, а тебя уже хоть выжимай.